Вы уже готовы принять поражение, смертные?

Но Хранитель был прав. Они были вместе, и в этом им несказанно повезло. Оглядывая мутным взглядом пустынную улицу, Зейн почувствовал дрожь холодных пальцев в своей руке, и это придало ему сил. «Я обещал его защищать, и я сдержу слово. Я его вытащу», — подумал пакистанец и поднялся, потянув друга следом за собой. Хранителя уже не было, а в воздухе висели приглушенные стоны и крики.

— Разрыв прочел ваши страхи, — наполнил пространство знакомый безэмоциональный голос существа, которого давно не было на главной улице города. — Отсчет пошел. Для Зейна Малика и Найла Хорана игра началась. Первый уровень. Страх. Не потеряйте себя, иначе не сможете двигаться вперед.

В повисшей тишине отчетливо раздался удар гонга, и блондин рефлекторно сделал шаг к другу. Они ожидали немедленного нападения чудищ, сотен картин из прошлого, фобий, но… ничего не произошло.

— И что теперь? — растеряно пробормотал Хоран, вглядываясь в бесконечную серую мглу.

Брюнет поджал губы, раздумывая над сложившейся ситуацией, а потом выругался.

— Проклятье! И ведь не ясно, чего от нас ждут! Это не сон, Найл! Не какой-то чёртов кошмар! Чтоб их всех…

— Им-то как раз ничего не будет, — как-то уж слишком нервно усмехнулся блондин. Истерика подкрадывалась к нему незримой тенью.

— Будет, — зло прошипел пакистанец, а карие глаза полыхнули ненавистью. — С чего мы должны верить этому тощему уроду? Может, в нем всё дело? Может, нам надо победить его? Он явно знает, какого чёрта тут творится, и сказал далеко не всё! Надо вытрясти из него ответы!

— Зейн, не думаю, что нам удастся что-то из него «вытрясти», — пробормотал Хоран, знавший по опыту, что Малик в гневе — это апокалипсис для всех вокруг, но также понимавший, что сейчас злость им не поможет, ведь их противник не человек. А страху вряд ли можно выбить зубы или сломать руку…

— Не попробуем — не узнаем! — рявкнул брюнет, и ирландец поморщился. Он понимал, что друг в ярости, но также осознавал, что лишь на трезвую голову они сумеют придумать нормальный план. А потому сжал его ладонь и внес предложение:

— Ты говорил, что дорога не может быть бесконечной. Давай проверим? Это заодно покажет, врал ли нам тот тип — есть возможность уйти отсюда или нет.

Пару минут Малик сверлил взглядом раны асфальта, подведенные белой тушью-инеем, а затем кивнул. Хоть он и был взрывным, но в крайних случаях умел брать себя в руки, особенно если дело касалось будущего Найла. Такая преданность могла бы показаться кому-то аномальной, но только не им двоим. Потому что когда-то, в дни, полные смеха и радости, в дни, залитые солнечным светом и переливами колокольчиков на ловцах снов, Найл Хоран чуть не умер, и Зейн Малик не смог ему помочь. А потому год их знакомства, год развода родителей блондина, год его пятилетия, чуть не ставший последним годом его жизни, накрепко связал две судьбы неразрывной клятвой. «Я защищу его любой ценой». И пакистанец ни разу еще ее не нарушил. Но сумеет ли он исполнить ее и теперь?..

— Ладно. Пройдем по этой дороге до конца, — кивнул Малик, встряхнувшись. — Будь начеку, мало ли откуда какая дрянь появится? Если я ее не увижу, не молчи, понял? Сразу говори, где она и что из себя представляет.

— Ладно. И ты тоже, — кивнул блондин, отрешенно подумав, что, возможно, сил на то, чтобы описать чудовище, у них обоих просто не будет.

— Да. Идем.

Босые ступни осторожно ступали по мертвому полотну, змеившемуся к серой стене безмолвия. В горло словно сыпался раскаленный песок, влажные от пота ладони крепко сжимали друг друга, а две пары глаз скользили по однообразному монотонному пейзажу, периодически разбавляемому видом очередного корчившегося в агонии игрока.

Внезапно в окне третьего этажа раздался вскрик. Короткий, надрывный, полный ужаса и… обреченности. Парни резко подняли головы и замерли. Черные окна смотрели на них пустыми глазницами, а в одном из оконных провалов виднелась хрупкая женская фигура. Время словно остановилось, и парням казалось, что они смотрят плохое кино в режиме замедленного воспроизведения.

Вот женщина отклонилась спиной к пропасти. Вот ее руки — уродливые худые палки, обтянутые желтушной кожей, — резко и судорожно поднялись вверх. Вот ее тело, похожее на искореженный манекен, завалилось на спину. Вот ее ноги оказались выше уровня головы. Вот ее сальные спутавшиеся черные волосы паклей повисли ниже карниза. И еще ниже. И еще. И еще…

Она не кричала. Она просто молча летела к асфальту на бешеной скорости, казавшейся наблюдателям ничтожно-медленной.

Хрусть.

С отвратительным звуком затылок женщины встретился с искореженным коррозией асфальтом. Найл вздрогнул и отвернулся. К горлу подступила тошнота. Осколки белых костей окрасились в багрянец, проступая через черные колтуны грязных волос. Алая влага растекалась по асфальту. Переломанная марионетка судьбы безжизненным мешком лежала на асфальте. Мешком со сломанными костями.

Страх и отвращение сковали души наблюдателей, как тишина сковала воздух. В такие моменты любой подумал бы: «Хорошо, что это был не я». Вопрос в ином: задумался ли человек о том, почему это был не он?

Найл шумно выдохнул и обернулся к телу. Вокруг головы женщины лениво растекалась багряная лужа. Не океан, не море — просто кровавое пятно, тут же начавшее покрываться белой коркой инея. Блондин сделал шаг к умершей, но…

Хрусть.

Резкий звук прорезал тишину. Хоран отшатнулся.

Шея женщины повернулась, вправляя переломанные позвонки с отвратительным, тошнотворным звуком.

Хлюп.

Голова приподнялась над замерзшей лужей крови. Руки, похожие на иссушенные кости, обтянутые желтой кожей, дернулись, как у разбитой заводной куклы.

Чавк.

Неохотно оторвались спутанные черные волосы от застывшей мертвой крови, оставляя в ней несколько осколков черепа.

Женщина встала и, пошатываясь, отправилась к переулку. Босые ступни размазывали по асфальту ее собственную кровь, раздробленный от компрессии позвоночник не мог больше удерживать голову, и та безвольно болталась на мышцах шеи, ударяясь подбородком о грудь. Алая влага в волосах, собиравшаяся в темные сгустки, быстро застывала, лишаясь единственного, что отличало ее от окружающего мертвого мира — тепла. Зомби, а точнее, игрок, лишившийся шанса вернуться в свой мир и навечно запертый в Разрыве в новом теле с сильнейшей регенерацией, едва волоча ноги, скрылся в темноте.

Секунда. А в следующий миг Найла вывернуло наизнанку. Он отпустил ладонь Зейна и рухнул на колени. Тело сводило судорогой, а рвотные позывы никак не хотели исчезать. Пакистанец же отвернулся от проулка, в котором скрылась женщина, и попытался привести мысли в порядок, глубоко вдыхая через нос, чтобы унять тошноту. Растерянность, непонимание, отчаяние захватывали парней. «Мы станем такими же?» — спрашивали они самих себя.

«Кто знает», — ответил бы им Хранитель, если бы был рядом.

Непонимание в душе Хорана сменилось жалостью к тем, кто превратился в вечные игрушки судьбы, а в душе Малика — яростью и раздражением.

— Если я увижу этого хлюпика еще раз, я из него всю душу вытрясу! — процедил брюнет и хотел было по привычке пнуть землю, но вовремя вспомнил, что армейские берцы остались в другой реальности, а сломанные пальцы не помогут избежать опасности. Потому он просто махнул кулаком, нанося удар по невидимому противнику.

— Мы же… не станем такими? — пробормотал блондин, пустым взглядом сверля подернувшуюся инеем лужу собственного желудочного сока.

— Нет, Найл, — уверено ответил брюнет и сел на корточки рядом с другом. — Мы выберемся. Мы должны выбраться, слышишь?

— Да, — кивнул Хоран, и в его голове промелькнул образ, не дававший покоя. Девочка в грязно-белом платье в крупный алый горох и белые локоны с запекшейся кровью. Только почему-то сейчас ему показалось, что эта кровь подернулась инеем… — Мы выберемся и узнаем, что стало с той девочкой.

— Точно. Поднимайся.