… Медальон Триона – древний амулет. Он нужен для того, чтобы помочь Хранительницы сосредоточить силы – и её собственные, и силы Авалона. Если научишься это делать, то справишься и с обновлением плато, и с временным штормом; связь с Авалоном укрепится…

И ещё сотни-сотни слов шуршащим шёпотом хлынули на Веронику. Ей казалось, что она ничего не может разобрать, но постепенно дикарка осознала, что понимает и запоминает всё…

А потом яркой вспышкой сверкнула картинка. Похороны Тома Лэйтона. Эбигейл была вся в чёрном. По щекам женщины катились слёзы. Она стояла перед свежей могилой, в окружении воинов Аватары, и держала за руку маленькую Веронику. Вероника смотрела на земляную насыпь и не плакала, а только тряслась. Тряслась и пищала, как мышонок. А потом вдруг закричала:

Папа! Папочка!!! – И дёрнулась к могиле.

Что могла сделать девочка? Ничего, но она этого не понимала. Она готова была раскопать ко всем чертям эту могилу, вытащить отца, заставить его открыть глаза и снова задышать!..

Эбигейл кое-как удержала дочку, обняла, прижала к себе… И тогда девочка забилась в настоящей истерике…

И опять всё стало туманным. Только чётко прозвучали слова, когда-то сказанные Эбигейл дочери:

Я боюсь за тебя, Вероника. Ты сама не своя, ты в таком горе, что твой рассудок может не выдержать; ты ведь ещё совсем дитя. Прости меня, моя хорошая, но думаю, будет лучше, если ты забудешь весь этот ужас. По крайней мере, до поры до времени. Потом, когда повзрослеешь, тебе будет легче это принять и вынести…

●•●•●•●•

Чётких образов не было, только силуэты. Два силуэта – женский и мужской. Они явно принадлежали немолодым людям, хотя женщина, судя по всему, была значительно моложе мужчины.

Мужчина, похоже, что-то мастерил, сидя за столом. Женщина стояла рядом. Видно было, что у неё длинное платье и прекрасная осанка, а у "напарника" –бородка и трубка во рту.

Вы уверены, что это сработает, Саммерли? – Да это же голос Эбигейл!

Конечно, уверен. – А это определённо профессор. И он добродушно усмехнулся: - Я ведь не Челленджер, мои изобретения работают строго так, как надо.

Значит, все те мои воспоминания, что Вы заложили в Трион, смогут ей передаться, когда придет время ей узнать Всю правду?

Да, я в этом уверен, - утвердительно кивнул профессор, попыхивая трубкой. – И, как Вы и просили, все воспоминания разом на нее не обрушатся, а придут постепенно, Вы можете выбрать время, когда и что Веронике поведать.

Я, право, не знаю, как Вас и благодарить за помощь! Ваши изобретения поистине гениальны, Артур. Чего стоит этот ваш жук-карта. Про шутки с моей памятью вообще молчу, - хихикнула Хранительница.

Ну что Вы, не преувеличивайте моих заслуг, - засмущался профессор. – Ничего бы не вышло без ваших удивительных технологий. Представляю, что бы на их счет сказал Челленджер! – Он усмехнулся. – Определенно стал бы спорить, что такого в принципе не может быть. – Он вдруг опечалился – скорее всего, вспомнил о веселеньких временах, когда они с коллегой то и дело спорили днями напролет. Как же он скучал по друзьям!

Скучаете по ним? – участливо поинтересовалась Эбигейл, без труда поняв, о чем профессор призадумался. – Не стоит, Артур. Возможно, ваши друзья будут здесь уже совсем скоро.

Я был бы рад этой встрече, - вздохнул Саммерли.

Значит, этот механический жук в итоге превратится в карту, которая укажет Веронике и её друзьям путь к Авалону? – Эбигейл решила немного сменить тему и увести профессора от грустных дум.

"Превратится" – не самый точный научный термин, но, в общем-то, Вы сказали верно. Жук станет картой, правда, на это потребуется некоторое время. Но в любом случае, всё успеется до окончания цикла и начала шторма, о которых Вы рассказывали.

Если только шторм не обгонит график…

Такое возможно?

Ничего нельзя утверждать наверняка, и отрицать тоже. Однако у меня такое чувство, что шторм начнётся раньше. А он вполне может "притянуть" за собой и окончание цикла.

И что мы будем делать, если жук, то есть моя биомеханическая машина, не успеет воспроизвести и выдать карту?

Тогда мне придётся найти способ передать Веронике свой медальон, он точно поможет… это крайняя мера. Но, пока на этот счёт думать рано. Я точно не знаю, когда нагрянет шторм, точнее это можно будет прочувствовать только через пару месяцев.

Выходит, пока полагаемся на "жука"?

Именно.

А не хотите приложить к карте записку для дочери?

Слишком долго придётся всё расписывать…

Да… Жаль, что Вы не можете просто прийти к Веронике.

Я бы и сама этого хотела. Поначалу я боялась её травмировать, со временем стала бояться предстоящих объяснений, да и Совет рекомендовал не тревожить Веронику. А теперь оставлять Авалон без Хранительницы нельзя ни на секунду.

●•●•●•●•

Мама? – Вероника уставилась на Эбигейл.

Обе они теперь были именно такими, как и положено. Вероника – взрослая девушка в дикарском одеянии, Эбигейл – уже далеко не молодая, но всё ещё миловидная женщина в золотистом платье, с распущёнными длинными волосами, достающими до пояса.

Окружающая обстановка опять была неясной, будто закрашенной полупрозрачной белой краской. Но ведь это неважно. Главное, что Вероника видит свою маму.

Мама, - повторила девушка и бросилась в объятья старшей Хранительницы.

Мать и дочь долго стояли, обнявшись, почти без движения. Потом Вероника недоумённо пролепетала:

Но как? Как такое возможно, мама? Ты ведь… - Она не смогла заставить себя договорить.

Умерла? - усмехнулась Эбигейл. – Да, видимо.

Ты - привидение?..

Нет, моя хорошая. – Женщина ласково погладила золотистые локоны дочери. – Я, скорее, слепок памяти.

Как это? – захлопала ресницами дикарка.

Видишь ли, медальон Триона иногда может передавать мысли и чувства одной своей владелицы другой. Иногда он передаёт или будит воспоминания. Так случится с тобой, когда ты…

… Вспомню о папе. То есть, уже вспомнила… - Вероника едва заметно тряхнула волосами и пристальнее посмотрела на собеседницу. – Так ты сейчас ненастоящая?

Не знаю, - пожала плечами женщина и улыбнулась. – Наверное, нет. Но я – память и образ истинной Эбигейл, поэтому могу смело говорить от её имени. И, поверь мне, девочка, она всегда любила тебя, всем сердцем. – Блондинка немного помолчала. – Я люблю тебя, Вероника.

Я тоже люблю тебя, мама. – Вероника снова прижалась к женщине и закрыла глаза, на миг опять почувствовав себя счастливой и беззаботной маленькой девочкой. – Очень люблю. Спасибо, что дала возможность ещё раз тебя увидеть.

Эбигейл поцеловала дикарку в висок.

Прощай, моя девочка.

Прощай, - всхлипнула Вероника.

И через секунду девушка уже обнимала пустоту…

●•●•●•●•

… Веронике понадобилось какое-то время, чтобы понять, что сон закончился, что она снова в своей комнате, которую, по сути, и не покидала; полусидит-полулежит в кресле, а за «окнами» уже занимается рассвет. Девушка встряхнулась, огляделась. На несколько секунд она замерла в нерешительности, смотря на спящего Нэда. Потом осторожно встала и направилась к двери.

… Маргарит вздрогнула и резко подняла голову, убрав с лица пряди волос, потом отбросив роскошные чёрные кудри назад, за плечи. Свеча оплавилась почти до половины. Рокстон по-прежнему спокойно спал. Вот и хорошо, пусть отдыхает, впереди, судя по всему, лихие деньки. Наследница тихо дунула на свечу, потушив пламя, поднялась из-за стола, стараясь не шуметь, и лёгкой поступью вышла из комнаты.

… В гостиной они появились одновременно, только с разных концов комнаты – Маргарит со стороны своей спальни, Вероника – со стороны своей. Обе женщины остановились, каждая в «своём» дверном проёме, и уставились друг на друга. Между ними была целая комната…

Недалеко в лесу радостно и звонко защебетала какая-то райская птичка.