Нам был доступен один сектор здания, в котором находились библиотека, тренажерный зал, наши комнаты и учебные помещения. Так же мы могли спускаться вниз и проводить время в парке.
Как нам указали Кураторы, с течением времени и выполнением заданий наша степень свободы будет только расти, и мы сможем посещать все больше помещений комплекса. Меня подобная идея не слишком воодушевила, в отличии от моих товарищей.
Библиотека была огромной. Трехэтажный ряд книг уходил в даль и заворачивал за угол. На каждую библиотеку приходилось по 15 групп и часто она была единственным способ общения между ними.
Как я быстро убедился, набор книг на самом деле следовал какой-то цели и не был случайным. Книги об истории казались мне тщательно сфабрикованными. Но в связи с пограничным положением этого мира, каждая книга могла быть написана в нескольких вариантах, написанных вариациями одного автора. Я вскоре убедился, что книги могли отличаться чрезвычайно сильно. Например, мной было обнаружена чрезвычайно пошлая и вульгарная версия "Войны и Мира", написанная тем Львом Толстым, который так и не отошел от распутного образа жизни по достижению зрелости. Если в этой мешанине и были крупицы правды, они тонули в бесконечных вариациях полуправды.
Что бы ни происходило, я быстро понял, что правду мне придется искать вне изумрудной дороги.
Миры, в которых нам предстояло действовать были очень разными. В них могло происходить все, что угодно и я не мог понять, как избежать неприятностей.
Тяжелее всех это переживал Андра. Он был очень молодым и очень гордым малым. Он по-настоящему думал, что он герой и может изменить мир к лучшему. Первая же миссия чуть не закончилась его смертью, и эта мысль не давала ему покоя.
Вечером дня первой миссии я лежал на своей койке и думал обо всем этом, когда дверь приоткрылась и я увидел лицо Андры
-Могли бы и постучать. - сказал я - невежливо без спроса вторгаться в самое личное место каждого из нас
-Извините- смутился юноша и почти мгновенно исчез, но я его окликнул и заставил вернуться.
-Вы пришли за советом или решением проблемы -сказал я, когда он подошел.
-Да
-Он касается сегодняшней миссии. Вы сомневаетесь в своих силах
-Нет- ответил он и я удивился такому развитию нашего разговора. Зачем он тогда пришел ко мне? О чем хочет узнать мое мнение?
-Это не касается моего провала. -сказал он и глубоко вздохнул, набирая внутренние силы- я не сомневаюсь в своих силах, я сомневаюсь в нашей кооперации.
-А я сомневаюсь в этом месте - сказал я, понял, что сболтнул лишнего и перевел разговор в шутку.
-Согласен с вами- сказал Андра и я понял, что я не единственный, кто сомневается в ситуации.
Время шло. Или нам так казалось. Миссии сменялись миссиями, и я начал уставать.
Трудно не отметить насколько избирательна и неточна человеческая память. Она задерживает в себе только начало и конец всякого предприятия. Все остальное исчезает в небытие. Лишь только сильные перемены и совсем неожиданные события способны выцепить человека из цепких рук рецессивной амнезии.
Таких событий не было. Я уже смутно помню вторую миссию. Требовалось достать кусок мрамора из круглой пещеры без входов и выходов. У Пульхерии вскрылась клаустрофобия, переросшая в истерику. Броссер вырубил ее и Андра тащил ее до конца миссии. В конечном счете я и Никдол нашли нашу цель и закончили миссию.
Дальше в моей памяти находится странный провал, в котором нет ничего.
Есть обрывки воспоминаний о наших бесконечных спорах, о природе бытия и цели наших приключений. Вначале я еще пытался участвовать в дискуссиях, но очень быстро потерял интерес ко всему этому. Во мне нарастала растерянность.
Быть может, ее причиной было то, что я не видел никакого смысла в том, что делал. Я потерял его задолго до того, как был нанят кураторам, еще в прошлой жизни.
И миссии, убегающие от моего понимания, не могли дать мне смысла, в который я перестал верить в период между яркой молодостью и будничной зрелостью.
Нам говорили о каком-то экзамене, после которого нас переведут на новую ступень. Я не очень интересовался этим, пытаясь восстановиться после каждой миссии. Но обрывки разговоров в столовой указывали на то, что группы, выполнившие большое количество заданий, переводятся в другое место и начинают участвовать в совершенно другой оперативной деятельности.
Я не помню ни экзамен, ни то, что предшествовало ему. В моей памяти есть лишь тяжелое утро и Броссер, стоящий надо мною и сказавший "Пошли".
Я знал, что настало время переезжать. При переходе мы прощались с другими группами и сдавали вещи нашим последователям. Но я сохранил один артефакт еще из старой жизни. Затем был белый туннель.
III. Неверность Оскара Уайльда
Что чувствует каждый человек при исследовании окружающего мира? Лично у меня это всегда был риск и награда. Все мои миры имели в себе и радость и горечь, но всегда под конец становились невыносимыми по тем или иным причинам. И в конце всего я понимал, что ничего так и не понял.
В детстве я любил сбегать из загородного дома и искать приключения в лесу. Родителям это не нравилось. У них на это были свои причины - прошла лишь пара лет с момента окончания великой войны, и леса были еще полны совсем новых артефактов, оставшихся от нее. Старые снаряды, бункеры и почти новые траншеи окружали мой дом, как какую-нибудь крепость. К тому же я был мулатом, а это могло вызвать непредсказуемую реакцию у местных крестьян. Тогда я еще не понимал этого факта и все принимал за данность. Лишь позднее жизнь твердыми ударами научила меня держаться тише и не высовываться.
Когда я чуть освоился в новом штаб-мире, мне сразу вспомнилось мое детство. Это был мир одной нескончаемой холодной войны между несколькими совсем мутными нациями.
Каждый из нас заселился в одну из стран и интегрировался в ее общество, а на задания выходил лишь только тогда, когда наш отряд разбирался в методе активации точки входа.
Кураторы нам говорили лишь только цель задания и координаторы точки входа. И если раньше у нас было по заданию в день, то на этом уровне они могли длиться по несколько недель, а сами цели стали гораздо запутаннее. Их я уже забыл окончательно.
Я помню лишь только самое первое задание. Кураторы дали нам цель и точку входа. Она находилась в старой библиотеке в столице одной из самых затухлых стран. Как мы все проникли в эту столицу я описывать не стану, скажу лишь то, что мне весь процесс напомнил мне старые книги о доблестных разведчиках. Только в нашем случае никаких благородных поводов защиты Родины у нас не было.
Уже по прибытию в библиотеку мы поняли, что нам делать. Она была построена на пепелище и, согласно старому пророчеству должна была вернуться в него. Мы поступили просто-сожгли ее дотла. Пожар мы пережили в ее подвале, страдая от жары, и присосавшись к баллонам с кислородом. Когда огонь утих, мы поднялись наверх и обнаружили себя посреди красной пустыни. Воздух в ней оказался непригоден для дыхания, но, к счастью, у нас еще был некоторый запас кислорода. Мы выполнили задание, расставив местные камни в особую, сравнительно простую комбинацию. Затем мы отправились в горы к западу и ушли в заранее указанную нам Кураторами пещеру. Там, прямо в скале, мы нашли простую деревянную дверь с потрепанной ручкой. Мы вошли в нее и оказались в старом доке на другом конце штаб-мира. Мои товарищи уже собрались расходиться, когда я решил проверить дверь и обнаружил, что она была простой рамой и дверью, прислоненной к стене. Броссер запретил мне ее брать, но я тайком открутил ручку для дальнейшего изучения. С другой стороны ручки не было и мне показалось, что с обеих сторон в разных мирах мы сталкивались с одной и той же стороной двери.
Кураторы все меньше следили за нами и поэтому я стал тайком организовывать лабораторию в подвале своего дома. Паранойя, царящая в обществе, помогала мне выкачивать из туземных служб средства для получения оборудования. Параллельно я использовал подложные документы для того, чтобы стать главой местного института по разработке химического оружия и средств защиты от него для той страны.
