— Не стану с тобой спорить, — ответил ему Хети, — но в дикой природе, да и у большинства народов все по-другому. В юности я часто наблюдал за львами, живущими в наших пустынях. Как оказалось, у них самцы властвуют над самками. Более того, они спят, в то время как львицы охотятся — за себя и за них. И насыщаются первыми именно самцы.

— И это лишний раз доказывает, что просвещенный мужчина — не животное. Многие народы остаются дикарями и ведут себя, как жители Ханаана и ааму. Мы же давно оставили в прошлом законы дикой природы, отдав предпочтение законам гуманным, которые достойны людей разумных.

— Ява, если все так, как ты говоришь, то должен признать, что кефтиу — единственный просвещенный народ, который я знаю. Мы, египтяне, почитаем женщин и не ограничиваем их свободу, однако прелюбодеяние считается преступлением и заслуживает наказания, да и выбирать себе супругу может только мужчина. И даже несмотря на то, что божественная кровь передается по женской линии, хозяином в семье остается мужчина, и все решения принимает только он. У египтян, куда более развитых, чем ааму, женщина не может стать правительницей царства, в то время как в вашей стране твой отец Астерион обязан подчиняться воле своей супруги, хотя, насколько я смог понять, закон оставляет ему определенную свободу в принятии важных решений, в особенности касающихся войны и мира.

— Так и есть. Но ты не мог не заметить, что, хотя война и считается мужским занятием, наши девушки много упражняются и охотятся, что позволяет им в случае нужды сражаться плечом к мечу с мужчинами. Мы много внимания уделяем военной подготовке наших людей, но при этом отношения между нашими городами мирные и дружеские. Считается, что это стало возможным благодаря тому, что именно женщины обладают верховной властью. Если в городе назревают распри, женщины, которые являются жрицами нашей великой богини, решают дело мирным путем, и никто не прибегает к оружию. Ты своими глазами видел, что вокруг Кносса нет никаких оборонительных сооружений и стен, предназначенных для защиты города от внешнего вторжения. Нет таких стен и вокруг других городов нашего острова. Мы учимся сражаться на случай прихода людей из-за моря, если они попытаются нас поработить. Хотя, конечно, у нас есть сильный флот, поэтому вторжение захватчиков маловероятно.

— Должен признать, вы счастливо живете на своих островах, вы народ, обладающий покладистым нравом. Я думаю, самодовольные мужчины ааму, которые привыкли распоряжаться жизнью своих жен и дочерей, не согласятся отказаться от тех преимуществ, что им обеспечивает их закон, якобы ниспосланный с небес и утвержденный их богом, а значит, и непреложный. Маловероятно, что кто-то из них сможет, как я, сказать, что ваши законы — лучшие из существующих, ведь, приняв их, они бы потеряли свое превосходство над женщинами и право решать их судьбу. И боюсь, в этом племени, где дочери и жены с ночи времен повинуются своему господину-мужчине, не найдется женщины, способной воспротивиться закону, который, как ей всю ее жизнь внушают, угоден богу, сотворившему мир и людей, а значит, любое нарушение этого закона вызовет божественный гнев. И эти унижающие человеческое достоинство верования распространились настолько широко, что я боюсь, как бы они не прижились и у вас, как приживается опасная болезнь.

— Друг мой, твои страхи лишены оснований. Не скоро придет день, когда враги развития и просвещения народов завоюют наши земли и навяжут нам свои презренные законы и верования. Но давай вернемся к той, кто занимает все твои мысли. Я хочу дать тебе пару советов. Нежными взглядами и даже своим поведением ты можешь дать ей понять, что желал бы заключить с ней супружеский союз, но бойся показаться грубым или излишне настойчивым. Она, а не ты, решит, хочется ли ей прийти к тебе, и она решит, будешь ли ты ее супругом. Если не она, а ты предложишь ей стать твоей супругой, она сочтет это наглостью и отвернется от тебя. Вооружись терпением, жди, пока она не придет сама. Я наблюдал за вами обоими. Уверяю, она к тебе неравнодушна. Вспомни, в тот день, когда Амимона впервые тебя увидела, она спросила: «И кто же этот прекрасный соня?» Это значит, что внешне ты понравился ей с первого взгляда. Я не удивлюсь, когда узнаю, что она избрала тебя на роль отца ее детей, по крайней мере, первого ребенка, потому что она, если разочаруется в тебе, вольна в любой момент передумать и родить детей от другого мужчины.

Слова Явы ненадолго погрузили Хети в сладостные мечты.

— Скажи, если по вашим законам женщина может разорвать брачные узы, просто сказав мужчине, что больше не хочет быть с ним, ее супруг вправе поступить так же? — спросил он.

— Конечно, потому что в противном случае мы бы впали в другую крайность: ааму и даже египтяне притесняют женщин, а мы бы ограничивали свободу мужчин. Муж может покинуть супругу, как только этого пожелает, так же, как и жена — мужа.

— Но скажи, какая судьба ждет детей в случае, если супружество принесло плоды?

— Все зависит от договоренностей между мужем и женой и от того, какими отношениями они связаны. Женщина часто выбирает мужа, чтобы зачать от него ребенка. Родив, она от него уходит, забирая свое дитя с собой. Но если пара живет вместе долго и у них есть один ребенок или несколько взрослых детей, то вопрос, кто будет заботиться о потомстве, решается просто: половину месяца дети живут с отцом, а вторую половину — с матерью. Ты, наверное, знаешь, что родительский дом, прежде всего, служит убежищем для детей. Хотя, достигнув возраста, подходящего для начала обучения — семи или восьми лет, в зависимости от уровня развития, — они приходят домой только поспать. Когда они достигают этого возраста, ноша заботы о них перекладывается на плечи общества. Они уже достаточно взрослые, и кое-что знают о жизни. Некоторые поступают в школы, подобные вашим египетским Домам жизни, где выучиваются на писцов. Остальные, по желанию или в зависимости от природных склонностей, выбирают себе дело по душе и становятся ремесленниками, крестьянами, пастухами, служителями богов, моряками или торговцами. Каждый сам выбирает себе занятие, хотя чаще всего выбор ребенка падает на дело, которым занимается отец или мать. Целыми днями дети учатся и играют в компании своих сверстников, едят они тоже вместе. А вечером возвращаются к родителям.

Ява мог бы еще долго рассказывать ему о нравах и обычаях кефтиу, но мысли об Амимоне снова захватили Хети, и он произнес:

— Ява, мне очень хочется прогуляться по горным тропинкам. Как чудесно было бы увидеть этих охотниц в лунном свете!

— Скажи лучше, что тебе хочется увидеться с Амимоной и поведать ей, что готов бегать за ней, как щенок за своей хозяйкой!

Хети только вздохнул.

— На твоем месте я бы этого не делал, — сказал Ява после непродолжительного молчания. — Для нас такая охота — тайна, в которую посвящены только женщины. Не то чтобы мужчинам запрещается пытаться настигнуть бегущих охотниц, никто из них на это не осмелится. Ты ведь слышал слова царицы о том, что в темноте вакханка может спутать мужчину с горным козлом или другим животным, которому уготована участь дичи. Ты можешь попасться на дороге женщине пугливой или той, чьим телом овладела завистливая богиня, и она, не моргнув глазом, решит, что ты — ночное животное, а значит, должен быть убит. А если ты встретишься с Амимоной, она может притвориться, что не заметила тебя, или убежит прочь, но в любом случае можешь быть уверен — она станет тебя презирать, решив, что ты чрезмерно любопытен и не умеешь держать себя в руках.

Эти слова друга погасили пыл Хети и помогли ему совладать с желанием, истинную природу которого ему никак не удавалось понять. Теряясь из-за круговорота мыслей, он спрашивал себя, не разбудила ли красота лица и обнаженного девичьего тела в нем желание всего лишь удовлетворить зов плоти, обладать этим прекрасным телом? Испытывает ли он к Амимоне чувство, которое когда-то испытывал к Исет? Чувство, которое он мог назвать истинной любовью? Чувство, порождавшее не только союз тел, но единение душ — ба, которые его соотечественники представляли в виде птиц? Потому что только истинная, всеобъемлющая любовь может длиться вечно в прекрасном Аменти, длиться до конца времен, длиться вечность…