— Не верю.
Она поцеловал её.
— А теперь?
— Ну, может быть, немножко… — улыбнулась Белль и заботливо спросила: — Устал?
— Ужасно!
— Тогда давай спать.
На следующий день он был на удивление бодрым. Поболтал с Крисом, посмотрел, как Коль хмуро перелистывает новости на планшете, а Роланд, заглядывая ей через плечо, пытается их читать. Белль же на всё реагировала непривычно добродушно, не высказывала недовольства, ни к чему не цеплялась и не критиковала, так что Коль рискнула сделать себе на завтрак больше одного бутерброда с арахисовым маслом. Сразу после завтрака Крис ушёл к Полу, а Коль и Роланд поехали в свой «кошкин дом», как Голд теперь его в шутку называл, и остались только они.
— Мы одни, — Белль медленно приблизилась и села к нему на колени.
— Да, — кивнул он, обнимая её за талию. — Одни.
— И ты всё равно уйдёшь?
— На что ты намекаешь?
— Мы остались одни. Надолго, — многозначительно повторила она. — Ты и я. Вдвоём.
— О, ты хочешь…
— Я не хочу, — она его поцеловала. — Я требую.
— Ясно, — протянул Румпель. — Может быть…
— Нет, не может, — она прижала палец к его губам. — Жду тебя в спальне через пять минут. Не беспокойся: надолго я тебя не займу.
После этих слов она легко вскочила и спокойно ушла в спальню.
— Если ты не уверена в длительности процесса, то хотя бы не забывай о прелюдии! — насмешливо бросил он ей вдогонку. — Мне нужна долгая прелюдия!
— Пять минут!
Однако ни о какой долгой прелюдии говорить было невозможно. Времени у них было много, но они куда-то страшно торопились, быстро расстались с одеждой, скупо одарили друг друга взаимными ласками и перешли к главному. Вела в этот раз Белль, а он вынужден был соглашаться с условиями, даже если они ему не нравились. И они ему не нравились. Ему не нравилось их положение, не нравилось, что он не может видеть её лица, не нравилось и то, что физически ему это очень даже нравилось… И пусть поначалу он пытался себя контролировать, но потом дал выход зверю внутри себя, до боли стискивал руками её грудь и отрывисто целовал её спину, постепенно подминая её под себя, а затем обхватил её руками поперек туловища и перекатился на бок, прижал её к себе еще крепче и сильнее, не желая никуда отпускать, даже когда они оба достигли своего бурного финала. Белль же всё-таки сумела ослабить его объятия, чтобы повернуться лицом к нему. Его же била мелкая дрожь, и он сам не мог понять почему.
— Ты чего дрожишь весь? — прошептала Белль и погладила его по плечу, будто хотела успокоить.
— Ничего, — покачал головой Румпель и взял себя в руки. — Извини меня.
Он отпустил её, встал с кровати и начал одеваться, на что она смотрела со смущением и грустью, будто дело было в ней. Ему не хотелось, чтобы она так думала, а потому он ей улыбнулся как можно теплее и радостнее. Когда он сел обратно, чтобы застегнуть рубашку, она обняла его сзади и прошептала на ушко робкое «останься». Уходить ему было рано, да и не хотел он уходить, но знал, что останься он ещё минут на пять, то уже просто не сможет этого сделать.
— Белль, я…
— Тебе не нужно уходить. Тебе никуда не нужно уходить, — убеждала Белль. — И ты об этом не пожалеешь. Я обещаю…
— Ладно… — согласился он. — Только позвоню!
Он снова встал, отыскал телефон и набрал номер собственной юридической фирмы. Трубку взяла Джиллин.
— Здравствуйте, мисс Хейл. Я сегодня не смогу подойти, — заговорил он. — Там придёт пара соискателей. Дайте им анкеты, хорошо?
Джиллин приняла это к сведению и начала что-то говорить ему в свою очередь, что он улавливал с большими усилиями, потому что Белль в это время подошла к нему и принялась покрывать его шею, щеки и подбородок нежными поцелуями.
— Ну, что ты делаешь?! — с негодованием сказал он ей, когда с трудом завершил телефонный разговор. — Что?!
— А что ты хочешь, чтобы я сделала? — многозначительно спросила Белль и лукаво улыбнулась.
— Чёрт тебя дери, женщина! — воскликнул Голд и сдался, подхватил её на руки и вернулся с нею в постель. — Чёрт тебя дери!
Белль залилась счастливым заразительным смехом.
Конечно, они не кинулись тут же повторять свои подвиги, и их непродолжительные утехи, последовавшие за этим, были почти невинными. Потом она принесла чай, и он, уютно устроившись под одеялом с чашкой в руках, рассказывал ей, почему за последнюю неделю так часто заставлял её скучать. Она хотела его о чём-то спросить и не решилась, но по следующим её словам он мог предположить о чём.
-Ты ведь помнишь, что стал обычным человеком и теперь всё немного иначе, чем было, да? — тихо сказала Белль. — Тебе нужно себя беречь.
— Не так уж много и изменилось, — ответил Голд. — Я старею не так быстро, как тебе кажется.
— Румпель… Я не о том…
— А о чём ещё? — он знал о чём.
Белль к нему прильнула, обняла за плечи и начала разминать их, а позже перешла к спине. Её руки были мягкими и тёплыми, прикосновения — заботливыми и нежными. Он растянулся на кровати и отдался лёгкой полудреме, а когда проснулся, то охотно поменялся местами с женой, шептал ей всякие забавные глупости, которые время от времени срывали смех с её губ. Внезапно она повернулась, сжала его плечо, потянулась вперёд и страстно поцеловала, одной рукой она принялась ласкать его сквозь тонкую ткань, а после взяла его руку и прижала к своей промежности.
— Что на тебя нашло? — спросил он, отвечая ей лаской на ласку.
Белль всегда была легка на подъём и безотказно отдавалась ему, если они не были в ссоре, но он не мог припомнить, когда в последний раз она тянулась к нему с такой требовательной жадностью.
— Я хочу провести с тобой как можно больше таких минут, пока не стала совсем старая и не перестала быть для тебя привлекательной, — пошутила она.
— Ты не старая.
Она благодарно его поцеловала, но не согласилась.
— Ты совсем не старая и очень привлекательная.
— Посмотри на меня.
— Смотрю! — он убрал спутанные пряди от её лица.
— Значит, видишь морщины на моём лице.
— Совсем маленькие морщинки, которые умело прячутся, когда ты не мучаешь себя такими глупостями, — он расцеловал ей всё лицо. — Вот ищу и ни одной не нашёл.
— А грудь? — рассмеялась Белль, несильно отталкивая его.
— О, это самая красивая грудь на свете! — он потёрся щекой о её грудь и умастил на ней свою голову. — На ней так приятно иногда засыпать…
— Болтун! — она погладила его по голове. — Невыносимый болтун!
— А ты — выдумщица! — парировал Голд. — И раз уж на то пошло, то мы сейчас ровесники, радость моя. Каково это было спать со стариком все эти годы?!
— Это другое.
— Это то же самое. Так что прекрати забивать себе голову всякими глупостями! — Румпель резко сел на и начал её щекотать. — Прекрати!
Белль засмеялась и начала щекотать его в ответ. Обычно это на него не действовало, но сейчас всё было иначе. Он попытался отползти, спрятаться от неё, но она не сдавалась, и ему пришлось отбиваться подушкой.
— Ах так! — она тоже вооружилась подушкой.
Эта шутливая борьба продолжалась до тех пор, пока они оба со смехом не свалились с кровати.
Вернувшись назад, они поцеловались. И поцелуй был долгим, и последовавшие за ним ласки больше не были невинными. Жадничал теперь сам Румпель, и прижимаясь губами к дорогим сердцу изгибам, чертя кончиком языка влажные дорожки на теле любимой, поднимался до самого верха и опускался вниз, стараясь ничего не пропустить. Он устроил свою долгую прелюдию, и потому когда они, синхронно подавшись навстречу друг другу, вновь слились в одно, это было так приятно и сладко и переросло в истинное блаженство, порочное и чистое одновременно.
Белль незачем было переживать, что он может перестать интересоваться ею, ведь он просто не мог глаз от неё отвести, смотрел на неё со страстью влюблённого и восхищением почитателя её красоты. А она была красива, и годы только подтвердили это. Те немногие морщинки, на которые она жаловалась, были уже давно и только украсили её, фигура была идеальной, и для него в ней не было недостатков. Кожа была чистой и нежной, источала приятный запах, и он мог бы вечность прикасаться к ней снова и снова. И руки, всегда стремящиеся оболгать своего собственного хозяина, были белы и чисты и приводили его в особый восторг. Больше, чем ими, Румпель любовался только её глазами. Отчего-то в этот день, ставший для них настоящим подарком, лежа в постели рядом с нею, а позже обнимая её в ванной, он уделял её рукам особое внимание, наслаждался тем, как мягко Белль касалась ими его лица и тела, как бережно сжимала его ладони в своих. Он же подносил их к глазам, нежно массировал фаланги и запястья, краткими поцелуями убирал с них капельки воды.
