Всё это показалось ему странным… Нет, не скоро сможет он привыкнуть к такой простоте в общении с Северусом… к такой близости. В разы круче, чем даже их “отработки” в подземельях…
Гарри встал и потащил Северуса на кухню, до утра ещё оставалась уйма времени…
…………………………………………………………………..
(1)гостиная
(2)англицизм, в значении «образ»
http://www.pichome.ru/images/2013/12/28/hSaI0.jpg
Дом, очень похожий на дом Снейпа в Бате:
http://www.pichome.ru/images/2013/12/27/9dViCaM.jpg
http://www.pichome.ru/images/2013/12/27/o9BabR.jpg
http://www.pichome.ru/images/2013/12/27/uy8Dks0YC5.jpg
========== Глава 14 ==========
А утром времени почти не оставалось, за завтраком Драко получил полное тревожных новостей письмо из дома. По счастливому стечению обстоятельств (хотя говорить в такой обстановке о счастье было, по крайней мере, нелепо!), Гермионы уже не было в Большом зале: её официально утвердили на должность преподавателя Трансфигурации, пока, разумеется, без магической степени, и в 10 часов должен был состояться её первый самостоятельный урок. После представления мисс Грейнджер в новом качестве, она, волнуясь и не выпив ни глотка чая, преувеличенно бодро кивнула жениху и отправилась пораньше в бывший кабинет Макгонагалл, чтобы готовиться к встрече с третьим курсом Когтеврана.
«Даже к лучшему так!» — Драко забрал забытую ею на столе книгу. И, встав у окна, решил ещё раз вчитаться в послание матери, явно написанное в спешке. Вон, красивые заглавные «Д» и «Ч» склонились чуть вправо, а промежутки между словами в конце пергамента сократились и стали почти сплошной нервной вязью. Нарцисса была в панике. Это пугало даже сильнее самого содержания письма.
«Милый!
Отец только что прибыл домой. Завтра в час пополудни у него назначена окончательная комиссия по амнистии. Но адвокат Бромберг выговорил ему в Отделе по досрочному освобождению возможность пройти дополнительное обследование в Мунго… Ах, я не точно запомнила диагноз, но всё это выдумки, Люциус здоров. Час назад у нас состоялся разговор… ужасный: кто-то (возможно, Нотт) сообщил ему о твоей помолвке и, видимо, это был ужасающий скандал. Деталей не знаю, но сия несчастливая встреча произошла при свидетелях, этот негодяй кричал, что мы купили свободу, продав сына грязнокровке (прости, родной, это его точные слова), и прочие кошмарные вещи. Люциус оскорблён и разъярён, считает нас обоих предателями и приказывает тебе немедленно явиться в мэнор.
Драко, обратись к Снейпу, он не был дружен с отцом, поэтому попробуй скрыть причину, сошлись на моё недомогание, которое требует твоего немедленного присутствия…
Я так тревожусь. Мама.
Р.S. вот записка для директора.
Н.М.»…
— Господин директор, позвольте?
— Нет, Малфой, не сейчас. — Снейп небрежно отмахнулся. — После первой пары.
Бывший кабинет Дамблдора выглядел иначе, чем его запомнил Драко: идеальный порядок, отсутствие любых предметов, хоть отдалённо напоминающих о магии. Скучно, скупо, аскетично. Скорее офис чиновника, чем обитель волшебника, разве что колдовских книг разного толка предостаточно.
— У меня неотложная просьба, профессор. — Малфой просто не мог отступиться. — Моя матушка больна, возникли непредвиденные обстоятельства в поместье. Я… очень вас прошу!
— До семи вечера, — не глядя на положенную студентом на край стола записку, произнёс Снейп. — Камин.
— Я… мне надо дать знать Гермионе! — голос Драко дрогнул. — Я не могу отсюда…
— Так вам нужно в мэнор, мистер Малфой, или нет? — директор Хогвартса нахмурился. — Вернётесь к концу самоподготовки; и избавьте меня от ваших капризов. Итак?
— Могу я оставить здесь учебники? — Драко решился.
— Извольте.
Малфой поблагодарил и ступил в зеленое пламя красного гранитного камина.
*
Обед прошёл в полном молчании. Люциус, одетый в скромный серый сюртук, обошёлся на сей раз без мантии по причине жаркой погоды, но выглядел как всегда величественно — строго и монументально. Время тянулось медленно и, казалось, залипало, как густая карамель… наконец, подали десерт.
— Сын, мать сообщила, что у тебя есть для меня важная новость. — Старший Малфой отложил ложечку, которой ровно три раза помешал чай. — Я готов выслушать тебя.
Драко подобрался:
— Конечно, отец. Когда Вы уделите мне время?
— Не откладывая. Следуй за мной в Северный кабинет. Нарцисса, — Люциус обратился к напряжённо застывшей супруге, — обед был прекрасный. Благодарю. – И, чопорно склонив голову, покинул столовую.
*
— Изложи свою просьбу. — Все тот же взгляд коршуна, спокойно лежащие на столе, холёные (это у заключённого-то!) руки, чеканный профиль статуи, высокие скулы худощавого лица и прекрасные, доходящие до пояса волосы цвета крыла ангела. Но вот что внутри? Лишь тьма и злоба? Драко слишком хорошо знал отца, чтобы недооценивать его, и слишком любил и уважал, чтобы не считаться с ним…
«Вот она и началась, моя битва!» — подумал он и, нарушая этикет, сел в кресло напротив:
— Мой отец, повелитель и сюзерен, нижайше прошу Вас дать мне Ваше благословение на вступление в законный брак, — произнёс наследник древнего рода слова старинного ритуала.
На лице хозяина мэнора не проскользнуло никакой эмоции:
— Значит, это правда. И как же долго ты собирался скрывать?
— Я помолвлен, об этом знает мама и весь Хогвартс. Полагаю, и Вы давно уже в курсе, отец.
— То есть моё разрешение тебе практически не нужно. — Люциус встал. — Разговор окончен, моё решение: «Нет».
Драко тоже поднялся, но медленно и как бы неохотно:
— Я всё ещё люблю тебя, папа, как в детстве… очень люблю. Я всегда восхищался твоим умом и силой духа, волей. И я прощаю тебя за все ошибки, которые ты совершил, выбрав неправильную сторону. Только тот, кто ни к чему не стремится, не совершает ошибок. Твоё наказание – не только Азкабан, оно сильнее, и мы оба это понимаем. Я думаю, что Пожиратель смерти Люциус Малфой уже умер за стенами магической тюрьмы. А если это не так… Если и ты любишь меня, как сына, или хотя бы ценишь как наследника, то надеюсь, что сегодня, в этой комнате, прямо сейчас Пожиратель смерти Люциус Абраксас Малфой умрёт…
Звук пощёчины, как свист клинка, отсёк конец фразы, и в наступившей оглушительной тишине кабинета стал слышен лишь мелодичный перезвон капель в старинной клепсидре(1), оплакивающий отторжение, конец отцовства, конец семьи…
— Нет, — голос Люциуса звучал мерно и спокойно.
*
Вечера мая — такие хитрые звери: всё мнится, что сумеречные лиловые тучки — это кружевные шторки, на время притушившие торжественное сверканье дня; и вот-вот пелена рассеется, и снова солнце будет лить лучи на ликующие свежей зеленью лужайки. Светло допоздна, с каждым вечером светлее, и ожидание лета с каждым вечером всё сильнее проникает в кровь, ожидание чудесных чудес, тёплых дождей, тёплых рук любимого, жарких полдней и жарких поцелуев. Лето – свобода и беззаботность для школьника, прекрасное будущее для выпускника; непознанное, но невероятно желанное счастье для жениха и невесты… Но постепенно цвета неба меняют гамму: становится темно и сине, и так волнующе юно, что вот теперь не хочется, чтобы приходил рассвет, и луна, даже полупрозрачная и невнятная, кажется милее солнца. Ах, май-май! Гермиона стоически успокаивала себя, пока последний луч не блеснул на чешуйчатом красном конусе башни, силуэт которой восемь лет закрывал вид на Запретный лес из девичей спальни Гриффиндора.
— Значит, без семи минут девять, — прошептала она и решительно отвернулась от окна, потёрла виски пальцами. — Пора, иначе он уйдёт до утра!
И, надев мантию, но не успев поправить причёску, несгибаемый префект Гермиона Грейнджер почти бегом отправилась к единственному человеку в школе, который мог унять её всё нарастающую тревогу.
*
Снейп, стоя на первой ступеньке лестницы и нервно постукивая растрепанным пожелтевшим свитком по лапе горгульи, не скрывал раздражения на хмуром лице. Отчитывал студента-шестикурсника с Хаффлпаффа. Его резкий голос рикошетом отскакивал от стен холла:
