Когда выяснилось, что никто не пользовался его именем для собственной выгоды, а просто тот самый старичок-зельевар, приехавший по приглашению Министерства работать в Лондон, раструбил всем направо и налево о дружбе Малфоя и Поттера, да и положительное решение в пользу Драко и его компании было принято задолго до этого, Поттеру стало и вовсе нехорошо. Зная Малфоя, можно было не рассчитывать на прощение.

Совы возвращались с непрочитанными письмами, сам Драко при любом удобном случае аппарировал, не прощаясь, или делал вид, что Главный аврор не более чем надоедливый домовик, не стоящий внимания. Даже на платформе, когда они все провожали детей в Хогвартс, Гарри был удостоен только кивка. Из чистой вежливости и безупречного воспитания. Искренность приветствия можно было сравнить только с Авадой.

Когда от стихийной магии мужа треснули тарелки на кухне дома Поттеров, Джинни решила, что с неё хватит. Не отвечает Малфой, ответит Астория. За что Гарри был отдельно благодарен своей жене, хоть упорно делал вид, что ничего не знает, и они с Драко сами помирились. Без помощи извне.

Если бы нашелся в мире хоть один безумец, которому в голову пришла нелепая мысль просить прощения у рассерженной гремучей змеи, он бы понял Поттера, как никто другой: в этом деле шипения не оберешься, и яда будет предостаточно. Но Поттер терпел мужественно, выслушивая демонстративно равнодушную речь Малфоя, изобилующую тонкими намеками на недалекость гриффиндорцев в целом и полный идиотизм отдельно взятых личностей в частности. Физическим результатом примирения стали похмелье, раскалывающаяся голова и радость на задворках сознания, что всё закончилось. А ещё некоторое напряжение между ног при ходьбе и лёгкий дискомфорт в районе ануса: дорвались, словно подростки, право слово! Опухшие губы и разводы засосов не в счёт, сняли малфоевскими мазями в два счёта…

Но всё равно хорошо. Хорошо, что помирились, что не будет больше тянущего чувства вины. Хотя и пришлось надавить на хоречью совесть, напомнив про Италию, Феррагосто и Эльфийское: когда Поттер понял, что именно «благодаря» Драко он пропустил их первый раз, из-за глупого вранья потерял столько времени, хотя могли бы гораздо раньше… Но Поттер добрый, Поттер понял и забыл, а вот Малфой… Как говорил Грюм, лучшая защита — нападение. Сработало. Драко почти устыдился и простил. Оба простили друг друга, только что волшебными палочками не замирились.

После Антипохмельного и контрастного душа Гарри, предварительно внимательно осмотрев себя в зеркало и убрав проявившиеся следы слишком ласковых пальцев Драко, вышел на кухню, где Джинни что-то готовила, стоя к нему спиной. За столом Лили заканчивала завтрак. Обе были сердиты: Джинни — за пьянку; Лили — за то, что её крестного обидели.

— Джин, а Малфой разве не у нас оставался? — робко начал Поттер.

— У нас. Позавтракал и ушел. Спасибо, что вообще тебя приволок, — на столе перед Гарри появилась чашка чая, тосты и тарелка с омлетом. — Я понимаю, помирились и всё такое, но можно было сообщить, что задержитесь? Я полночи не спала. Ты вообще меня достал со своим Хорьком — он то, он сё. Слишком много Малфоя в нашем доме. Надеюсь, теперь закончили?

— Закончили, — Гарри ссутулился под гневным взглядом супруги. И вспомнил: «Да, пожалуй, иногда Малфоя бывает… во мне… слишком много. Только на меньшее я не согласен…», — он пытался сообразить, приснился ли ему или был навеян алкоголем вкус спермы, осторожно, почти подобострастно слизываемой с солёной бахратистой кожи, с гладкого лобка, с немного бугристой под языком подрагивающей головки члена… С белокурых волос, светящихся в ночи неземным светом. Ангельские локоны или пьяный бред? Как на них-то попало? И не спрашивайте, проклятый абсент!..

— Папа, не клади локти на стол. И выпрями спину, — Лили аккуратно разрезала оладушки на мелкие кусочки и промокала губы салфеткой, прежде чем отпить чай из своей чашки.

— Моргана всемогущая! — вздохнула Джинни и вернулась к плите.

А Гарри во второй раз подумал, что Малфоя в доме многовато, Джин права. И не только в доме… Но, кажется, уже ничем не выветришь. Под строгим взглядом дочери он расправил плечи и убрал локти, чувствуя себя беспомощным, но счастливым.

========== -9- ==========

В палате от магии ощутимо покалывает кожу. Поттер лежит почти белый, дышит подозрительно ровно — не иначе как принудительно вентилируют легкие. Без очков его лицо кажется совсем другим, беззащитным что ли.

— Малфой… Драко, ты же зельевар, и Гарри говорит, что один из лучших. Может быть, ты сможешь? Я не знаю, не понимаю, что точно требуется, но ты поймешь, — все силы Джинни уходят на то, чтобы сдержать слезы, потому истерика так ясно слышна в голосе. — Он для тебя так много сделал, ты не можешь… Ты же для него не чужой…

— Почему раньше не позвала? Зачем тянули? Две недели на размышления понадобилось? — шипит в ответ Хорек, не озвучивая мысль, что поттеровская придурь явно передается половым путем.

— Тебя в Англии не было, а целители….

— Успокойся. Я поговорю с целителями и сделаю всё, что смогу, — Драко приобнимает Джинни за плечи и выводит из палаты, кивком головы показывая дежурному колдомедику на неё: успокоительное и снотворное. Всё, что сейчас требуется миссис Поттер, иначе Святой Мунго пополнится еще одним пациентом.

Сам Малфой стремительно шагает в кабинет Главного целителя. Запирается с ним минут на тридцать, после чего медленно выходит, бледный и собранный, и исчезает, аппарируя прямо в мэнор.

Через сорок шесть часов посыльный приносит в больницу несколько крошечных фиалов с зельем. Главный целитель чуть не бегом возвращается в палату аврора. Джинни Поттер стоит у изножья кровати мужа и даже при всем желании не может расцепить пальцы, до онемения сжавшиеся на спинке.

Почти сразу, как зелье попадает в кровь, Гарри судорожно выгибается на кровати, кашляет, хрипит и дышит. Сам дышит… Глаза распахиваются и невидящим взглядом обводят комнату. Тело расслабляется, и Поттер мягко опадает, а рука безвольно свисает с края постели.

— Что? Скажите, что?! — от страха неудачи из горла Джинни вырывается только шепот.

— Спит, он просто спит, миссис Поттер. Теперь ничего не бойтесь.

И Джин смеется, не замечая слез, прикрывая рот, чтобы не потревожить сон Гарри.

*

Через три дня Главный аврор ураганом врывается в комнату для допросов, и Малфой морщится, демонстративно закрывая уши пальцами — самое деликатное из произнесенного Поттером: «Что за херня тут творится?».

Монолог набирает обороты, бумаги из дела сворачиваются в трубочку, и полыхающие зеленой яростью глаза Поттера только подтверждают намерение их владельца засунуть подчиненным вышеозначенное дело в задницы и поглубже, чтобы точно не вытащили…

Уже открыто веселящийся Малфой, схваченный крепкими пальцами Поттера за плечо, почти насильно выволакивается из допросной и дальше к лифту. Только там аврор вдруг сникает и бессильно прислоняется спиной к стене.

— Малфой, какого хрена, а? Ты сразу не мог сказать?

— Не мог, Потти. Мой адвокат принес все необходимые бумаги и собственные свидетельские показания, но ты лучше меня знаешь министерскую бюрократию. И потом, я же Пожиратель, Малфой… кто мне поверит просто так?

— Хоть бы о сыне подумал, — выдыхает Поттер, укоризненно добавляя пронзительным взглядом: «Если обо мне не хочешь…».

— А я и подумал: они с Асти у родителей, во Франции. Ты-то чего прибежал? На ногах еле стоишь.

— Малфой! Ты только представь: я прихожу в себя, а мне заявляют, что ты меня от смерти спас, а сам в Аврорате сидишь. Я им: «За что?», а в ответ слышу, что за темный ритуал. Хорошо, твой адвокат пришел, разъяснил, что к чему.

— Поттер, ну какой темный ритуал? Вы тут все с ума посходили. Я ж свою кровь использовал, а это законом не запрещено. Специально узнал, прежде чем варить.

— А без крови никак нельзя было?

— Нельзя, — Малфой мрачнеет и устало прикрывает глаза. — Целитель сказал, что больше двух суток у меня нет. А зелье варится месяц. Кровь сильно ускоряет процесс. И вообще, отстань, а? Мне и так нехорошо, пришлось отдать больше, чем думал. А твои авроры меня еще и Веритасерумом напоили.