— Подожди, — остановил его Малфой и, словно зачарованный, уставился на одну из голов. — Это же Сивый?! — Он обалдело заморгал.

— Неужели узнал? Значит, страх не всего тебя парализует, Драко, некоторые клеточки твоего мозга продолжают кумекать. Неплохо. Учту на будущее.

Малфой переводил изумлённый взгляд с Поттера на страшные находки и обратно:

— Как это здесь оказалось? Неужели ты... — Догадка уже готова была слететь с его языка, но Поттер остановил суровым взглядом. — Но почему они у тебя в доме, Гарри?

Тот пожал плечами:

— А где же их хранить?

Растерявшийся Малфой не мог понять, серьёзно ли это или над ним издеваются.

— Я имею в виду, зачем ты их вообще... Зачем тебе они? — он уже достаточно пришёл в себя после первого шока, чтобы более тщательно подбирать слова.

Поттер внимательно посмотрел на свои чудовищные экспонаты и ответил совершенно серьёзно:

— Не хочу, чтобы их души когда-нибудь успокоились. Пусть сидят в моём шкафу и думают над своим поведением. — Он немного помолчал, с отвращением разглядывая страшные подробности голов, а потом принялся объяснять Малфою: — Тебе же известно, что раньше считалось, будто душа человека живёт в его голове. И если победитель возьмёт себе голову побеждённого врага, то и душа врага не сможет успокоиться, а в виде призрака будет обязана служить владельцу своей башки. Служба их мне даром не нужна, — кивнул Поттер на мумифицированные головы, — тем более что способ заставить их подчиняться пока (очень надеюсь, что именно пока) мне не известен, а вот позволить им спокойно уйти в мир иной я не могу.

Малфой пытался мысленно переварить только что услышанное. И увиденное.

— Ну, с этим, — показал он на обезображенную морду оборотня, — всё понятно. А вторая чья? Что-то смутно знакомое. — Драко, поморщившись, пытался разглядеть черты, как ему казалось, готовой подмигнуть головы.

— Амбридж, — подсказал Поттер. Малфой хотел было снова сильно удивиться, но тошнота подступила к горлу, и он поспешно выбежал из лаборатории.

Когда через некоторое время хозяин дома вошёл в гостиную, его белокурый друг с серо-зелёным лицом, одновременно покрытым пунцовыми пятнами, пытался заставить себя выпить успокоительный травяной чай.

— Сам виноват! — Поттер навёл на него палочку, и невербальное расслабляющее почти мгновенно избавило Драко от дрожи в теле. — Нечего шнырять по чужим шкафам.

Он подал Малфою стакан простой воды, который тот осушил залпом и окончательно пришёл в себя. «Возможно, что вода была не такая уж и простая, — подумал он. — Как, впрочем, и многое в этом доме».

— Перекусим? — как ни в чём не бывало, предложил Поттер.

— Шутишь? — Малфой нервно передёрнул плечами. — После такого мне точно кусок в горло не полезет.

— Тогда расслабимся немного. — Поттер достал из буфета початую бутылку шотландского виски.

— Я теперь ещё долго ничего не смогу взять в рот. — Закатил глаза Драко.

— А вот это мне уже не очень нравится, — хмыкнул хозяин дома, разливая скотч по бокалам. — Выпей, тебе не помешает. — Он протянул Малфою один бокал, но тот отрицательно замотал головой. Поттер раздражённо взвесил бокалы в своих руках. — Пей! — приказал он. Драко непроизвольно, без особого желания, сделал небольшой глоток. — И не дуйся! — Поттер подсел к нему, одной рукой взял за запястье, а другую положил Малфою на колено. — Ну?

Тот некоторое время прислушивался к своим ощущениям, затем аккуратно высвободился:

— Не могу. Так и вижу этот глаз Амбридж. Он просто стоит у меня перед глазами.

— Лучше бы у тебя кое-что другое стояло, — беззлобно заметил Поттер.

— Как ты можешь?!

— Я-то могу. — Поттер демонстративно потрогал себя в паху, где ткань брюк уже во всю вспучивалась на приличных размеров стояке. — И не только резать головы.

От этой шутки Драко передёрнуло. Поттер снисходительно фыркнул и вышел на кухню взять чего-нибудь съестного. Когда через несколько минут он, дожёвывая кусок ветчины, вернулся в гостиную, Драко, всё же заставивший себя осушить бокал с крепким напитком, попытался сменить тему разговора:

— А как дела у Гермионы? — И с опозданием понял, что сделал это весьма неудачно, о чём ему красноречиво сообщил моментально заледеневший взгляд Поттера.

— Кажется, неплохо, — на удивление спокойно ответил тот, — если только это слово уместно в отношении вдовы, муж которой покончил жизнь самоубийством, вонзив самому себе в сердце серебряную стрелу, а дочь больна ликантропией.

— Знаешь, Гарри, — вдруг понесло Малфоя, вероятно, подействовал скотч. — Рон был твоим другом, и всё такое... Но я никогда не понимал, что у них общего с Грейнджер. Она — талантливая волшебница, приятная во всех отношениях женщина, за исключением, разве что, происхождения. Не будь она грязнокровкой, я бы уже давно сам приударил за ней.

«Так бы она тебе и дала!» — мысленно возмутился Поттер.

— А у младшего из рыжих сыночков Уизли, — продолжал Малфой, словно не замечая стремительно растущего раздражения Поттера, — не было ни одного плюса, кроме как раз чистой крови. Что она в нём нашла?

— Сердцу не прикажешь... А что касается Рона, то ты прав.

Малфой удивлённо уставился на Гарри, тот продолжал, поджав губы:

— Я жалею, что столько лет потратил на дружбу с ним. Слизняк! Не понятно, как он оказался на Гриффиндоре.

— Перестань, — Драко не ожидал таких слов, — не говори того, чего ты на самом деле не думаешь. Я понимаю, что ты очень переживаешь. Рон, конечно... — он замялся, — но он просто не смог примириться с самим собой. Возможно, глядя на то, как Люпин и Билли неплохо справляются со своей болезнью, Рон понадеялся, что привыкнуть к ликантропии и контролировать её не так уж и сложно. Он не был готов.

Поттер отвернулся, на его глазах навернулись слёзы, горячий ком поднялся откуда-то изнутри и перекрыл горло. «Драко не увидит моих слёз, — пронеслось у него в голове. — Он мне их не простит».

— Значит, ты, Малфой, понимаешь, как тяжело пришлось бедняге Рону? — его голос изменился почти до неузнаваемости. — Так тяжело, что он нашёл замечательный выход из положения? — Поттер вдруг со всей силы ударил любовника кулаком в живот, вторым сокрушительным ударом в лицо отбросил его на несколько метров; подскочив, пнул ногой, резко перевернул за брючный ремень и саданул в пах.

Драко отключился, а когда через несколько минут пришёл в себя, то осознал лишь ужасную боль, пронизывающую всё тело. Болели даже волосы. «Это Поттер сильно дёргает за них мою голову, — как-то отстранённо подумал он. — Слишком резко и рвано, будто в неживое, вбивается в меня сзади, заполняет болью до самого сердца. Лопну от боли. Разорвусь на куски. Наверное, я весь в крови...»

Малфой пытался кричать, но его голос не мог найти выход наружу, увязнув в мучениях тела. Получалось только беззвучно открывать рот. И иногда глотать всхлипы вместе с воздухом.

Поттер, наконец, прекратил терзать его. Драко даже не понял, кончил ли тот. Поттер пронзил губы своей жертвы звериным укусом, потом всем весом надавил коленом Малфою на поясницу, выгибая его дугой, и накинул ему на шею удавкой шёлковые пижамные брюки. Тонкая холодная ткань сдавила горло Драко с такой силой, что окружавший его мир, с вырывавшейся из измученного тела болью, со вкусом крови на губах и с мутной пеленой слёз, с этим, словно с цепи сорвавшимся, бешеным аврором, вдруг куда-то попросту исчез. «Дышать, дышать! Жить!» — билось в висках задыхавшегося Драко.

Он сначала лишь дёрнул плечами, проверяя чувствительность сжатых судорогой и обезумевшим любовником рук. Потом так сильно ударил своего мучителя локтем в голову, что тот, не успев увернуться, заметно ослабил хватку.

— Давай! — неожиданно одобряющим тоном прошипел Поттер. — Ну же!

Драко отбивался слишком нервно и не вполне контролировал свои движения. Но желание жить и дышать придавало его сопротивлению колоссальную энергию. Его противник с каждой секундой всё более ослаблял захват. Но когда Драко почти совсем освободился, Поттер снова крепко зажал ему руки и придавил тяжестью горячего тела. Однако продолжения пытки не последовало. Поттер прижался лбом ко лбу Малфоя. Их взгляды слились. В зелёном засасывающем омуте Драко видел смесь дикой ярости и одобрения, почти восхищения. Алые всполохи мерцали на изумрудном фоне.