========== Пролог ==========

Кто не любит звёздное небо? Стоит только раз выйти ночью, поднять глаза к нему и отдаться его красоте! Будто десятки, сотни, тысячи маленьких сверкающих бриллиантов высыпали небрежной рукою на иссиня-чёрное бархатное полотно. Когда-то один римлянин сказал, что если бы на земле было только одно место, откуда можно наблюдать звёзды, к нему непрерывно со всех концов стекались бы люди. Но, к счастью, этого не требуется, так как звёзды видны повсюду: и в сельской тиши, и в огромном городе, и в забытой всеми богами пустыне.

Жила на свете одна девочка, которая любила смотреть на звёзды, и верила, что пока они сияют над её головой, жизнь прекрасна. У девочки была самая обычная жизнь, любящие родители, которые всегда-всегда были рядом с ней. И она была счастлива. Она была счастлива, даже когда её жизнь начала резко меняться, когда она открыла в себе то, во что едва ли можно было поверить.

И вот однажды кто-то злой и жестокий появился в её жизни и растоптал все, что было ей так дорого, разбил неожиданно хрупкое счастье на мелкие осколки. Один день изменил всю её жизнь, опустил её на самое дно. И она побежала. Бежала от своей жизни, своей семьи, самой себя, бежала так далеко и так долго…. И где же были её звезды? А звезды сияли, как и прежде, будто ничего и не произошло, касались своим холодным светом могильных камней. Она почувствовала себя преданной и покинутой и вовсе перестала поднимать глаза к небу, отдалась всей душой новой вечности, где было место только для Тьмы.

Однако в один прекрасный день она вернулась, чтобы сразиться за тех, кого любила больше собственной жизни.

========== Глава 1. Путешественница ==========

Миссис Голд ложилась спать. И ложилась она снова в одиночестве, о чём страшно жалела в особенно долгие и холодные ночи. Вот уже семь месяцев прошло с тех пор, как она стала матерью. Это только прибавило забот, но никак не улучшило отношений с мужем. Мистер Голд жил с ней в одном доме, ужинал и завтракал с ней за одним столом, но спал, если вообще спал, отдельно, в другой комнате. Они почти не говорили друг с другом, только о дочери, и если она как-то пыталась поменять тему, он тут же беседу прерывал и погружался в собственные мысли. Иногда ей всё же удавалось его разговорить, но затем она сама, лично, прерывала путь к примирению обвинениями, которые он больше слушать не собирался. Да что же с ней было не так? Что же не так было с ними? Неужели это конец? После всего, что они вместе пережили? И часто она приходила к выводу, что да: это конец. Вывод был особенно удручающим, потому что она всё еще любила его, но выразить и доказать свою любовь не могла.

С такими мыслями Белль проворочалась в кровати больше часа, а потом, не выдержав давления, встала, вышла в коридор, дошла до детской и… стремительно вернулась назад, к себе, разглядев в освещённой лунным светом комнате, возле кроватки, знакомый силуэт. Под аккомпанемент неистово бьющегося сердца Белль нырнула под одеяло и закрыла глаза. Пот выступил по всему её телу, холодные ручейки лились вниз, заливали глаза. Борясь с собой, со своим собственным смущением и непонятным страхом, она провалилась в сон.

Сны Белль были особой темой, так как вот уже почти год ей снились разные варианты одного и того же — её смерти и похорон. В каждом сне она умирала по-разному: то под машину попадёт, то с обрыва сверзится. Был даже сон, где её убил собственный отец. Этой ночью она убегала от стаи волков в лесу и звала Румпеля, но тот не приходил, не слышал её. После нескольких часов жутчайшей погони волки её настигли, вонзили клыки в её плоть, срывали мясо с её костей. Она видела, как её кровь разлилась по хищной пасти, как горели в ночи их глаза, как один из них отгрыз ей руку чуть выше запястья и утащил прочь, чтобы сожрать в одиночестве… Она бессильно закричала и проснулась. И проснулась, кажется, вовремя: кто-то ломился в парадную дверь.

— Румпель? — позвала Белль. — Румпель, где ты?

Она заглянула в детскую: ребёнка не было. Вероятно, Румпель не стал её будить и ушёл в лавку вместе с дочерью. А тем временем в дверь по-прежнему ломились. Белль вооружилась тростью, подкралась к двери и отворила, готовая драться с любым, кто пересечёт порог этого дома. В прихожую ввалился Мо Френч. Белль вздрогнула при виде его, а он — при виде трости. У каждого были свои кошмары.

— Папа, — спросила Белль, — что тебе нужно? Где пожар?

— В общем, это… — Мо замялся, — А ты чего сразу не открыла? Я час стучал, а потом подумал, что с тобой что-то случилось!

— Да что со мной может случиться? — отмахнулась Белль.

А потом её передёрнуло. Волки, пожирающие свеженький труп в лесу, еще выли у неё в голове.

— Ну, мало ли…

Мо проследовал за ней на кухню.

— Чаю? — холодно и вежливо поинтересовалась Белль.

— Нет, — отказался Мо, — А этот где?

— «Этот», наверное, в лавке.

— С ребёнком?

— Да, — кивнула Белль, — С ней.

— Белль, послушай… — Мо решился запеть старую, хорошо известную песенку про развод, после

исполнения которой часто получал предложение покинуть этот дом.

— Нет, — резко отрезала Белль, — Ты послушай. Не лезь в мою жизнь. Я еще хочу её наладить.

— Ты же знаешь, что не выйдет? — упорствовал Мо, — Зачем тебе это? Зачем тебе он?

— Он — мой муж. Он — отец моего ребёнка. Я люблю его, в конце-то концов. И знаешь… Кому-кому, но не тебе решать мою судьбу. Ты уже достаточно сделал.

— Но Белль…

И тут раздался громкий хлопок. Во вспышке яркого жёлтого света, напоминающего солнечный, появилась девушка. Густые каштановые волосы, большие тёмно-карие глаза, прямой нос, пухлые алые губы. Одета она была странновато, очень ярко: зелёные джинсы необычного покроя, зелёный пиджак, красная рубашка, оранжевые ботинки, из которых выглядывали разные носки.

— Это 2015? — сходу спросила она, оглядываясь. — Вау! Я уже и забыла, каким был этот дом! А ты иначе выглядишь! Щёки больше как-то… И кажешься ниже… А где па…папарапа… Где мистер Голд?

— Кто вы такая? — настороженно спросила Белль.

— Да, представиться придется, — сдержано улыбнулась девушка. — Я — Колетт. Колетт Голд. И мне тут примерно…

— Семь месяцев… — выдохнула Белль, чувствуя, как пол уезжает у неё из-под ног.

Мо Френч, не подававший признаков жизни, аккуратно нащупал стул и опустился на самый краешек.

— Ага, — снова улыбнулась девушка. — Очевидно, что я из будущего. Я тут преследую кое-кого. И мне очень нужен Голд. Он здесь?

— Н-нет… В лавке.

— Тогда одевайся и пойдём, — начала торопить Колетт. — Время не ждёт!

Белль не двинулась с места.

— Стоп, стоп, стоп, — сказала она девушке. — Мне нужно больше… Короче, мне нужно знать больше.

— Вот в лавке и узнаешь! — воскликнула Коль. — Давай, давай! Быстрее! Веселей! И про сны свои не думай!

— Про сны? — удивилась Белль. — Какие сны?

— Ну, те… В которых ты умираешь, — сказала Коль. — Да-да! Я знаю про сны! По лицу вижу — опять снились. Ничего. Жива до сих пор.

Белль недовольно поёжилась, но спорить дальше не стала. Почему эта девчонка сразу в лавку не пошла? Как ей может помочь Белль? Почему она перенеслась в этот год? Что произошло там, в будущем?

Белль уступила её воле, поднялась наверх и начала одеваться. Когда она снова спустилась вниз, её отец сидел в той же позе и следил за девушкой, которая восторженно ходила по кухне, заглядывая в каждый уголок.

— Я помню, что у этого ящика было двойное дно, — она и правда выдвинула один из ящиков, нащупала едва заметную ручку и подняла. Раздался грохот от скатывающихся вниз предметов.

— Никогда не понимала, зачем он нужен!

Белль тоже никогда не понимала зачем, но если бы у Румпеля не было десятка запасных тайников, то он не был бы Румпелем. Последние сомнения в подлинности личности путешественницы во времени растаяли.

Всю дорогу до лавки Колетт поторапливала Белль, как могла. Она начала её немного раздражать: не каждый день её так усиленно пихали вперед, приговаривая «быстрее, ты можешь идти быстрее?». И при этом Белль испытывала какое-то странное, почти нежное чувство. Неужели эта красивая и не в меру «скромная» девушка её дочь?