— А кто тебя спрашивает? Каждый поступок человека влечет за собой последствия, не важно, благой или греховный. И никто не в силах предугадать, к каким результатам он приведет — к разрушению мира или к созиданию. Каждую секунду люди делают выбор, решая собственную судьбу и судьбы окружающих, и каждый их поступок предрешает будущее. Ты свой выбор сделал: вместо того, чтобы идти в храм по поручению матери и молить богов об удачном путешествии для отца, ты поддался искушению и решил отдохнуть. Ты встал на путь греха под названием «лень». И этот выбор сделал ты сам, никто его тебе не навязывал. Поэтому теперь ты будешь пожинать плоды собственных решений. Собственной слабости. Собственного выбора. И права просить пощады у тебя нет. Ведь человек, насыпавший себе в чай цианид и сделавший глоток, второго шанса не получит — почему же его должен получить ты, испивший из чаши греха? Ты виноват в том, что совершил, а значит, выбор сделан. Смирись, ведь сейчас в тебе говорит гордыня. А это еще один грех. Не менее страшный. Как думаешь, приведет ли он к чему-то хорошему?

Тишина. Снова. И снова мысли, путающиеся и отчаянно не желающие признавать реальность. Вот только впервые в жизни Савада Тсунаёши почувствовал, что выбора у него на самом деле нет, причем не только выбора, но и выхода. За него постоянно принимали важные решения, ему частенько не оставляли выбора, но всегда, даже в самой сложной и опасной ситуации он мог убедить себя, что всё будет хорошо и принятое решение пойдет на благо, а он сам не пострадает — по крайней мере, он не терял надежду на это. Он убеждал себя, что в принципе мог бы скрыться, сбежать, найти путь к отступлению, но всё же находил в себе силы продолжать борьбу и побеждать. А вот сейчас его поставили перед фактом, который вел не к благополучию, а к вечным мукам, и шанс на победу был крайне мал, но главное, ему дали понять, что к краху привел не чей-то поступок, а его собственный. И это опустошало. Если раньше он шел по проложенной другими людьми дороге к лучшему будущему, то сейчас ступил на путь, проложенный им самим, пусть и случайно, причем вел он прямиком в Преисподнюю. И это заставляло мышцы судорожно сжиматься, скручивало желудок тошнотой, ломило виски дикой болью. Просто потому, что сойти с этого пути Савада Тсунаёши уже не мог и понимал, что путей к отступлению нет — перед ним лишь одна дорога, и он обязан пройти ее. Обязан самому себе.

— А если я сумею избежать этого всего… Ну, не стану грешником? — прошептал Тсуна, и Лия горестно вздохнула.

— Попробуй. Тогда в итоге сумеешь избежать Ада. Но это слишком сложно, знаешь ли.

— Я не сдамся.

Карие глаза заполняла уверенность. Медленно, но верно разгоралось в них пламя отчаянной решимости, той самой, что зажигала на его лбу и руках чистейшее Пламя Предсмертной Воли. А девушка искоса, из-под полуопущенных ресниц смотрела на парня и печально улыбалась. Но внезапно с губ ее сорвались беззвучные слова: «Не поддаться соблазну почти невозможно». И Тсуна, не услышавший Стража, понял ее. Просто почувствовал, что в него не верят: ведь полные тоски черные глаза его уже похоронили.

— Я не сдамся, — повторил Савада и сел у костра. — Я выиграю. Может, я и не очень сильный, может, и ленивый, но я никогда не желал миру разрушения. И не пожелаю. Неважно, что сулят все эти знания, — разрушать мир я не хочу. Потому что это неправильно. В этом мире много зла, но есть и что-то хорошее, то, что окупает всю боль сторицей. Улыбки наших друзей, счастье родных, да просто детский смех! И уничтожать мир, где есть всё это, неправильно. Потому что тогда ничего не будет: ни зла, ни добра. А уничтожать добро глупо: на его могиле появится только зло. Я не очень умный и не особо понимаю, зачем развязываются войны, но я точно знаю, что не хочу развязывать их, даже если они приносят какие-то богатства или удобства. Потому что война уничтожает улыбки. А я этого не хочу.

— Думаешь, что проиграешь Книге, лишь позарившись на мировое господство? — вскинула бровь Лия, и в глазах ее проскользнула жалость. — Наивный. Смертных грехов семь, заповедей десять, и не только развязав войну, можно заработать билетик в Ад.

— Ну, тогда я просто постараюсь его не зарабатывать! — Тсуна улыбнулся, правда, несколько нервно и, почесав затылок, придвинулся ближе к огню. Скинув олимпийку, он осторожно начал ее просушивать и спросил: — А тебе не холодно?

— Нет, конечно, я же дух, — фыркнула девушка, чуть удивленно глядя на слишком уж быстро смирившегося с грядущими перспективами парня.

— Но ты сказала, что голодна, вот я и подумал, что, значит, и замерзнуть тоже можешь, — пробормотал Тсунаёши, покосившись на собеседницу.

Лия резко помрачнела и, отодвинувшись к стене, нехотя ответила:

— Я всегда голодная. Но есть не могу. Это просто ощущение, которое преследует меня постоянно.

— А я могу помочь? — искренность в голосе парня была бы слышна любому и не нуждалась в подтверждении Книгой Знаний. Вот только поверить в нее Стражу было слишком тяжело… Но всё же Лия поверила, ведь Книга никогда не ошибалась, а ее данные говорили о том, что помощь Савада предлагал абсолютно искренне.

— Ты слишком добрый, Тсуна, — устало вздохнула девушка и закрыла глаза. — Тебе это еще аукнется, помяни мое слово. Ведь люди очень любят пользоваться чужой наивностью, глупостью, а главное, добротой. И чем ты добрее, тем больше желающих нажиться на твоей доброте.

— Слишком ты пессимистична, — поморщился парень, скинув кеды и устраивая их у огня.

— Может быть. Но это просто жизненный опыт и статистика истории.

— А ты попробуй поверить в хорошего человека, тогда и статистика не нужна будет. Как говорит Гокудера, в любом правиле есть исключения!

— Которые лишь подтверждают правила, — хмыкнула Страж и сменила тему: — Значит, ты мне наконец поверил. Что ж, это хорошо. Понадобится совет — спрашивай, если будет настроение, помогу. Если же понадобится информация, всего лишь скажи: «Мне нужны знания». Книга мгновенно их тебе предоставит. Но, повторюсь, будущего я не знаю, хотя могу попытаться его предсказать, проведя некоторые подсчеты и проанализировав ситуацию. Однако это неточно, а значит, знанием не является.

— А ты давно охраняешь Книгу? — полюбопытствовал будущий босс мафии, и Лия хрипло рассмеялась.

— Я не даю ответы, если не звучат особые слова. Совет и информация — вещи разные, так что не путай. Хочешь узнать у меня что-то — подавай запрос по всей форме, а так на ответы рассчитывать не стоит. Правда, если они совсем не ценные, могу и ответить, но… это уже по желанию. Так что извини, Тсуна, я хоть и справочное бюро, но без официального прошения о помощи работать не стану.

— Да ладно, я же просто спросил… Если не хочешь, не отвечай, тебе же, наверное, неприятно об этом говорить.

Лия покосилась на собеседника и чуть удивленно вскинула бровь, но Савада этого не заметил. Он увлеченно продолжал сушить олимпийку и размышлял о грядущем. Почему-то, осознав, что выбора у него нет, парень не впал в отчаяние и не начал судорожно пытаться найти хоть какое-нибудь решение — он понял, что теперь ему придется идти до конца, и как только эта мысль была принята, Тсуна вдруг успокоился. Просто потому, что если выбора нет и необходимо сражаться за выживание, надо биться, а не искать несуществующий шанс на отступление. И как всегда перед боем его заполнила решимость. Вот только противником на этот раз был он сам, а битва растянулась на всю его жизнь… Но парень не собирался сдаваться и, единожды решив, что придется бороться, отказываться от принятого решения был не намерен. И потому размышлял о том, как не начать грешить и что можно сделать, чтобы соблазнов на это не возникало. Вот только чем больше он думал о том, какие соблазны могут возникнуть благодаря Книге абсолютного знания, тем сильнее становилось желание использовать хранившуюся в ней информацию, и Тсуна медленно, но верно начинал понимать, что Лия была права: стоит поддаться искушению, и оно затянет в омут с головой.