— Что за ёбизданный мозгохуёж? Что опять-то?! – Малфой в сердцах вскочил и швырнул сумку об скамью. - Ну, ёлы-палы то есть, — быстро поправился он, взглянув на Гермиону, — просто руки, говорю, опускаются.
Та со вздохом кивнула.
………………………………………………………………………
«Мы»: http://www.pichome.ru/image/PZ
========== Глава 13 ==========
Вероятно, Гарри не совсем оправился от недавних стрессов – когда пространство, рассекаемое портом, схлопнулось вокруг него, создавая мгновенный магический туннель, а затем стремительно втянуло его в себя, перемещая в дом Северуса, сильнейшее головокружение не позволило ему удержаться на ногах, а подступившая тошнота заставила некоторое время сидеть на полу с закрытыми глазами и дышать тяжело, отрывисто, по-собачьи. Когда же, наконец, восстановится его повреждённая магическая аура?
Было тихо, очень тихо. Нежилая тишина, которая будто выжидала, приглядывалась к незнакомому человеку. В глазах плясали мушки, поэтому встать удалось с большим трудом, а вот рассмотреть, где он, Гарри так и не сумел. Ориентируясь по окнам и дверям, он, как слепой котёнок тыкаясь в мебель и углы, разыскал входную дверь и, брякнув массивным замком, открыл её, вышел наружу. Постоял некоторое время, прислонившись спиной к колонне декоративного портика, подышал, спустился с крыльца. Над головой шелестели юными кронами каштаны, густые разросшиеся лиственницы полностью закрывали шумящую где-то невдалеке дорогу. Живую изгородь дополнял низкорослый боярышник, его обильные белоснежные цветы наводили на мысли о локальном снегопаде. Газон у крыльца весь был засажен начинающими распускаться тюльпанами, – сколько же их тут? – и в глазах запестрело от многообразия их цветов и сортов. Дорожка была вымощена ракушечником, по нему хотелось пройтись босиком; прямо сейчас снять обувь и опустить голые ступни на шершавые нежно-бежевые фигурные плитки… Вот теперь зрение почти восстановилось, и можно было внимательно взглянуть на дом Северуса. А то как-то нехорошо первый раз заходить в гости, минуя центральный вход, будто грабить пришёл…
Дом Гарри понравился, определённо. Он даже довольно покивал: выразительное строение, в меру респектабельное, в меру старинное (крыша так художественно покрыта серо-розовым тростником), типично английское; светло-терракотовая облицовка стен, лаковая тёмная дверь, кованая калитка, огромные каменные шары на её опорах, подстриженные спиралями и теми же идеальными шарами самшит, кизильник и барбарис; беседка возле небольшого пруда, за ней – цветущие яблони. Гарри снова поднялся на крыльцо, подержался, будто примеривая размер, привыкая к ощущениям, за массивное кольцо, заменяющее и ручку, и дверной молоток; толкнул дверь – и вошёл, вошёл в дом своего мужчины…
Теперь всё было правильно – и дом приветствовал гостя мягким светом, поглощаемым белоснежными муслиновыми занавесками. На душе стало спокойно и радостно.
Гарри бродил по первому этажу и с удовольствием прикасался к стенам, дверным проёмам, мебели, выглядывал в окна, некоторые из них открыл немного, впуская в дом солнечный свет и лёгкую прохладу свежего майского дня. Дому это явно пришлось по вкусу…
Особенно Гарри понравилось одно окно. Оно тянулось почти на всю стену большой комнаты с камином, которую он определил как библиотеку и одновременно ситтинг-рум(1), и было как соты соткано из множества толстых желтоватых квадратиков заключенного в свинцовый узор стекла. В комнате было так много всего (даже ароматные яблоки в большой глиняной тарелке!), и гаррино воображение с первых же минут поместило именно сюда их с Северусом счастье, нафантазировав и пожар осенней листвы за окном, и мягкое шуршание затяжного усталого дождя (а Северус в домашнем – ха! Гарри самому стало смешно — халате тихо читает вон в том глубоком кресле, и понадобится много отваги, чтобы прервать его занятие, усевшись ему на колени), и зимние уютные вечера при свечах (вьюга станет бросать в это окно пригоршни колючего снега, а они — любоваться тенями снежинок, танцующих в парах со свечными бликами), и рассветные июньские часы, когда можно будет выйти в сад и смотреть, как восходит розовый диск солнца, и… Откуда у него взялось столько воображения, Гарри не знал, но дом мгновенно стал родным. Наполнился приветливым шёпотом, тихим тиканьем, уютным похрустыванием. Стало понятно, что они с домом сговорятся и подружатся.
Гарри зашёл на кухню, вид развешанных под огромной вытяжкой медных сковородок почему-то вызвал у него умиление и счастливую улыбку; безотчётное предвкушение какой-то невероятно длинной, упоительно прекрасной жизни с любимым, наполненной множеством милых бытовых мелочей, зашкаливало и заставляло сердце проваливаться непонятно куда. Странное чувство для парня. Гарри сел за стол возле окна, потрогал льняные кружевные салфетки, заглянул под крышку плетёной конфетницы, засунул за щёку обычный фруктовый леденец, сложил руки на светлой дубовой столешнице и закрыл глаза. Попробовал успокоиться и взять себя в руки…
*
Проспали! Первым открыл глаза Гарри – крохотный солнечный зайчик добрался по подушке до его лица и расплылся розовым пятном. Который час? Гарри потянулся, с восторгом чувствуя, что не один под одеялом, повернулся, протянул руку, убирая с лица Северуса длинную прядь волос, и… боковым зрением увидел циферблат… Завтрак уже начался! Предательский сумрак снейповской подземной спальни, куда (в фальшивое оконце) даже в самую солнечную погоду редко заглядывали лучи светила, сыграл с ними недобрую шутку. Проспали!
Гарри никогда прежде не видел, чтобы человек так быстро одевался и приводил себя в порядок. Вот, только что он целует, смущённо и даже опасливо улыбаясь, спящего Снейпа – и вот уже тот, безжалостно массируя слипающиеся веки, виртуозно бреясь при помощи какого-то редкого заковыристого заклинания и наспех расчёсываясь, стоит в полной экипировке. Идеально выглаженная рубашка, стрелки на брюках, бесстрастное лицо; даже шнурки на вычищенных ботинках завязаны аккуратными бантами, а не мёртвыми узлами, как обычно у самого Гарри…
— Собрался? – Снейп недовольно поморщился, видя перед собой лохматого разгильдяя в криво застёгнутой мятой пижаме и шлёпках. — Нет, так не пойдёт. Твоя одежда… — задумчиво закусил он губу, решительно подошёл к шкафу. — Брюки – проблема, ну, хоть что-то поприличнее… — и бросил на кровать перед Поттером свою рубашку. – Для аппарации сгодится. Живо!
Тот, ничего не понимая, растерянно улыбнулся.
— Я, конечно, должен уйти. Теперь это решено. Экзамены ведь вы, господин директор, позволите мне сдавать экстерном? Только соберу вещи и поговорю с Малфоем, наверное, надо снять где-то комнату…
— Нет! Собирайся, ни минуты нет лишней!
Гарри даже изменился в лице:
— Сев, я ценю, что мы… ты всё отложил, что выждал… я бы тоже, поверь мне, чёртовы обстоятельства… — промямлил он.
Снейп положил перед ним обычный железный ключ:
— И от двери, и порт. Я купил дом, в Бате… старинный римский курорт… э… бани для воинов-захватчиков и покорителей Альбиона. Хотел предложить тебе пожить вместе после экзаменов… – Было так странно наблюдать смущение и даже робость на хищном лице Снейпа. – Тебе лучше не ходить в свою гостиную, встретимся в доме. Я вечером обязательно приду, обо всём поговорим. Пока осмотрись там, ходи, где хочешь, бери, что нравится – дом твой… наш… На могилу к Макгонагалл придёшь потом, на днях.
Гарри слушал, кивал, не совсем соображая, и суетливо пытался переодеться. Снейпова рубашка была ему велика, особенно в длину. «Экий я недоросток», — думал он, проворно застегивая пуговицы, те разбегались, как вспугнутые мыши, и не желали юркнуть в петли, ну никак.
— Друзьям напиши, — продолжал деловито наставлять Снейп, помогая Поттеру справиться с рубашкой. – Дьявол, совы нет… ничего, днём пришлю тебе. — Там в шкафу, наверху, в нашей спальне… — Гарри замер… — найдёшь одежду: джинсы, думаю, подойдут, ещё свитер (если озябнешь) — на полке номер «три»…
Гарри заржал:
— Ага, и повернуть этикеткой? Сев!.. Ты!..
