— Тебе всё можно, — Северус кивнул на стол. — Голодный? — и сам подошёл к ближнему креслу, своим примером поощряя Поттера сдвинуться с места. — Хочу тебя угостить, но не знаю, что ты любишь.

Не сказать, чтобы его голос звучал как-то иначе, но вот паузы… да и интонации были явно незнакомы. Гарри уселся, положил руки на широкие подлокотники, тихонько подавил вздох, кашлянул:

— Ну, если интересно…

— Интересно. — Собеседник — вот же чёрт! — по давней, неистребимой привычке расположился так, что свет факелов почти не трогал его глаз, оставляя их в тени, и только мягкий отсвет сполохов огня, оранжевыми лепестками распускавшегося в камине, давал чёткий абрис азиатского снейповского профиля. — Хочешь пока чаю?

— Неа, — Поттер потряс головой. Стёклышки очков сыграли с пламенем в догонялки, мелькнув в воздухе отражением, как золотые монетки. — Так… а ты что любишь?

Гарри вдруг подумал, что сидящий напротив Северус красив… как настоящий сказочный падишах… или джин. Одежда только неподходящая, но разве это главное? Что мешает представить на профессоре богатый шёлковый халат, головной убор, украшенный драгоценностями, огромные перстни на длинных сухощавых пальцах… Настроение Гарри переменилось, стало не только свободно, а ещё и приятно, даже празднично. Он уютней устроился в объемном, как логово, кресле:

— Вот я люблю всякое варенье, особенно, если ягодки не разварены. И персики, зелёный горошек.

Хозяин молчал, и Гарри снова смутился — не глупости ли несёт, как бывает во сне? Но Снейп протянул к нему руку, слегка наклоняясь над столешницей:

— Что ты останавливаешься? Рассказывай. Итак, сластена…

Гарри, наконец, улыбнулся:

— Вовсе нет. Магические сласти точно не люблю. Продолжать? — Он посмотрел на лежащую на столе узкую бледную кисть мастера зелий. И это вдруг показалось ему таким важным, значительным, как знак препинания в поэме, нет, напыщенно, — в тексте… Этот стол, накрытый персидским ковром, эта тёплая полутьма и эта рука, расслабленно повернутая ладонью вверх — как знак доверия, приглашения и обещания продолжения…

Северус кивнул.

— Ну, да, наверное, всё-таки сластена, — признался Поттер, уже не конфузясь. — Люблю торты, пироги, особенно с патокой, — он и сам не ожидал, что так разойдётся. — Мороженое… фисташковое; вафли, но не венские, а хрустящие; засахаренные вишенки на взбитых сливках; изюм в булочках; песочные корзиночки, можно даже без ничего. Не буду больше говорить, а то просто весь ассортимент магазина кондитерского перечислю.

Снейп хмыкнул:

— Впечатляет! Надо будет попробовать что-нибудь из твоего списка… вместе… Но я хотел сказать, что… — его голос звучал одобрительно и успокаивающе, — тебе придётся и заниматься… тут. Я прикажу доставить комплект учебников. Твои «отработки» всё же состоятся, а чтобы сэкономить время, буду тебе помогать. Не пугайся. Согласен? И пора поужинать. — Он поднялся и, обойдя стол, протянул Гарри руку: — Правда, выбор блюд на первый раз по моему вкусу. Но пару сладких на десерт всё же имеется…

Потом они говорили. Вроде бы и ни о чём, но так гладко переходя с одной темы на другую, что, казалось, легко скользили в лодке по медленно текущей реке и просто отмечали изменение ландшафта, приставая ненадолго к приглянувшемуся бережку, солнечной лужайке или островку с плакучими ивами.

Около полуночи Северус проводил разомлевшего Поттера до дверей; взяв его одной рукой за шею, притянул к себе и прислонился подбородком к гарриному лбу:

— Спокойной ночи. И до завтра.

Тот кивнул и потопал к себе в башню. А когда входной портик в класс Зельеварения скрылся за поворотом, быстро стянул с себя мантию, смотал комом и, едва придерживая её под мышкой, бегом помчался по лестнице наверх.

В спальне Гарри тихонько пробрался к столу, совершенно беззвучно опрокинул оба стула, споткнулся на выпавшей из рук мантии, выслушал деликатное замечание разбуженного Драко, с третьей попытки наколдовал Люмос и, написав на клочке пергамента, оторванного от малфоевcкого эссе: «Н Е будить!!!!», растянулся на своей кровати. И улыбаясь заснул.

Утреннее столкновение Титанов в лице декана Снейпа и префекта Грейнджер, стоившее Драко Малфою нескольких незабываемых минут, прошло без него.

*

— Ты считаешь, что можно полюбить человека только за то, что занимаешься с ним сексом? — Поттер подпёр голову рукой и, почти распластавшись на столе, поглядел на сидящего напротив Северуса. — Можно я не буду сегодня дочитывать главу? Надоело! А где ваза с грушами?

— Хорошо, иди сюда, — Снейп похлопал по сидению дивана.

За прошедший месяц он вполне привык к манере Гарри задавать одновременно несколько вопросов на невообразимо разные темы и уже не злился. Но и не давал себя запутать. Ежевечерние встречи… их ежевечерние свидания. Как будто судьба сама незримо таилась где-то тут, в уголке комнаты, охраняя покой нарождающегося взаимопонимания, радость совместных привычек и странных досугов. Северус положил себе за правило говорить Гарри только правду, он так хотел, но это было… нелегко. Но ещё труднее было говорить о любви, о её физической стороне. Когда в первые дни ему пришлось ответить на требование Поттера объяснить, как тот сказал «загвоздку о… ну, о притоне публичном», будучи человеком давно взрослым, с некоторых пор циничным и, чего уж там, резким, Северус рявкнул:

— Тебе обо всех моих любовниках рассказать?

Но, глядя на не знающего, куда себя девать мальчишку, как-то сразу успокоился и нормально продолжил:

— Лиц и имён не помню, но они все «начались» за год до твоего рождения и «закончились», когда тебе год исполнился. В бордель я ходил, как зритель и выпить с Джильдой.

Уши Гарри пылали, как костры на ольховых дровах — чистейшим алым пламенем. Но разговоры «про это» продолжались, хотя Снейп твёрдо перевёл их в… теоретическое русло:

— Знаю, что ты хочешь, сам хочу… даже больше. Но не переступлю правил морали, в школе это недопустимо. И… мы же потерпим? Всё будет, Гарри, да?

Не только понимая, но и на удивление — в его-то годы, с его-то опытом! — разделяя тщательно, но не всегда умело скрываемую Поттером смесь внутреннего напряжения и восторженного предвкушения, Северус сам время от времени затевал «интересные» разговоры. Спокойно попивая крепкий чай, божоле или тёплый лимонный грог, он беседовал с Гарри об искусстве, античном, средневековом, современном, о роли в нём эротических и чувственных образов, о любовной магии во всех её проявлениях, в том числе и низменных (о чём совершенно не говорили с учениками в Хогвартсе); превратил эти беседы в своего рода лекции, излагал мысли намеренно спокойно и безэмоционально и с удовольствием и неожиданной гордостью замечал в реакции Гарри и волнительную раскрепощённость, и спокойное умное любопытство, и рассуждения, хоть и неопытного, но здравого и тонко чувствующего человека.

Теперь Поттер спрашивать не стеснялся, а Северус отвечал откровенно. Их телесная близость ограничивалась умеренными поцелуями, легкими, незначительными прикосновениями. Но всё равно, это было… хорошо! Северус ни под пытками, ни даже самому себе ни за что не признался бы, что иногда чувствовал себя в такие моменты сверстником Гарри, юным, неопытным, трепетным и несдержанным одновременно, так медленно, шаг за шагом, но удивительно сладостно и… правильно постигающим самую сложную магическую науку на свете — любовь.

— О чём ты думаешь, Северус? Так можно или нет? Сейчас много говорят про свободные отношения, «просто секс» и всё такое. Можно влюбиться только за…это… ну, удовольствие?

— Не знаю, всякое случается, но я бы предпочёл наоборот.

— В смысле? — Гарри перебрался на диван и, перекинув ноги через обитый тисненной замшей подлокотник, уютно устроился с тарелкой винограда у спинки, опершись на плечо Снейпа. — Я опять оброс.

— Иначе пропадает вся прелесть, — хозяин придвинул прожорливого захватчика диванных территорий к себе, уложил его лохматую голову поудобней. — Э… подстригись, но мне нравится твоя причёска, расчёсывайся почаще. Не сбивай меня, — он запустил пальцы в гаррину шевелюру и с трудом отвёл взгляд от его приоткрытых, блестящих виноградным соком губ. — Про твой вопрос. Это, как слушать сначала финал симфонии — сильно, драматично, но к прелюдии уже, пожалуй, потеряешь интерес. Ясно? Любить платонически можно до определённых пределов; просто сдерживаться или лгать себе, а потом чувство или поблекнет, или, возможно, перейдёт в другое качество. А секс — восхитительный аккомпанемент настоящим чувствам, но…