========== 41) Будущее ==========
Комментарий к 41) Будущее
*Черная кошка — символ удачи у моряков.
Город знавал многих известных людей. По его узким, как коридоры Великих Пирамид, улочкам когда-то гулял Адриано Челентано. Однажды в нем остановился на ночь Гульермо Маркони, наблюдавший за дрожью натянутых меж балконами веревок и размышлявший о звуке, что должен был резонировать от них. Джанни Родари пару раз бывал здесь проездом и, прищурившись, высматривал в старых окнах идеи для новых сказок. Даже Федерико Феллини как-то вынужден был остановиться здесь, пока пробитое колесо его машины неспешно отдавало свое место новичку! Город вбирал в себя идеи и мысли этих людей, пропускал их через жернова застывших оконной лепниной времен и выпускал на дорогу серой пылью. Город привык, что люди в нем не задерживаются. Ни великие, ни избежавшие подобной участи.
Синьор Марино плыл по залитым утренним светом улочкам, как пассажирский лайнер по каналу. Уверенно и неспешно он сворачивал за угол, обтекая его, и клубы серого дыма, вырываясь из-под пушистых русых усов, взлетали к небу, как из пароходной трубы. Трубка в фарфоровых зубах привычно похрустывала: синьор Марино любил слегка покусывать мундштук. Поправив мясистыми пальцами черный мех воротника и расправив белый уголок платка, отчего-то всегда выглядывавший из нагрудного кармана его длинного пальто, мужчина глубоко затянулся. Ох уж эти итальянки, вечно им в выходной день надо устроить на кухне плантацию сахарного тростника и заставить мужей играть роли рабов! Его женушка не была исключением — с самого утра она объявила, что вечером к ней придут подруги, и кинулась к разделочному столу. Вот только разделывать оказалось нечего, и синьор Марино решил сходить за хорошим, свеженьким куском говядины в самый дальний от их дома магазин. Он быстро оделся, с трудом застегнул ремень, подумав, что надо бы проделать в нем еще одну дырочку, и выпорхнул на улицу, будто ему было пятнадцать, а не пятьдесят. Вслед мужу из окна смотрела сухая, как жердь, женщина с ножом для мяса в руке.
«Ах, если бы все женщины были как японочки: скромные, добрые, слова поперек не говорящие!» — думал бывший боцман корабля дальнего плавания, свернув наконец за угол и сбавив ход. «Самый малый вперед» — это был его девиз на сегодняшнее утро. Пусть себе женушка занимается пастой да салатами, а он в свое удовольствие покурит трубку, наслаждаясь штилем воскресного утра на пустынной улице!
Жена раздраженно рубила зелень для салата и клялась устроить мужу отменную взбучку, ежели тот не принесет ей хорошей говядины. А синьор Марино не спеша плыл к магазину с парным мясом — единственному в городе. Отсутствие других лавок с товарами того же качества в опасной близости от дома бывшего боцмана и богатая жировая прослойка между скелетом и пальто обеспечивали синьору Марино надежную защиту от упреков в медлительности. Нет, они всё равно будут, конечно, но как же приятно досадить сварливой женушке, которая будет крутиться на кухне как белка в колесе и причитать: «Я ничего не успеваю! Санта Мария, я совершенно ничего не успеваю! Карамба!» Только его жена умела сочетать в одной фразе и молитву, и ругательство — казалось боцману, научившему ее еще тридцать лет назад крепким морским словечкам. И усы его топорщились, как у объевшегося рыбой, пригревшегося на солнце моржа всякий раз, как Матильда проклинала нехватку времени родными его сердцу словами.
Он неспешно плыл к магазину, тщательно следя за шириной шага, чтобы не дай Боже не вернуться домой слишком рано.
Прикупив всё необходимое, поболтав с продавщицей, перемыв косточки половине города с пьянчужкой, квартировавшим в коробках между магазином и складом стройматериалов, синьор Марино двинулся в обратный путь. Всё было рассчитано до минуты: за пять лет в отставке он отлично усвоил, сколько времени нужно Матильде на приготовление хорошо прожаренных отбивных. На нервы он ей подействует, но оплошать перед подругами не даст.
Внезапно что-то громыхнуло. Столб пепла взвился к сказочно-чистым, сияющим морозным солнцем небесам. Боцман присвистнул и побежал к месту взрыва. Или не взрыва? Да всё одно, карамба!
Жировые складочки на ровном, красном, как помидор, лице мелко подрагивали, отсчитывая каждый шаг. Пивное брюшко давило на ремень, сетуя его пряжке на обильные праздничные ужины. Трубка не заполняла прокуренные легкие дымом, лишь оставляя в холодном воздухе размытый белый след. Синьор Марино забежал за угол, ахнул и остановился. На месте недавно построенного, новенького супермаркета, где торговали слишком дорогим и слишком сухим мясом с жилками, осталась лишь груда обломков.
Серые бетонные плиты уступами скал пытались врезаться в небо. Словно остов давно почившего корабля тянулись деревянные балки к солнцу. Невкусное дорогое мясо, покупкой которого любила хвастаться жена банкира Кларисса, растаскивали плешивые собаки. Синьор Марино хихикнул: рыжая дворняга, воровато оглядываясь, тащила сочную косточку и приседала при ходьбе совсем так, как синьора Кларисса! Уж не она ли это разворовывает по ночам склады рынка, прикинувшись дворняжкой, хе-хе?
Новенький супермаркет по субботам не работал. Слишком высоки были цены, слишком необычен выбор, слишком консервативны жители старого города. И потому единственным, кто мог быть в эпицентре взрыва, являлся Марти — сын бакалейщика, служивший охранником и шептавший знакомым, что администрация магазина любит перебивать сроки годности на бирках. Нет, конечно, никто ничего подобного не делал, но они уволили его матушку с поста кассирши! А самому Марти должность охранника пообещала владелица рыбной лавки.
И вот сейчас высокий и крепкий, как молодой дубок, парень смотрел на руины, почесывая затылок и шепча: «От как оно вышло-то…» Место его работы было уничтожено без его помощи. И где справедливость?
Синьор Марино, отдышавшись и восстановив цвет лица, подошел к охраннику и важно спросил, что же произошло, но тот лишь пожал плечами: игра в покер с друзьями, собиравшимися в доме напротив, была куда интереснее бесполезной службы. Всё равно в запертый на все засовы магазин воры бы не прокрались… Вот только прокрался кто-то иной. Кто-то, за секунду превративший целое здание в руины, вокруг которых уже начинала собираться толпа. Здесь были и жители окрестных домов, и детишки, обожающие разнообразные приключения и происшествия, и женщины, спешившие по своим субботним «плантаторским» делам, и хозяйка рыбной лавки, скрывавшая торжествующую улыбку и косившаяся на свой магазинчик, что замер в паре сотен метров от почившего супермаркета. Здесь даже начали появляться старушки, что вечно норовят сунуть нос в чужое белье и выяснить, не припрятана ли там заначка от супруги! И только полиции пока не наблюдалось, хотя где-то вдалеке уже нехотя и будто лениво выла сирена.
А еще здесь было шестеро перешептывающихся с мрачным видом парнишек, которые явно не вписывались в обстановку. Во-первых, это синьор Марино подметил сразу, они были одеты не по погоде, да еще и как один будто собрались на похороны: черные строгие костюмы подчеркивали молодые спортивные фигуры. «Эх, и я когда-то тоже носил пиджаки, у которых талия была уже бедер, — подумал он. — Но ничего, подрастете, трудовую мозоль вокруг пупка натрете, и пиджаки отдадите соседским хулиганам, чтоб донашивали». Второй явной странностью была их национальность. Нет, боцман в отставке расистом не был, но встретить в крохотном итальянском городке японцев! Да уж, такого синьор Марино никак не ожидал. «Жаль, среди них японочек нет, — опечалился моряк. — Я бы хоть мельком глянул на идеальных дев из прошлого…» А впрочем, японцами были только четверо из шести, да и то лишь один казался настоящим японцем «без примесей» — остальные были слишком странными даже для своей национальности. И это было третьим фактом, привлекающим взгляд. Один пепельноволосый блондин с желтыми глазами чего стоил! А впрочем, стоявший рядом с ним хмурый итальянец мог похвастаться тем же цветом волос, и синьор Марино подумал, что, должно быть, это такая молодежная мода — красить волосы и надевать линзы.
