Северус вздохнул и поплелся открывать дверь.

На пороге, в наглухо застегнутом сером рединготе, полы которого трепал ветер, с зонтом и с вышитым гарусом старомодным саквояжем в руках стояла серьёзная, даже грозная, но явно настоящая Мэри Поппинс. Одетая по—маггловски, или, скорее, так, как она сама себе это представляла, дама сунула в руки оторопевшему Северусу сак и шляпную коробку. — И заплатите авто-мобильному кучеру, у меня нет наличных. Где мальчик? — Посетительница ловко метнула свой огромный, явно мужской, зонт в стойку к его собратьям и проследовала к вешалке. Неспешно сняла плащ и, поправив у зеркала искусственный цветок на лацкане твидового пиджака, бывшего писком моды весной 1939 года, сказала: — Я решительно возмущена. Возвращайтесь скорей, Северус. Я жду вас для беседы в гостиной.

Пока Снейп расплачивался с кэбменом, леди Малфой прошла в ситтинг-рум, экскортируемая обалдевшим Поттером, прибежавшим на шум.

— Итак, возмущена. Тем, что вы творите с воспитанием этого славного малыша. Гарри, возьми мою сумку, будь любезен. — Нарцисса сняла перчатки. — Я останусь тут и наведу порядок, пока всё не устроится как надо. Индиане нужны забота и уход, а не хаос. Кстати, здравствуй, дорогой. — Она сняла невзрачную шляпку и села.

— Нарцисса. Ты бросила Люца?! Или мэнор, наконец-то, продали за долги? — Вымокший под моросившим на улице холодным дождём Северус был и озадачен, и зол... почему-то.

— Я пришла спасти от вас вашего сына. В этом возрасте мужчины бесполезны. В бауле — моя складная кровать, я останусь на полгода, а там поглядим, меня будет сменять Андромеда. Жалование нам не нужно, не волнуйся.

— Мерлин... — Гарри, не зная, как реагировать, опустил на ковер блестящего глазенками Инди. — Я принесу чай.

Снейп же так и стоял с саквояжем:

— Это розыгрыш? Не смешно. Сначала ваши обнаглевшие отпрыски семнадцать лет портили нам жизнь, а теперь тут вообще вся семейка поселиться вздумала!

— Неплохо бы, — обращаясь к Поттеру, сказала Нарцисса. — На улице скверная погода, а чай меня всегда успокаивает. Я пока подержу Индиану. Иди сюда, сокровище. — Она протянула к мальчику холеные, никогда не знавшие ничего тяжелей пудреницы, руки. — Какой же ты славный. И красивый! Мы подружимся. Меня зовут Цы-си, как китайскую императрицу, так меня дразнила гувернантка. Хочешь, расскажу тебе сказку про маленького Пу И, который сидел на троне Дракона?

— Да, — ответил Индиана. — Хочу. — И залез доброй ведьме на колени.

— Цветик синий, — со знанием дела потрогав нарциссину бутоньерку, заключил он.

— Га... Гарри! Иди скорей сюда! — шепотом закричал Снейп. — Он заговорил!

— А? — Поттер прибежал, держа в руках заварочный чайник. — Чёрт возьми!

— Молодые люди! — Самая родовитая бонна британских островов по-малфоевки взметнула бровь. — Теперь здесь будут другие порядки.

*

Вечер этого судьбоносного дня ознаменовался ударным трудом. Естественно, Нарциссе предоставили отдельную небольшую комнату (какие уж тут раскладушки!), соединенную с гардеробной и со спальней, где удобно расположились две кровати: старинная фопостер с тяжелыми бархатным балдахином и маленькая с ситцевыми занавесочками в миленький чисто английский принт, стоящая в алькове напротив. Перед тем как заговорившему и обретшему няню и защитницу Индиане было положено отправляться спать на новом месте, уставшие взрослые решили отметить все важные события этого дня приготовленным Гарри особым венским тортом и ананасовым сорбе.

— Я легко могу объяснить молчание Инди, — говорила леди Малфой, разрумянившаяся от непривычного домашнего колдовства и чисто физических хлопот по устройству нового быта в Тейл-Пазс. — Есть две причины, первая — он к вам присматривался, а ко мне с какой стати ему присматриваться? Няни, лучше меня, ну, может быть, ещё сестры, у него всё равно не будет.

Северус усмехнулся:

— Плоды вашего дивного воспитания, оба фрукта с картавым «бутончиком», всё еще потрясают магический мир; кстати, на днях тут пьянку устроили. Грейнджер небось надоумила?

— Славные мальчики! — гордо подтвердила Нарцисса. — Так вот куда исчезли те шесть трехсотлетних бутылок, которых нынче утром не досчитался Люциус. Пустяки. — Не моргнув глазом, она продолжила: — Северус, ты сильный легилимент. Вот мальчик и беседовал с тобой на самом лёгком, как ему показалось, языке. Ему, бедняжке, и невдомек было, что надо иначе отвечать. А я общаюсь только на правильном английском. С кем поведёшься — от того и наберёшься. — («А почему он мне «брац-пюнь» сказал?» — задумался Поттер). — Сорбе великолепно, Гарри. Вам понравилось, мистер Снейттер? — Самоназначенная няня наклонилась к Инди, сидящему на высоком детском стульчике, который тоже был припасён в старом гермионином (теперь Гарри узнал его!) ридикюле.

— Мама! — Вдруг заявил малыш. Взрослые замерли — неприятная минута. Но Индиана светло улыбнулся и, указывая на Снейпа измазанным в креме пальчиком, повторил, как бы представляя Цы-си свою семью: — Мама. — Затем быстро показал на Поттера: — Папа!

Вот за что можно ценить аристократов, так это за чувство такта!

— Великолепно, мой мальчик, — проворковала леди Малфой. — Теперь понятно, кто в этом доме... — она позволила себе миниатюрную, как булавка, придерживающая цветок на корсете, паузу, — есть кто.

*

Отправив Поттера укладывать сына на новом месте, Нарцисса подошла к хмурому Северусу, курившему у открытого окна гостиной, и положила ладонь на его согнутый локоть:

— Дорогой друг. Я не шучу, у нас нет друга вернее и дороже тебя. Позволь нам помочь тебе и Гарри с ребёнком. Эта та малость, которой мы можем отблагодарить вас за всё бесчисленное добро, что вы сделали для нашей семьи. Без тебя на земле не было бы Малфоев. И... я очень люблю малышей...

— Нарцисса. — Снейп развернулся, чтобы возразить. Но, помолчав, кивнул: — Хорошо.

— Спасибо, Северус. У тебя замечательный сын, мы будем очень его любить. Я постараюсь, чтобы у Индианы Снейттера были самые прекрасные младенческие годы и счастливые воспоминания.

— Поговорим утром, сегодня был утомительный день. Тебе всё же потребуется дополнительная помощь по дому. Наша экономка ушла на пенсию... приболела. Придется нанимать кого—то. Вам с Инди будет удобно на первом этаже?

— Не беспокойся, я всё улажу. И, конечно, удобно, главное — подальше от вашей спальни. — Невинно улыбнулась добровольная помощница. — Спокойной ночи, — закончила она, только намёком артикилируя два слога «ма-мо...»

*

Казалось бы, волосы как волосы, лицо как лицо, тело как тело, крепкий, но далеко не юный мужчина, не красавец, не секс-символ — а Гарри сходит с ума, когда Северус оказывался так близко, и всем своим видом, и дыханием, и особенным блеском глаз даёт понять, что не собирается сейчас сдерживать своё вожделение. Гарри, чего греха таить, иногда представлял себя с другими мужчинами, в основном с популярными красавчиками-геями, но не мечтал о сексе с ними, а именно представлял, просто, мощно: накатило — разложил — вставил — подвигался — кончил. Ничего особенного, но круто; всегда только сверху, никогда в пассивной роли. Зато над Северусом ему редко хотелось доминировать. Уж слишком волновал его этот мужчина, слишком поглощало чувство к нему, какое-то очень глубокое, засевшее в самую серединку души, приросшее навек. Хотелось полностью расслабиться, ничего не делать и только нестись в водовороте наслаждения. Млеть от ощущения его внутри себя. Сцепка; так, наверное, само мироздание иногда сливает свои полюса — и рождаются новые звёзды, новые миры. Охренительно, когда всё происходит будто само собой, можно отключиться, совсем, и только с упоением вдыхать запах его кожи, его волос, изгибаться под ним, подставляться со всех сторон и знать, что всё будет изумительно. Принимать в себе Северуса — это было неким знаком их любви: если любишь — значит, отдашь всего себя; ну а взять всегда успеется.