«Вряд ли им это принесет столь же большое удовольствие… Эх, до чего несправедлива жизнь!» – подумал про себя Пьер, однако решил не спорить. Если уж мадам Брюг хочет произнести речь перед его родителями, она добьется своего не мытьем, так катаньем. К тому же у каждого должны быть какие-то радости. Даже у вредной, мечтающей наказать всех и каждого учительницы истории.

Вдохновленная победой над Пьером, мадам Брюг гордо оглядела притихший класс, а затем, чтобы закрепить успех, решила произнести заранее приготовленную для такого случая воспитательную речь. Она рассказывала о том, как в ее юные годы в школе шла настоящая война между мальчиками-хулиганами и девочками-отличницами – со стороны девочек справедливая, конечно.

– Девочки нашего класса ни за что не потерпели бы такого хулигана и лентяя, как… – Тут она многозначительно посмотрела в сторону последней парты, за которой, подперев голову руками, нахохлившимся воробышком сидел Пьер Веснушка. – Впрочем, – продолжила мадам Брюг, – древние были мудрее нас, и они как-то верно заметили: «Не будем называть имен!» Что означает: не нужно позорить провинившегося прилюдно, может быть, у него еще проснется совесть и он сам исправится!

«Интересно, сколько же ей лет, если она знает, о чем говорили друг с другом древние?» – уныло подумал Пьер Веснушка, представив человек десять ветхих старичков с длинными седыми бородами, облаченных в белые широкие одежды. У каждого в руке толстый, загнутый вверху деревянный посох. Вот они кольцом окружили мадам Брюг, сейчас наступит «как-то» и громом прозвучит: «Не будем называть имен!»

Бах! Что-то шлепнулось на парту прямо перед носом Пьера, мигом разогнав в стороны призрачные фигуры древних. Гляди-ка, сказал сам себе Веснушка, чья-то записка! Он быстро развернул сложенный вчетверо тетрадный листок в клеточку и оторопел. Всего три слова, написанных красивым, округлым почерком: Не вешай носа! Пьер пожал плечами, покрутил головой во все стороны. Кто бы мог ему такое написать? И вот тут Элли Синеглазка, сидевшая у окна, за третьей партой от доски, повернулась и посмотрела Пьеру прямо в глаза. Может быть, даже в первый раз за все время, что они учились вместе. Веснушка, тут же забыв обо всем на свете, пригнулся, как после выстрела. Он боялся прочитать в ее взгляде презрение и насмешку – как и мадам Брюг, отличница Синеглазка наверняка считает его дурачком и лентяем… Но нет, Элли улыбнулась! Причем во всем мире так могла улыбаться только она одна.

Словно маленькое солнышко засветило вдруг в классе. Даже мадам Брюг, зажмурившись, сняла очки, затопала ногами и закричала:

– Эй, кто это играет с зеркальцем, немедленно прекратите!

А про Пьера Веснушку и говорить нечего: все его знаменитые веснушки вспыхнули разом, как маленькие звездочки, щеки стали горячими, а нос – холодным. Он, не отрываясь, смотрел на Элли. Ее голубые, без дна глаза затягивали в неведомый, чудесный мир, и это было в миллион раз волшебнее любых Чудных Кораблей!

Тем временем мадам Брюг наконец-то прозрела. Так как очки она носила лишь для важности (стекла в них мало чем отличались от обычных оконных), учительница истории сразу же углядела, как Пьер Веснушка, не отрываясь, смотрит в сторону окна.

«Ага! – решила она про себя. – Не успел прийти в школу, а уже мечтает о том, как бы побыстрее улизнуть с моего чудесного урока и погулять на улице! Настоящее оскорбление для такого заслуженного учителя, как я! Надо сказать ему что-нибудь гадкое, чтобы все над ним посмеялись».

И тогда мадам Брюг снова натянула на нос очки, сделала добрейшее в мире лицо и сладко пропела:

– Странно ведет себя этот Пьер Веснушка. Только и делает на уроке, что смотрит в сторону окна. Уж не влюбился ли он, случаем, в Элли Синеглазку?

Солнышко полыхнуло так, что у мадам Брюг потемнело в глазах. Элли тряхнула в гневе своими длинными золотыми волосами до пояса и отвернулась к окну. Пьер сварился за одну секунду, став похожим на опущенного в кипяток рака, и уткнулся носом в парту. Случилось невероятное! Мадам Брюг, сама того не ведая, сообщила окружающим его страшную тайну.

Теперь, наверное, пришло время кое-что объяснить. Как вы уже поняли, Город Пьера Веснушки был не совсем обычным городом. Причем не только потому, что горожане никогда не покидали его ближайших окрестностей. Были и другие многочисленные странности. Жителям Города, например, строго-настрого запрещалось употреблять в пищу перченые поджаренные ананасы. Хроники прежних времен повествуют о том, как один из древних правителей Города переперчил ананас и из-за этого не смог добросовестно исполнять своих обязанностей двое суток, четыре часа и пятнадцать минут. Все это время слуги непрерывно таскали холодненную воду и лили ее на язык правителя, делая лишь кратковременные перерывы для завтрака, обеда и ужина (полдник по особому декрету был отменен).

Пьер Веснушка как-то попытался съесть на спор свирепо поперченный ананас, но с ним не стали церемониться так, как это делали древние со своими правителями. Чудо Хесслер и Тима просто опустили его головой в ведро с водой, обняв при этом каждый по ноге, и держали так до тех пор, пока Веснушка не взмолился:

– Ну что вы делаете, я же так и утонуть могу!

Они, к счастью, поверили и вытащили его обратно.

Или вот еще: жителям Города строго не рекомендовалось играть на музыкальных инструментах, а также сочинять стихи или музыку, да и вообще предаваться любым «бесполезным развлечениям». Истоки данного запрета терялись в глубине веков, и, в отличие от истории с переперченным ананасом, проследить их не представлялось возможным.

Думаю, невероятным покажется вам и тот факт, что в Городе никогда не шел дождь. По крайней мере, ничего похожего не случалось всю последнюю тысячу лет, с тех пор как в городскую летопись начали еженедельно записывать все мало-мальски важные события. Если бы не полноводная река, спускавшаяся с далеких горных ледников, жизнь в Городе давным-давно бы прекратилась по причине одной бесконечной засухи.

Но и это, представьте себе, не все. Мы дошли, пожалуй, до самого странного и необъяснимого. Город, как с готовностью сообщил бы вам здесь любой встречный, из года в год жил счастливой и размеренной жизнью: бурно расцветая весной, наслаждаясь теплым, щедрым летом и замирая на время суровой зимы. «Но где же ОСЕНЬ?» – наверняка удивитесь вы. А никакой осени там и знать не знали. Отрывали на календаре листок с 31 августа, глядь, а там уже 1 декабря, зима пришла… И какая зима! Листья, сорванные диким ветром из Гренландии (где это находится, никто понятия не имел, просто все знали, что ветер дует именно оттуда), облетали за один день. Солнце, позевывая, закатывалось за горизонт, и в Городе наступала полутьма. Вслед за ветром приходили страшные морозы, да такие, что ни один человек даже носа не осмеливался высунуть за порог. Поэтому каникулы у всех школьников длились ровно шесть месяцев, или всю зиму. Хотя что это были за каникулы? Сидеть в комнате, словно под домашним арестом! Без друзей, без свежего воздуха, без движения!

Скорее всего, так было далеко не всегда. Смотритель Музея Ройдер Снупс однажды рассказал Пьеру невероятную историю: среди прочих интересных штук он обнаружил в подвале городской Ратуши древний календарь, где год выглядел несколько иначе. Между летом и зимой значилось еще одно время года – ОСЕНЬ. В красивом поэтическом пояснении к календарю сообщалось, что осенью листья деревьев становятся «похожими на золото», «небеса орошают землю водой», а в воздухе «парит ощущение ускользающей красоты». Но с тех пор, как этот календарь был составлен, прошла бездна времени, и теперь даже представить нечто подобное казалось делом крайне затруднительным. Тем более что особым воображением большинство жителей Города не отличались. Да и зачем оно, воображение, когда все что нужно для счастливой жизни давно придумано и записано в Своде Законов, толстом сборнике правил и предписаний? Закон четко регулировал все занятия и даже чувства горожан. Весной они вовсю радовались пробуждающейся природе, устраивали праздники, влюблялись и женились. Лето всегда бывало жарким – и не только из-за горячего солнца. Надо было вырастить и собрать урожай, натаскать, набрать припасов на целую долгую зиму. Именно поэтому самой большой комнатой во всех домах была кладовка. А самыми страшными врагами конечно же мыши. Специальная служба занималась обучением и дрессировкой Кошачьего Отряда, работавшего круглосуточно все дни недели, кроме зимы, и после изобретения телефона получившего самый первый телефонный номер – 01. Даже градоначальник – Шериф Города – оказался, к собственному разочарованию, лишь на втором месте. Что до зимы, то зимой горожане покорно сидели по домам и пытались придумать себе занятия на полгода, чтобы убить время.