— Ни одна часть тела не имела такого значения, как руки. Руки — медиатор передачи духовной и физической энергии, — мягко говорил он. — Художникам она нравится, потому что её интересно и непросто рисовать. Хирургам…

— Я знаю, — прервала его Белль. — Да и все знают.

— Ну и как так соблазнять девушку?! — проворчал Голд, поёрзав в тёплой воде. — Все-то всё знают…

— Ой! Прости! Я не знаю!

— Поздно!

— Поздно говорить о каком-то соблазнении, когда девушка тебе давненько отдалась!

Он крепче прижал её к себе и поцеловал в шею, а она только смеялась, переплетая свои тонкие пальцы с его.

Пообедали они гаспачо и бутербродами с копчёной рыбой. Тем же планировали и ужинать, но, подумав, решили приготовить что-нибудь горячее на пятерых и в процессе сильно налегли на вино, что привело их в крайне весёлое настроение и отвлекало от основной задачи. Но когда Коль вернулась, всё было почти готово, и они немного огорчились из-за того, что она вернулась одна. Однако ничто в целом мире не могло тем вечером стереть выражение неподдельного счастья с их физиономий.

— Привет…

— Привет, милая! — весело поздоровался Голд. — А где Роланд?

— Приедет через час. А что с вами? — сказала Коль, глядя на их безосновательно радостные лица. — Вы как обкуренные…

— Ты такая хорошая… — Белль обняла её с одной стороны. — Правда же, она у нас хорошая, Румпель?

— О, самая лучшая! — он осторожно приобнял дочь с другой.

— Так! С чего нежности такие?! — встрепенулась Коль. — Ну, съеду я, съеду!

— Не уезжай! — попросила Белль. — Мы тебя любим!

— Да, останься! — поддержал Голд.

— О, боги… Я вас тоже люблю… — она выскользнула из их ненастойчивых объятий. — Но сейчас я вас боюсь. Позже поговорим.

Коль ещё раз на них подозрительно посмотрела и ушла в свою комнату.

— Ну вот… Мы её напугали, — с сожалением сказала Белль. — Нам нужно вести себя как раньше.

— Сегодня это невозможно.

— Кстати, а всё, что между нами было сегодня, считается за свидание?

— Категорически нет, — усмехнулся Голд. — Это слишком просто.

На выходные Коль и Роланд с Фалко впервые решили ночевать в своём новом доме. Голд настоятельно отговаривал их, но они заверили, что запаха там больше нет и что ремонт в их спальне окончен, да и сам дом для жизни пригоден. Спор на этом завершился, и они уехали.

Но с ними остался Кристофер. Субботний вечер они провели совсем как раньше: разговаривали, играли в настольные игры, загадывали загадки. В воскресенье днем втроём бродили по городу, и когда вернулись, Голд подумал, что с радостью бы всё повторил, а воскресным вечером они устроились перед экраном, уступив предложению Криса посмотреть один его любимых фильмов. Это означало, что их ждёт два часа нудного действия с оригинальной картинкой. Часто его любимые фильмы были не тем, что показывают эмоционально незрелым подросткам, но не в случае Криса, для которого художественная форма была куда важнее содержания.

В тот вечер это был один из фильмов покойного мистера Дэвида Линча. И с первых же минут Голду почему-то хотелось смеяться и комментировать, но он сдерживался. Он сдерживался целых двадцать шесть минут.

— Ну, давай, расскажи, зачем ты сюда приехала… — проворчал он, когда на экране юная актриска делилась подробностями своей скучной жизни с девушкой, страдающей амнезией. — Это нереально, да?

— Пап! — возмутился Крис. — Ты что? Видел фильм?

— Нет. Просто такие впечатления. Я угадал?

Крис сердито обнял диванную подушку.

Немного погодя со своими догадками, вопросами и возражениями присоединилась и Белль.

— Зачем был этот эпизод? — веско спросила она, когда киллер-неудачник убил торчка, толстую даму и уборщика, а потом расстрелял пылесос. — Зачем?

— Смотри! — буркнул сын. — И можно не комментировать, а?

Нет, они не могли не комментировать.

— Мне нравится домоправительница Коко, — отметила Белль где-то через час. — Она как-то связана с прошлым Камиллы?

— Ну всё! — взвыл Крис.

— Прости, — виновато сказала она. — Мы больше не будем!

Но они всё равно не остановились и потом, когда эта предсказуемая лесбийская драма завершилась, они подвергли её критике, несмотря на то, что в целом она им понравилась.

— А! Вы невозможны! — вскипел в итоге Крис. — Я ушёл к себе!

— Крис, ну ты чего?! — лениво останавливал Голд. — Это же просто фильм!

Но Крис не остановился.

— Мы его обидели… — вздохнула Белль.

— Да, но преподали важный урок.

— Какой?

— Важный. Потом сформулируем.

— Точно! — подмигнула она и обратила его внимание на закуски, которыми им хватило совести не хрустеть во время просмотра. — Начос?

— Давай, — он взял пару штук. — Эта закуска здесь из-за изучения языка или из-за исторической связи Мексики и Испании?

— Немного того, немного другого.

— Я тоже скучаю по Адаму, — он услышал, как Крис снова вышел в коридор, и нарочито громко произнёс: — Адам бы не обиделся из-за глупого фильма!

— Да! Адам бы не обиделся!

Дверь комнаты Криса снова с треском захлопнулась.

— Так вот… По поводу свидания… — неожиданно для самого себя заговорил Голд. — Как насчёт завтра?

— Ну…

— О, нет! Ты же не собираешься отказать мне?

— Вовсе нет! — заверила Белль. — Просто Хелен попросила…

— Хелен…

— Это только с утра! — быстро проговорила жена. — А потом я от неё отделаюсь! Ты что-то задумал?

— Не совсем, — уклончиво ответил он. — Я думал, мы просто могли бы прогуляться по Пятой, пообедать в приличном месте или, если хочешь, к Карлосу твоему заглянуть. Или сходить на какую-нибудь сумасшедшую безвкусную уличную постановку. Навестить эти глупые праздничные ярмарки или совершить налёт на книжный. Посидеть в пабе. Всё, что захочешь!

— А что хочешь ты?

— Провести с тобой время. А как и где — неважно.

— Ой… — Белль немного смутилась. — Может, просто поплывём по течению?

— Или просто поплывём по течению, — он коротко её поцеловал и обнял за плечи. — Интересно, тут есть комментарий режиссёра?

Белль взяла пульт и пролистала меню. Комментария не было.

В понедельник второго сентября Нью-Йорк праздновал День Труда, в которой ни одной живой душе работать не полагалось, но так вышло, что Голд поехал в офис кое-что проверить, Белль, как и было оговорено заранее, сопровождала Хелен на одну важную неофициально-деловую встречу.

В офисе Голд быстренько сверил кое-какие данные, выписал из архива некоторые документы, собрал их и решил мельком просмотреть список соискателей на место юриста в его фирме. Было несколько достойных кандидатов, но он не стал подробно вчитываться в их анкеты, наткнувшись на одно-единственное знакомое имя: Иветта Лоусон. По своим каналам он уже выяснил, что Клайву Монро тюрьма не грозила, а значит, их устный договор с Ив вступил в свою силу. Он тут же связался с ней, попал на автоответчик, и, подавив досаду, просто надиктовал на него сообщение, в котором говорилось, что он её нанимает и непременно желает видеть её завтра в своём офисе. Затем он оставил соответствующее сообщение для Сюзанн Уайз, после чего со спокойной душой позвонил жене.

— Ну? Как дела? Я уже освободился.

— Я — почти! — весело ответила Белль. — Через двадцать минут отделаюсь от Хелен. Можешь уже выезжать.

— Я в предвкушении.

— Не в большем, чем я. Жду тебя.

— Уже лечу! — воскликнул он и повесил трубку.

Офис он покинул в крайне приподнятом настроении и, прежде чем поймать такси, заглянул к флористу, выбрал несколько роз, алых, как кровь, и с ними отправился к назначенному месту встречи.

Таксист ему достался раздражающе разговорчивый, но Голда это нисколько не трогало, и он, более того, даже ввязался в этот диалог.

— Красивый букет для особенной женщины? — добродушно усмехнулся водитель.

— Да, — ответил Голд. — Для самой особенной.

— Повод?

— Иногда не нужен повод.

— Всему есть причина, сэр! — цокнул языком философствующий водитель. — Мир самоцелен. И как бы мы ни пытались брыкаться против течения — нас всё равно сносит.