Снейп нахмурился.

— Вполне может быть, что ваши родители пошли на этот шаг добровольно, — продолжил Гарри, — никто никого не кусал, риска для жизни Эйлин не было. Они любили друг друга и сделали такой выбор вдвоём. В это трудно поверить? Да не труднее, чем в то, что такая волшебница, как Эйлин Принц, выбрала себе в мужья грубияна и забулдыгу маггла, а потом столько лет терпела его издевательства. Ваших родителей нет в живых? Как они умерли?

Снейп, хоть и был очень бледен, стал белее мела и нехотя процедил:

— Думаю, что решили не пить кровь. А когда стало невмоготу — то одновременно приняли большую дозу морфина и уснули. Погибли во сне от истощения. Превратились в мумии. Держались за руки до последнего вздоха. Их останки кремировали. Поттер! Не смейте копаться в жизни моих родителей!

— Я не копаюсь! — теперь и Гарри повысил голос, но тут же заговорил тише, зато очень быстро, проглатывая слова и неотрывно глядя близкому к срыву Снейпу в глаза. — Выслушайте, сэр. У вас огромная сила воли, чтобы меня выслушать. Вы ошиблись, ваша мать не пила человеческой крови, никогда — для того, чтобы жить, ей было достаточно крови мужа. Это издревле делали вампиры, не желавшие убивать людей, — находили себе пару, спутника жизни, по обоюдному согласию инициировали не укусом, а просто соединением крови в ране. Эйлин Принц не бросала Тобиаса потому, что любила его, и потому, что без него не выжила бы, и он — тоже. Только Тобиас был вампиром с рождения, незарегистрированным, похоже, из очень древнего рода, не магом и не человеком, он до встречи с Эйлин не знал никакой иной жизни, кроме вампирской, скрывался, поэтому так и не смог при всём желании привыкнуть и смириться, поэтому мучился и страдал в своём добровольном заточении в склепе маггловского мира. Поэтому, наверное, и умер в конечном итоге.

— Даже если вы, Поттер, и правы, то какое вам до этого дело? Не лезьте в мою семью.

— Да, знаете ли, дело у меня личное. Шкурный интерес в буквальном смысле. Тема вампиров очень меня интересует потому, что я один из них. То есть из вас. В общем…

Снейпа словно ударило молнией — он подскочил на своей лежанке и, по-звериному раздувая ноздри, принюхался, схватил Поттера за левую руку, закатал ему рукав. Чуть ниже локтевого сгиба краснел плохо залеченный свежий рубец.

— Что это?!

— Пусти! Ты оторвёшь мне руку! — Гарри едва терпел его железный захват.

— Что ты натворил, глупый мальчишка?! Как ты мог?! — Снейп отпустил, Гарри попятился к стене, вжался в неё спиной, дрожа всем телом. Волшебной палочкой он больше не прикрывался. — Что же ты натворил? — воскликнул Снейп с горечью, устало вернулся на овечьи шкуры, отвернулся и затих.

— Я инициировал себя. Сам, — Гарри говорил очень тихо, будто бы слова причиняли ему боль. — Объяснить, почему так поступил? Это займёт слишком много времени. Да и не хочу я ныть. Просто не знал, как со всем этим жить. Волдеморта победил, но какой ценой? Знаете, профессор, приносить себя в жертву, оказывается, гораздо проще, чем принимать жертвы от других. Вам это, пожалуй, знакомо. Убить себя — проявить слабость, предать всех, кто отдал за меня жизни, а жить дальше — слишком больно, так больно, что не получается себя заставить. Сумбурно?

— Я понимаю вас, Поттер, — глухо отозвался Снейп, лишь чуть повернув голову. — Но вы, молодой человек, избрали совсем не тот стимул, который поможет вам жить с вашим чувством вины и болью утрат.

— А я ничего не избирал. — Гарри насупился. — Просто вдруг понял, что на свете есть один очень дорогой мне человек, который всегда был рядом, а теперь нуждается во мне так же сильно, как и я в нём. В вас.

— Бред. У вас интоксикация, горячка. Я не человек.

— Какая разница. Я теперь тоже не человек.

— Это точно, Поттер. Вы — осёл! То, что вы сделали — самая большая ошибка в вашей жизни.

— Возможно. Мы ведь все совершаем ошибки. Я за эту готов ответить.

— Болван!

— Северус, однажды утром я чётко осознал, что не хочу жить. И не буду. Если вас нет на земле. Вас, кого считал врагом. Это просто окажется последней каплей для меня. И отправился на ваши поиски.

— Какой вздор! Вы пьяны? Хагрид обещал, что никому не расскажет!

— Он и не рассказал. Ни-ко-му. Только мне и, взяв клятву, что буду держать язык за зубами.

Снейп, с трудом поворачиваясь, сел на лежанке:

— Что? Что ты теперь будешь с этим делать?

— Жить.

— Как? Разве это жизнь? Я не хочу тебе, Гарри, такой судьбы, ни за что! У тебя куча друзей, невеста, как ты мог?!

— Друзья — это другое. Они без меня обойдутся, вполне. А невесты нет. Джинни мне дорога, именно поэтому не хочу обманывать её. Зачем ей муж, который её не любит, которому стыдно смотреть в зеркало — самому себе в глаза. Заставлять себя ложиться в постель с девушкой? Унизительно для нас обоих. Джинни заслуживает гораздо большего.

— Объясни, Гарри, объясни же мне, чего ты добился? Глупый порыв, необдуманный шаг, а потом хоть трава не расти — в этом все гриффиндорцы!

— Я вам нужен, сэр. Вам нужен кто-то, чью кровь вы сможете пить. Не овечью — на ней долго не протянете, месяц-два.

— Зачем?

— Чтобы жить.

— Зачем?! — с нажимом повторил Снейп.

— Чтобы и я тоже жил. Я нужен вам, а вы мне. Чем не смысл? Во всяком случае, не хуже, чем любые другие смыслы для жизни.

— Я никогда! — Щёки Снейпа вспыхнули румянцем. На бледной, слегка прозрачной коже это выглядело зловеще. — Никогда! Не попробую вкуса твоей крови. Человеческой. Твоей — особенно. Если почувствую, что теряю контроль и жажда завладевает мною, — поступлю как мои несчастные родители: приму смертельную дозу наркотиков. Выжив полгода назад, начав снова чувствовать свои мёртвые руки и ноги, услышав стук своего мёртвого сердца, обретя после смерти вампирское естество, я поклялся, что не вкушу ни капли человеческой крови! Северус Тобиас Снейп держит свои клятвы!!!

Гарри удобнее перехватил волшебную палочку и, крепче уперевшись ногами, посмотрел на него исподлобья:

— Простите, сэр… Но вы уже нарушили клятву. Невольно, однако…

Снейп метнулся к нему слишком быстро, совершенно незаметно: прыжок тени, моргнул — а вампир уже почти вплотную таращится в Гаррины глаза своими рубинами и, как тисками, прижимает его шею к стене. Того и гляди треснут позвонки, что-то мерзко хрустит, ноги отрываются от пола; Снейп, подняв Поттера как пушинку, душит, не обращая внимания на уткнувшуюся ему под ребро волшебную палочку.

Гарри не мог вымолвить ни звука и только хрипел. Палочка послушалась его мысленного приказа, и Снейпа отбросило к двери жёстким Ступефаем. Но не парализовало, он присел на корточки, убрал с лица волосы, сжался пружиной и приготовился к прыжку. Полузадушенный Поттер, кашляя, повалился на пол и закрылся магическим щитом.

Почувствовав, что жертва недосягаема, Снейп медленно поднялся в полный рост. С минуту выжидал, его глаза сияли алыми звёздами, потом притухли, потемнели. Он сменил напряжённую позу на расслабленную и подошёл к печке, помешал в ней палкой угли. Взял в ладонь небольшой оранжевый уголёк, немного морщась от вполне терпимой боли, потушил его пальцами и небрежно бросил под ноги Поттеру. Уголёк отскочил от невидимого барьера.

Снейп произнёс:

— Любой огонь, даже самый сильный, превращается в ничто. Боль, любовь, жажда справедливости, месть — все ярчайшие эмоции мира становятся пеплом, золой, пропадают без следа. В вечности. Канут. Я больше не хочу искать смысл жизни. Зачем ты пришёл?

Гарри повёл палочкой и снял защитные чары.

— Прости, Северус. — Ноги подвели его — и он, вместо того, чтобы подняться, сполз по стене обратно на пол. Выглядело так, будто встал на колени. — Я виноват. Я всё решил за тебя. Наверное, я так сильно хотел жить. Хоть и чувствовал совсем другое. Если ты не выпьешь моей крови — то умрёшь через несколько месяцев. Да, в овечью я подмешал свою — и тебе этого на некоторое время хватит. Можешь убить меня. Сейчас. Чтобы я не мучился. Прояви милосердие. И мы оба получим то, что хотим — смерть.