Увидев Кавинанта, Сандер мрачно сказал:

– Чумное солнце заразило ее рану. От этой болезни нет лекарств.

«О Боже!»

По спине у Кавинанта побежали мурашки. Внезапно он понял, что Линден давится собственным языком. Он схватил ее голову и попытался разжать челюсти. Бесполезно. Тело Линден, сведенное судорогой, было твердым, как камень.

– Она проглотила язык! Нужно открыть ей рот!

На помощь Кавинанту пришел Кир. Левой рукой он ухватил Линден за оба запястья, а правой попробовал разжать крепко стиснутые зубы. Не сразу, но это ему удалось. Тело больной выгнулось, словно от боли. Не давая ей закрыть рот, харучай ловко сунул пальцы ей в горло и вытащил язык.

Линден судорожно втянула в себя воздух, словно хотела закричать, но конвульсии сломали крик в груди.

В тот же миг мощное тело Кайла скрутила очередная судорога, и он с нечеловеческой силой отшвырнул от себя Бринна. Тот взлетел в воздух, скатился с пирамиды, но тут же легко вскочил на ноги и снова полез наверх. Стилл и Герн тем временем крепко держали Кайла за руки и за ноги.

В свете крилла исхудавшее лицо Линден казалось мертвенно-бледным. Хриплое дыхание терзало измученную грудь.

Рядом, задыхаясь, стонал Кайл. “Как же так? – машинально подумал Кавинант. – Ведь харучай невосприимчивы к Солнечному Яду. Должно быть, на шпоре Рысака оказалась какая-то другая отрава”.

Кавинант не отрываясь смотрел на Линден, как будто живая сила его воли могла избавить ее от страданий. Бессознательно, не понимая, что делает, он вытер пот со лба дрожащей рукой.

– Юр-Лорд, – громким шепотом произнесла Холлиан. – Я должна сказать кое о чем. Об этом все должны знать.

Кавинант не видел ее лица, так как она сидела спиной к свету крилла.

– Я говорила с лианаром, – послышался из темноты ее голос. – Завтра будет пустынное солнце.

Кавинанту так хотелось облегчить мучения Линден, что до всего остального ему не было никакого дела.

– Ну и черт с ним.

– Есть кое-что еще.

В голосе Холлиан появились жесткие нотки. Эг-бренд привыкла к уважению.

– Мне явился огонь, который свидетельствовал о том, что завтрашнее солнце будет особенно жгучим. Равнина станет местом Зла. Мы должны бежать.

– Прямо сейчас?

– Немедленно. Нам следует вернуться на запад – туда, где растут деревья. На этой равнине, покрытой травой, нас ожидает смерть.

– Линден не выдержит путешествия! – с внезапным раздражением ответил Кавинант.

Члены отряда притихли. В наступившей тишине слышалось лишь хриплое дыхание раненых. Кавинант передернул плечами, словно не хотел даже думать о предостережении Холлиан.

– Я не собираюсь ее никуда тащить! Холлиан открыла рот, пытаясь возразить ему, но Сандер опередил ее:

– Он – юр-Лорд!

– Но он не прав. Надо смотреть правде в лицо. Эти люди обречены. Если мы останемся здесь, то тоже умрем.

– Он – юр-Лорд, – повторил Сандер более мягким тоном. – Любое дело, за которое берется Томас Кавинант, по сути невозможно, но он выполняет его. Наберись храбрости, эг-бренд.

Линден вновь забилась в конвульсиях. Кавинант смотрел, как она корчилась, и все время боялся, что каждый ее вздох может оказаться последним. Внезапно приступ кончился; тело больной стало вялым, как у марионетки, у которой отрезали веревочки. Дыхание выровнялось, стало глубже, и Линден впала в забытье.

Состояние Кайла было гораздо тяжелее. Судороги ломали его до тех пор, пока луна не скрылась за горизонтом. Харучаи не отходили от него ни на шаг, бдительно следя, чтобы он не нанес себе увечий.

– Скоро рассветет, – тихо прошептал Сандер, словно боялся, что звук его голоса ввергнет больных товарищей в бездну неистовства.

– Теперь уже слишком поздно. – Холлиан не могла сдержать злости. – Раз уж мы не захотели уйти в безопасное место вовремя, придется остаться здесь.

Кавинант не обращал на них внимания. Он сидел, обняв Линден, и верил, что она будет жива.

Никто не шевелился. Все молча смотрели на сияющий крилл, а восток постепенно бледнел, предвещая восход солнца. Над поверхностью земли стало вырисовываться пыльное марево. Звезды поблекли. В воздухе повеяло сухостью – день обещал быть жарким.

Наконец из-за горизонта показалось знойное и жестокое светило. Увидев его первые лучи, Кавинант вдруг вспомнил, что не ел и не пил со вчерашнего утра. Он подумал о себе нехотя и бесстрастно, как о другом человеке. На миг ему показалось, что Линден, объятая странным сном, уже никогда не проснется.

Когда Солнечный Яд вступил в свои права, заросли травы начали плавиться. Стебли превращались в мертвенно-серую тину и липкой массой оседали на землю. “То же самое случилось и с Мшистым Лесом, – подумал Кавинант, глядя вокруг как бы со стороны. – И с Гриммердхором, и с Дремучим У душителем. Пустынное солнце вставало над ними, и древние леса таяли, превращались в ничто”. И слава мира стала меньше, чем была. Кавинант отмахнулся от воспоминаний и горько прошептал:

– Будь ты проклят. Презирающий. Уж лучше бы ты убил меня!

– Эг-бренд, – послышался спокойный голос Бринна, – ты что-то говорила об огне.

– Это лианар говорил, – проворчала Холлиан с видом оскорбленного достоинства. – Мне не впервой проводить ритуал предсказания, но такого пламени я еще не видывала. Так что не спрашивай меня. Я не могу ответить.

«Только огня нам не хватало, – подумал Кавинант. – Мы и так сидим тут под палящим солнцем без воды. Чего уж больше!»

Пророчество Холлиан стало понятным, когда солнце поднялось достаточно высоко, а гниль от травы осела достаточно низко. Лучи коснулись почвы у подножия пирамиды. Над землей вспыхнуло слабое свечение, и она стала быстро нагреваться.

Кавинант не верил своим глазам.

Неожиданно Вейн шевельнулся и стал подыматься по склону пирамиды. Все уставились на него. Но он ни на кого не обращал внимания. Казалось, он вообще не понимал, что делал.

Бринн и Хигром придвинулись к Кавинанту и Линден. Но Вейн остановился перед ними и устремил пустой взгляд в небо.

Постепенно почва приобрела красноватый оттенок. Цвет медленно темнел, и на поверхности земли появились желтые полосы. Тина, лежащая по краям прогалины, начала тлеть. В воздух поднимался едкий дым, который, все больше сгущаясь, постепенно заволок небосвод.

Наконец подсохшая жижа вспыхнула и занялась жарким пламенем. То здесь, то там ввысь вздымались столбы дыма. И вскоре равнина запылала огромным костром.

А обнаженная почва продолжала темнеть.

Люди напряженно наблюдали. Даже бесстрастные харучаи затаили дыхание и открыли рты. Линден и Кайл неподвижно лежали на камнях. И тут Вейн ожил снова. Какое-то время он внимательно разглядывал Линден, и выражение его лица становилось все более и более осмысленным.

Кавинант в оцепенении наблюдал за изменением почвы. Это сочное оранжевое зарево и иссушающий жар навевали смутные воспоминания. Перед мысленным взором Кавинанта непонятно по какой причине появилась фигура Трелла, который вошел в дом Лены. Пламя очага отбрасывало на его лицо оранжево-красные блики. Красной казалась и борода.

И тут Кавинант вспомнил.

«Огненные камни. Костровики!»

От прикосновения пустынного солнца вся равнина превратилась в каменную пустыню, покрытую костровиками. Огонь пожирал засохшую слизь, а под ней находились костровики, которые исходили жаром.

Гигантская пирамида походила на корабль, плывущий в потоке лавы.

Кавинант сидел и невидяще смотрел прямо перед собой, словно его глаза лопнули от неимоверного зноя. Он чувствовал, что смерть близка, близка, как эта женщина, недвижно лежащая у него на руках.

Мемла пожертвовала собой. Линден и Кайл умирали. А потом умрут и остальные.

Внезапно Вейн пришел в движение. От неожиданности харучаи застыли на месте и не успели ничего предпринять. Оттолкнув Бринна и Хигрома, юр-вайл шагнул к Кавинанту и Линден.

Хигром едва удержался на склоне пирамиды. Бринна спас Кир, который в последнюю секунду подхватил вожака и не дал ему свалиться на раскаленные камни.