Он рассказывал подробно и обстоятельно о том, как Великаны в конце скитаний поселились в Прибрежье; и о том, как Деймон, приветствуя их в Стране, предсказал мореходам, что их тяжелые испытания придут к концу с рождением трех братьев-близнецов. Кавинант рассказывал о верности и дружбе между Великанами и Советом Лордов; о взаимопомощи и выручке; о том несравненном мастерстве, с которым гиганты построили Ревелстоун. Вот почему Кевин, перед тем как пойти на встречу с Лордом Фоулом и совершить Ритуал Осквернения, сделал все, чтобы обеспечить безопасность Великанов. Кавинант рассказывал о том, как после Осквернения гиганты вернулись и принесли с собой Первый Завет Кевина, чтобы новые Лорды могли заново научиться премудростям Земной Силы. Он описывал все это теми словами, которые услышал от Лордов и Великанов.

Затем в его историю вошел Мореход Идущий-За-Пеной. Он приплыл в Ревелстоун по реке Соулсиз, чтобы поведать Лордам о рождении трех братьев-близнецов. То было время великих надежд для Бездомных; время повсеместной радости и строительства новых кораблей. Оказав посильную помощь в поиске утерянного Посоха Закона, Идущий-За-Пеной вернулся в Прибрежье, где Великаны готовились к дальнему плаванию на родину отцов.

Хорошее начало обрело печальный конец, и через сорок лет Прибрежье погрузилось в вековое безмолвие. В то время Лорды сражались с губительным влиянием Камня Иллеарт и ордами Презирающего. Ситуация в Стране ухудшалась с каждым днем. Совет тревожило, что Великаны не приходили к ним на помощь. Они послали Лордов Герима и Шетру с миссией в Коеркри, и вместе с ними отправились в поход пятнадцать Стражей Крови, которыми командовал Корик. Но помощь от Великанов так и не пришла.

Несколько Стражей Крови, уцелевших в сражении с Опустошителем, рассказали о том, что Кавинант услышал позже от Идущего-За-Пеной. Эту историю он и передавал теперь Великанам под погребальную песню моря. Его глаза ничего не видели, кроме пламени костра. Его уши слышали лишь рокот волн и собственный голос. Он с тревогой и страхом ожидал надлома своей души.

А история гласила о проклятии, павшем на трех братьев-близнецов; об их судьбе, которая была для Великанов ужаснее смерти и потери Дома. Попав под чары Презирающего, они пленились мощью Камня Иллеарт и попали под власть Опустошителей. Таких грозных слуг коварный Лорд Фоул еще не имел. Но их ему показалось мало, и он послал одного из братьев в Печаль.

Слова Идущего-За-Пеной отзывались эхом в памяти Кавинанта. Он произносил их вслух, почти не осознавая того, к чему они взывали. “Преданность, – говорил Великан. – Преданность и вера стали единственным ответом на тоску по родине. Мы бы не вынесли воли рока, если бы не обратились к гордости. Вот почему мой народ ужаснулся, увидев, что наша гордость попрана. Вырвана с корнем, как сгнивший парус под ветром! Три брата-близнеца стали знамением! Один толчок Презирающего – и наши символы надежды превратились в слуг самого ярого и отпетого Зла на Земле”.

Кто в Стране мог противостоять Великанам-Опустошителям? Как могли вынести Бездомные тот факт, что их лучшие сыны отныне помогали Злу, с которым Великаны так долго и упорно боролись? Их верность Стране была сведена на нет. Их многовековая гордость оказалась тщетной. Гнев и разочарование не оставили места для здравых мыслей. Они отказались от сопротивления и лишили себя будущего. Чтобы не видеть последствий возможной неудачи. Великаны избрали смерть. Они не желали идти на риск, чтобы стать затем слугами Душегуба.

Голос Идущего-За-Пеной звучал в уме Кавинанта, и тот лишь повторял его слова:

– Они отложили в сторону оружие.

Внезапно ночь содрогнулась, и воздух наполнился тревогой. Звуки волн и рокот прибоя едва пробивались сквозь плотный слой концентрированной силы. Что-то странное и жуткое пробуждалось внутри мертвого города. На стенах замелькали тени, приобретая плотность и форму. На улицах и переходах Коеркри струился призрачный свет, который походил на движение тысяч и тысяч маленьких огней.

– Они затушили очаги и напоследок навели порядок в своих домах.

При осмотре города он видел проблески этих картин, но теперь они проявлялись наяву, изливая бледное жемчужное сияние. Высокие призрачные фигуры начинали стекаться вниз по переходам и ступеням лестниц.

– Они готовились к последнему путешествию.

Мертвые заполонили улицы пустого города.

Звенящая тишина заставила его замолчать. Спутники Кавинанта стояли у костра, наблюдая за призраками, и их тени плясали на фасаде Коеркри.

Где Идущий-За-Пеной нашел столько мужества, чтобы отринуть выбор своих соплеменников и прийти на помощь Кавинанту? Неужели Лорд Фоул уничтожил Бездомных только для того, чтобы ввергнуть Кавинанта в отчаяние?

Однако кризис миновал, и он все понял. Мертвые обретали форму и, как фантомы страданий, медленно стекались к местам, где нашла их смерть. А на южной стороне крепостного вала виднелась фигура Великана-Опустошителя, которая веками служила центром их страха и неодолимым полюсом притяжения.

Призрак Опустошителя излучал огненно-зеленое сияние, и его правый кулак сжимал лучезарный фантом изумруда – мертвое подобие Камня Иллеарт. С нарочитой алчностью и медлительностью он приблизился к ближайшей Великанше. Женщина даже не пыталась бежать. Кулак Опустошителя пробил ее череп, и Камень Иллеарт разнес ей голову зеленой вспышкой силы.

Извиваясь от злобы. Опустошитель направился к следующей жертве.

Мертвые Коеркри воспроизводили сцену своего убийства. Поток их движений, неумолимое перемещение Опустошителя от жертвы к жертве создавали жуткое и величественное зрелище. Каждая вспышка свидетельствовала о смерти, и ей вторили морские волны, которые бесконечной чередой накатывались на дамбу и разбивались о камни. Обреченные Бездомные отказались от смысла своих жизней. Их гордый неприступный город стал огромной могилой, а они превратились в Мертвых, чтобы веками повторять свои проклятия. Иначе как они могли рассказать историю их гибели тем, кто пришел бы однажды в Коеркри?

Великан-Опустошитель переходил от дома к дому, повторяя свое давнее преступление. Вскоре всполохи зеленых огней покрыли самый верхний ярус, и каждый новый удар пронзал глаза Кавинанта, пробивая разум и сердце гвоздями изумрудного распятия.

Пока театр теней приумножал свою жестокость, он вдруг понял, о чем говорили живые Великаны. Его печаль предвидела это. “Радость обитает во внемлющих ушах”. Да, но некоторые рассказы не окупались отвагой слушателей и болью их открытых душ. Смерть, такая как эта – смерть, грубо наваленная на смерть, – веками требовала другого ответа. В глубокой скорби живые Великаны пошли по тому пути, который предоставил им Кавинант.

Красавчик был первым. Застонав от горя, он подбежал к костру и по плечи погрузил руки в пылающие уголья и сучья. Пламя лизало его лицо, и он, откинув голову назад, гасил немой вой в своей покалеченной груди.

Линден заплакала. Но харучаи чтили священный обряд и неподвижно стояли на месте.

К Красавчику присоединилась Первая. Встав на колени, она сжала ладонями яростно пылающее полено. Морской Мечтатель не стал задерживаться на краю пламени. Глаз Земли лишил его остатков самообладания. Он вошел в костер, и языки огня заметались по телу Великана, как выражение его боли.

Каамора – ритуальный “огонь печали”. Только в таком телесном истязании Великаны могли очистить свои души от Зла. Кавинант ожидал и боялся этого. Каамора. Огонь. Он помнил, как Идущий-За-Пеной погрузился в магму Горячего Убийцы и вышел оттуда Чистым.

Его разум ужаснулся, но у Кавинанта не было иного средства против яда, затаившегося в венах; против силы, которой он не мог управлять. И у него не было иного средства против стыда, терзавшего его столько времени. Там, на стенах древнего города, Мертвые повторяли свою гибель и умирали из века в век. Он знал, что это будет длиться вечно, если не найти для них искупления. Идущий-За-Пеной пошел на верную гибель, чтобы Страна продолжала жить. Каамора была единственным ответом.