Тсуна остановился, наткнувшись на тупик. Он и сам не заметил, как добежал до двери на крышу, и остановился в центре крохотной темной лестничной площадки, растеряно глядя на едва видневшуюся в темноте серебристую ручку. «А ведь Вольф и правда всегда говорил, что главное — итог, а небольшие жертвы гамбита неважны, — отрешенно подумал он, и ладони сами собой скользнули вниз, отказавшись и дальше защищать слух от всё равно прорывавшихся к нему слов. — Я же знал, что для него цель оправдывает средства. Знал… но не хотел верить. Нет, не так! Я не хотел понимать, насколько для него цель важнее средства. Он… он хороший человек, я верю в это. Всё равно верю. Просто… он иногда перегибает палку. Но это не значит, что он совсем не прав, ведь небольшая жертва ради того, чтобы все были счастливы, правильна! Если никто не умрет, не будет покалечен и не будет сильно страдать, можно потерпеть неприятности и дискомфорт, чтобы уладить какой-то важный вопрос. Может, Вольф и решился бы на уничтожение целой нации, но я не он, и я не стал бы…»

— Но ты уже встал на его дорожку, — перебила Лия размышления Савады, и он вздрогнул. — Ты тоже начал думать, что цель оправдывает средства, хоть и не всегда. А ведь раньше эта позиция была для тебя нонсенсом, — Тсуна подумал, что Лия права, а она продолжила: — Вот и скажи, где гарантия, что мало-помалу ты не станешь еще больше походить на Фукса? Где гарантия, что ты не примешь все его идеалы, если уже принял их часть? Тсунаёши, никто не знает, как он поступит в будущем, каким станет и как на него повлияют окружающие. И ты этого тоже не знаешь. Даже Книге это неведомо. А потому запомни. Если слепо следовать советам окружающих, пусть даже это лучший друг, которому ты веришь на все сто, есть шанс потерять самого себя. Перенять чужие идеалы и забыть свои собственные. А потому скажи, Тсуна, чего ты хочешь? Чего ты на самом деле хочешь? Добиваться своей цели любыми способами, и даже тесты решать благодаря ответам из демонического фолианта ради одобрения подружки, или же идти вперед, задумываясь о том, через что можно переступить, а чего делать нельзя ни в коем случае?

Повисла тишина. Тонкие пальцы с чуть грязноватыми неровными ногтями коснулись холодного металла и сжали ручку двери. Несильно, едва заметно, но это отчего-то придало Тсуне уверенности.

— Я не стану таким же, как Вольфрам, — тихо, но уверенно ответил Тсуна. — Я не перешагну через важные вещи.

— А твоя жизнь и душа важны? — вкрадчивый шепот ворвался в душу Хозяина Книги и заставил толпу мурашек промаршировать по его спине.

— Да, — ответил он, отогнав сомнения. — Я не буду бездумно полагаться на Книгу. Хибари-сан почти то же говорил. Правда, он велел вообще на нее не полагаться, но… я так не могу. Если надо будет узнать что-то важное, я спрошу, потому что через гордость можно перешагнуть ради чего-то важного. Но я больше не буду использовать ее ради мелочей… я постараюсь.

— Слова не мальчика, но мужа, — печально, но уже совсем не раздраженно произнесла девушка и потрепала Саваду по волосам. И отчего-то это прикосновение, такое же холодное, как у Вольфрама, такое же пугающее и странное, не вызвало отторжения. Не показалось неестественным или неприятным. Просто потому, что прикосновения немца всегда были отстраненными и бесчувственными, а сейчас Тсуне отчего-то показалось, что это прикосновение ему знакомо. Почти так же взлохмачивала его волосы мать, когда хвалила за успехи или благодарила за подарок — нежно, ласково и удивительно тепло. Холодная ладонь, будто побывавшая в проруби, дарила тепло — не физическое, но душевное, и отчего-то это показалось Тсуне естественным, даже несмотря на то, что мать давно перестала так ерошить его волосы, чтобы не смущать подростка, отчаянно желавшего стать взрослым. И внезапно Тсуна почувствовал болезненный укол в самое сердце. «Почему я решил, что лучше быть как взрослый и оттолкнуть маму, хотя мне всегда нравилось, как она меня хвалит?» — одинокая отстраненная мысль мелькнула на задворках сознания и тут же затаилась. Ледяная ладонь призрака, подарившая Тсуне удивительно теплые воспоминания, скользнула вниз, и дух отошла от Хозяина, просочившись сквозь стену. Тсуна глубоко вздохнул, открыл дверь и вышел на крышу.

Первые хлопья снега кружили в воздухе, взлетая к небесам, танцуя с ветром последний венский вальс и неизменно опускаясь на землю, чтобы умереть. Грязный асфальт где-то далеко внизу принимал снежинку за снежинкой, обращая их в воду, а солнце беспощадно улыбалось земле холодными, но всё же не дающими снегу выжить лучами. И серое небо казалось безжизненным грязным покрывалом, накинутым небрежным прозектором на неопознанный труп нищего. Оно роняло на землю застывшие слезы, но не оплакивало жизнь. Лишь дарило смерти еще больше жертв.

— Знаешь, Лия, Вольфрам ведь хороший человек. И помогал он мне, думаю, потому что хотел сделать сильнее, а не потому что хотел причинить мне вред. Он правда верил, что если я стану на него похожим, стану сильным, то сумею противостоять Книге. Я в это верю.

— Наивный, глупый мальчик, — вдохнула Страж, стоя у парапета и глядя на безразличное серое небо таким же пустым, как и оно само, взглядом. — Но это всё же хорошая черта. Не потеряй ее.

Слабая улыбка коснулась губ призрака, но тут же исчезла, и она тихо начала рассказ.

— Фукс был революционером. Он считал, что правительство угнетает народ, и мечтал свергнуть его, посадив на трон человека, в которого верил. Он наплевал на то, что может подставить собственную семью под удар, и ввязался в заговор против короны, а благодаря своим выдающимся ораторским и лидерским качествам быстро стал одной из ключевых фигур восстания. Не могу сказать, что его идеи были не верны: если бы им удалось выполнить всё задуманное, ситуация в Священной Римской империи германской нации могла бы существенно измениться. Впрочем, в те времена столь небольшие группы революционеров не получали власть — как показывала практика, такие восстания правительство давило на корню. И Вольфрам вместе с другими лидерами революционного движения отлично это понимали, а потому рассчитывали незаметно для императора увеличить свою численность, а затем устроить самую настоящую революцию. Однако Вольфрам забыл, что не все люди радеют о благополучии народа, а не о своем собственном. Его младший брат вступил в отряд, разузнал всё, что мог, о структуре организации и планах заговорщиков, а затем написал подробный донос императору. Вольфрама и его людей было велено арестовать. Однако Фукс узнал о предательстве заранее, и потому сумел предупредить большую часть соратников, дав им шанс на побег из империи. Он принял весь удар на себя, решив вместе с небольшой группой повстанцев, которым нечего было терять, устроить переполох и тем самым отвлечь солдат. Его товарищи бежали за границу, а Вольфрама арестовали вместе с теми его сообщниками, что выжили в отвлекающем маневре. Их было решено повесить как предателей. Вот только у Вольфрама был шанс на спасение: тот, кого он мечтал увидеть на троне, тот, в кого он верил, должен был направить небольшой отряд к месту казни. И он на самом деле хотел это сделать, но незадолго до назначенного срока получил письмо от брата Вольфрама. В нем говорилось, что если спасательная операция будет проведена, Фукс-младший обязательно воспользуется оставшимися связями и выяснит всё о главных заговорщиках, включая место их пребывания, а затем сдаст их императору. И естественно, это возымело эффект — помощь Вольфраму отправлена не была. Он до последнего верил, что его спасут, хотя знающий человек сообщил ему о письме брата и ответе на него. Вот только Вольфрам, понимавший, что ему не лгут, не предпринял попытку к бегству самостоятельно. Его товарищи, узнав о предательстве лидера, попытались сбежать сами, а вот Фукс не стал. Он даже сказал им, что умереть на виселице за свою идею — почетно. Только вот в ответ на это получил довольно забавные слова. «Плевать нам на твои идеи, мы должны спастись! Не ради крестьян затевалось восстание, а ради нашего собственного блага! Так почему мы должны сгнить в земле, чтобы стать вдохновителями других повстанцев? Главное — выжить, остальное значения не имеет! Если бы мы знали, что нас схватят, не пошли бы за тобой на этот отвлекающий маневр! Это твоя вина, ты не предупредил о риске». И Вольфрам остался в камере — дожидаться исполнения приговора, а его товарищи напали на охрану, вырвались в коридор и погибли. Потому что солдат там оказалось много больше, нежели они рассчитывали. Просто они не догадывались о том, что охрану усилили ввиду скорой казни. А вот Фукс это прекрасно понимал, но не сообщил им об этом. Потому что они предали. Не его — идеал, за который они все вместе сражались. И потому барон наблюдал за смертью бывших товарищей, не отводя взгляд и не пытаясь им помочь. Его вера в людей умирала — окончательно и бесповоротно. Тех, кто выжил, снова бросили в темницу, но Фукс с ними больше не говорил. А затем состоялась казнь, и когда ему надели веревку на шею и дали последнее слово, он сказал смотревшей на него толпе: «Мы были правы, а потому победим. Народ должен быть свободным». Вот только в ответ ему понеслись проклятия, смех, шутки и издевательства. Народ, который он мечтал защитить и привести к процветанию, кричал: «Казните его уже скорее, скучно стало!» Они болтали о пустяках и грызли яблоки, ожидая приведение приговора в исполнение. Но больше всего Фукса поразила фраза, сказанная молодой женщиной в первом ряду. «Глупые дворяне, думают, они умнее всех. Решили над императором посмеяться, теперь на виселице оказались. Ну и правильно, не нужны народу их забавы! Смерть предателям короны!» И толпа подхватила ее слова, скандируя: «Смерть, смерть, смерть, смерть!» В тот момент Вольфрам Фукс понял то, что я поняла, умирая в катакомбах. Люди не заслуживают того, чтобы верить в них, сражаться за них и отдавать за них свою жизнь. Ведь они свою жизнь ставить на кон не захотят. А главное, твою жертву сочтут просто глупой и примут ее последствия как должное, словно ты обязан был умереть ради них и иначе быть не могло, но всё же тебя назовут идиотом, потому что только идиот не попытался бы спастись даже в безвыходной ситуации, пусть и пришлось бы предать всех и вся. Но знаешь, Тсунаёши, Вольфрама я безмерно уважаю. Потому что для меня его смерть прекрасна, как и его идеалы. И в то же время я его презираю, поскольку он готов идти к своей цели любыми средствами. Тебе решать, как относиться к нему, я не хочу, чтобы ты основывал свое решение на моем видении ситуации, однако скажу так. В каждом человеке есть что-то хорошее и что-то плохое, вопрос лишь в том, что перевешивает и можем ли мы понять и принять эти качества, смирившись с ними. Если да, этот человек не вызовет отторжения, если нет, общаться с ним станет невозможно. Вот и подумай о Фуксе.