— Я заеду за тобой в десять вечера, — очень серьезно сказала она. — Не подведи меня.

— Я… Что? — растерялся Роланд. — Ты знаешь, сколько тебе лет?

— Да. И я по-прежнему заезжаю за тобой в десять.

— А права у тебя есть?

— Нет. И я по-прежнему заезжаю за тобой в десять.

— Ты… Я… Это не. — забормотал Роланд.

И тут она его поцеловала. Очень неумело, но старательно. Удивительно, как дотянулась только.

— По-прежнему в десять, — Колетт похлопала его по плечу, спрятала руки в карманы очередных ярких брюк и, не оглядываясь, ушла.

Роланд знал, что не должен был соглашаться. На это было три веских причины: во-первых, она была дочерью мистера Голда; во-вторых, она была младше его на шесть лет и ей не было даже семнадцати; и в третьих, она всё ещё была дочерью мистера Голда. Но, видимо, он полностью утратил инстинкт самосохранения и способность разумно мыслить, потому что он ждал её ровно в десять, и ровно в десять перед ним затормозил старенький трёхдверный чёрный фольксваген поло. Пассажирская дверь резко распахнулась.

— Запрыгивай! — рассмеялась Коль.

Он подчинился, и она надавила на газ. Они выехали тогда за границы Сторибрука, чтобы никто их не увидел. Во время этой увеселительной поездочки Роланд успел попрощаться с жизнью пару-тройку раз, но ничего плохого не произошло. Похоже было, что она правда знала, что делает, потому что так вести машину могли только два типа людей: те, кто умеет это делать, и те, кто просто отбитые на всю голову.

— Ты сумасшедшая, знаешь? — крикнул ей Роланд и почему-то рассмеялся.

— Есть такое, — отозвалась она, — но не бойся! Я знаю, что делаю. Вот смотри!

После этих слов она поехала задом наперёд. Ночью, по трассе. Роланд прикусил зубами собственный кулак.

— Да брось ты! Это дорога на Сторибрук! Тут машин других и не бывает! — фыркнула Коль.

— И часто ты так?

— На такой скорости — впервые! Одной было страшновато!

Это вероятно должно было “успокоить” его, но на самом деле она просто говорила всё как есть.

— Твой отец вообще знает об этом? — спросил Роланд, пытаясь нащупать кнопку «стоп».

— Нет, — улыбнулась Коль, — но я ему обязательно расскажу. Недельки через две. Чтобы злился не сильно. А иначе — убьёт. Кого-нибудь… Ты боишься моего отца?

— Я не знаю, — сказал Роланд, немного удивлённый её прямотой, — Думаю, да. А кто его не боится?

— Он не такой уж и страшный.

— Да, для тебя, — усмехнулся Роланд.

— Нет, правда, — начала уверять Коль, — он умеет слушать. Всё дело в отношении. Если ты обращаешься к Румпельштильцхену-человеку, то будешь говорить с человеком. А если к Тёмному, то уж извини. Тебе нечего бояться, я думаю.

— Ты его очень любишь, да?

— Да, — кивнула Коль, — очень. Он мой лучший друг. Только Робин не говори — надуется.

Роланд клятвенно пообещал ничего не говорить Робин, а сам на мгновение испытал ревность, мему стало немножечко гадко от этого некрасивого чувства. Ведь он и сам до сих пор скучал по своему отцу и берёг его память.

— Да. Я понимаю, — печально улыбнулся Роланд. — Я даже немного завидую тебе.

— Да… — погрустнела Коль. — Мне очень жаль. Не представляю, каково это.

Она замкнулась, сбавила скорость, и какое-то время они ехали в полной тишине. А потом Коль оживилась и рассказала историю, как однажды, когда ей было очень грустно, её мама съехала с дороги на трассе в какую-то пыль и начала наворачивать круги на месте, поднимая вокруг целую стену пыли.

— Всегда мечтала сделать так же, — призналась Коль и вдруг резко выкрутила руль в одну сторону, сменила передачу и надавила на педаль газа до упора.

Машина завертелась на месте, но явно не так, как она ожидала. Она резко остановилась, немного ушла в занос, но сумела выровнять руль и поехала назад, в Сторибрук.

— Тебя мама так водить научила?

— Да, ты меня раскусил!

— Весёлая она у тебя, наверное.

— Нет, не очень, — рассмеялась Коль, — но и с ней случается.

В Сторибруке они не сразу распрощались, ещё немного посидели в машине, болтая о всякой ерунде. Роланд рассказывал что-то о Зачарованном лесе и разбойниках, как вдруг она протянула руку и потянула за цепочку, которая высовывалась из-за воротника его рубашки. Подвеска из оперения одной из отцовских стрел, тех золотых стрел, которые однажды за помощь даровала ему Реджина. Она без слов поняла значение и бережно опустила подвеску, легко пригладив её рукой.

— Талисманы очень важны, — сказала Коль. — У меня тоже есть талисман. Вот, смотри.

Она извлекла из-под рубашки свой талисман: небольшую серебряную звёздочку.

— Серебро. Как-то не сочетается с фамилией, — глупо пошутил Роланд.

Коль слабо улыбнулась.

— Почему ты позвала меня с собой? — вдруг спросил Роланд, сам того не ожидая. — Зачем я тебе?

— Это тайна, Роланд Гуд, — закивала Коль, изо всех сил стараясь сохранить серьёзное выражение лица, что, конечно же, ей не удалось. — Это величайшая тайна на свете.

На прощание она вышла вместе с ним из машины, встала на цыпочки и поцеловала второй раз, и он ей ответил, закрыл глаза и затаил дыхание. Он ещё никогда не был так счастлив, как в ту минуту. Они не касались друг друга руками, не соприкасались даже складками одежды, только губами. Такой вот необыкновенный мост между двумя разными мирами. Но скоро миры разъединились, Роланд и Колетт отдалильсь на шаг и застыли, любуясь друг другом.

— У тебя усы колючие, — вдруг сказала Коль, чем навсегда разрушила магию этого момента. — Я впервые целовала мужчину с усами.

— А без усов лучше? — неуверенно засмеялся Роланд.

— Не знаю. Никогда не пробовала.

Он долго смотрел вслед уезжающему прочь чёрному фольксвагену, мечтая о новой встрече с его хозяйкой, и этих встреч потом ещё было очень-очень много, невинных, милых, незабываемых. Рядом с ней Роланд, который часто чувствовал себя потерянным и ненужным, забыл о боли и одиночестве и научился снова наслаждаться простыми радостями жизни. Время от времени она сводила его с ума, ввергала в хаос, но делала это с такой полудетской непосредственностью, что он не мог элементарно возмутиться. А потом случилось то, что случилось. Умер Румпельштильцхен, и Коль похоронила себя с ним заодно. Он помнил тот день, будто это было вчера. После случившегося он отыскал её в лесу. Полностью отсутствующий вид, белое лицо, залитое слезами.

— Коль… — прошептал он, пытаясь дотронуться до её плеча.

Но она шарахнулась в сторону, а после осела на землю, прижавшись спиной к дереву, и схватилась дрожащими руками за голову. Из груди её исторглись рыдания, больше напоминающие вой смертельно раненого животного. Не было больше его весёлого чижика и никогда больше не будет. Но он по-прежнему любил её, и даже ещё сильнее.

— Всё наладится, Коль, — убеждал он. — Твоя жизнь на этом не кончается.

— Ты знаешь, что я наделала? — спросила она со злобой и отчаянием в голосе. — Знаешь?

Да, он знал.

— Держись от меня подальше, Роланд, — жёстко сказала Коль. — Никогда, слышишь, никогда не ищи меня. Прощай.

С этими словами она переместилась прочь ина целых три года исчезла из его жизни. Конечно же, он искал её и однажды нашел, но она не вышла к нему, не стала говорить с ним. Потом он не раз пытался наладить через её семью, в частности через Белль, встречи с которой она избегала ещё сильнее, чем встречи с ним, через Робин с её поисковыми заклинаниями и зачарованными браслетами вечной дружбы, которые они использовали как передатчики в былые времена. В итоге Робин это удалось сдалась, правда только тогда, когда она окончательно сдалась, оставив на могиле Голда что-то вроде прощального письма в брелоке в виде кубика Рубика. Брелок пролежал нетронутым целый год, пока она не вернулась, чтобы опять уйти.

Когда Генри рассказал ему, что главный виновник всего этого отправился в 2015-й убить Тёмного, Роланд сразу сообразил, что Колетт не останется в стороне, и он не раздумывая шагнул в портал вместе другом, надеясь, что сможет ей помочь или хотя бы вразумить ее.