— Потрясающе! — оценил Голд. — Интересно, почему?
— Не наседай, ладно? — попросил Альберт. — А маме ты сказал?
— Нет, но скажу.
— О, нет! Не говори! — Ал почти умолял. — Ей это не понравится ещё больше. И знаешь… Стейси не должна вам нравиться. Она нравится мне. И этого достаточно.
— Добром это не кончится, — смирился Голд. — Скажу тебе то же, что и всегда: будь осторожен! Она безумна.
— Она психопатка, — согласился Альберт. — Полагаю, мне стоит беспокоиться, что я наслаждаюсь общением с психопаткой, но это позволяет взглянуть на мир иначе.
Он недолго смотрел на мир иначе, потому что безумие Стейси проявилось: как-то раз, заподозрив Альберта в измене, она кинулась на него с ножом, порезала руку, после чего ему удалось скрутить её и вызвать полицию. Заявление он подавать не стал, но на сей раз оформил судебный запрет. Стоит отметить, что именно ей Альберт никогда не изменял. В больнице, после этого инцидента, он встретил интерна Кэт Пауэлл, с которой фактически прожил всё лето.
Голд видел Кэт несколько раз, но не успел составить никакого впечатления. Строгая сероглазая брюнетка, смотрела неприветливо и, кажется, не обладала чувством юмора. Кэт также стала первой девушкой, которая его бросила, да ещё и по той же причине, по какой это делал Альберт: она посчитала, что он мешает её работе.
Кэт Пауэлл фактически передала его из рук в руки и познакомила с Керри Хенлон. А вот Керри невозможно было забыть. Она не была такой красивой, как все другие, но определённо была самой интересной, умной и открытой, всегда могла поддержать разговор на любую тему. Она очень нравилась Голду, а ещё очень нравилась Коль. Виделись они с Керри относительно часто, парочку раз она ночевала у них на диване в Нью-Йорке, ведь невзирая на то, что они с Альбертом полюбовно расстались спустя два с половиной месяца, Керри навсегда осталась его другом.
В канун того самого первого Рождества после переезда в Нью-Йорк Альберт связался с Бри Макдональд. Он сам признавал, что просто хотел провести с ней праздники, но затянулось это на девять месяцев. У них было что-то вроде отношений на расстоянии, потому что она всё же жила в Нью-Йорке, а Альберт, как правило, носа не высовывал за границы Бостона и Кеймбриджа. Однако он стал приезжать чаще благодаря ей, а значит чаще виделся с Крисом и родителями, но ночевал, конечно, у Бри. Это был самый парадоксальный его выбор, потому что Бри была ужасно глупой, глупее любой из тех, с кем он связывался до этого. Скорее всего, даже глупее школьницы Гвен. Альберт всегда чему-то учился у своих дам: благодаря Стефани и Стейси он приобрёл полезные, но преступные навыки, Паола научила разбираться в современной литературе, Кэт — в анатомии, а Керри всегда открывала для него простые истины, к которым обычно приходят интуитивно. Бри же Альберт учил сам, тянул её до своего уровня, как мог, давал ей книги, побудил закончить школу и поступить в колледж на вечернее отделение, пытался улучшить её жизнь. При это она была старше его на пять лет, и он врал о своём возрасте, потому что встречаться с «мальчиком» было для неё принципиально неприемлемо. И она бросила его из-за этой лжи, хотя там таилась куда более серьезная ложь. Альберт был ей неверен, но согласно особой «альбертовской» логике, не считал свои короткие незначительные интрижки изменой.
Бри выставила его в сентябре, и Альберт, грустный, пришёл к ним. Тогда у них как раз гостила Коль, и именно она нашла его сидящим под дверью.
— Пап! Мам! — Коль втолкнула его в гостиную. — Смотрите, кто тут у нас сидит и не заходит!
— Альберт? Привет, милый! — обрадовалась Белль. — Думала, что ты только завтра забежишь.
— Привет, мам! — он поцеловал её в щеку и крепко обнял. — Я останусь у вас?
— Разумеется! — усмехнулся Голд. — Бри тебя вышвырнула?
— Да, — грустно кивнул сын. — Она узнала, что мне не двадцать семь.
— А всего почти девятнадцать.
— Именно. Почти девятнадцать.
— Только из-за возраста? — лукаво улыбнулась Коль, напоминая ему о его бостонских подвигах.
— Не поверишь, но да, — невесело засмеялся Ал. — Я хочу попасть на публичную лекцию Спенсора в Колумбийском, потому пробуду тут ещё недельку.
— Не вопрос! — воскликнула Белль. — Я пойду с тобой.
— Лекция про Витгенштейна. Ты ненавидишь Витгенштейна.
— Потому что считаю, что он не прав. Его логика не безупречна.
— При всём моём уважении, как раз напротив. Мастерское использование некоторых логических несоответствий, чтобы привести собеседника к определённому умозаключению является, скорее, признаком безупречной логики, — возразил Альберт. — Витгенштейн не виноват, что логика его возможного оппонента не безупречна. Ложь и правда присутствуют в равной мере. Всё дело лишь в интерпретации и в том, чему и кому можно доверять.
— Всегда можно привести дополнительно правильное суждение, чтобы проверить на ложность уже приведённые, — примирительно сказала Белль. — Чаю?
— Да, — он снял пальто и сел на диван рядом с Голдом. — Бри бы зависла на полчаса от одного упоминания имени Людвига Витгенштейна.
— Ну вот и радуйся! — поддержала Коль. — Отдай мне наконец свой плащ и расслабься.
Коль забрала его пальто, Белль занялась чаем, а Альберт посмотрел на отца, который безуспешно прятался за газетой.
— Что вы хотели делать? — спросил он, заглядывая в текст.
— Не знаю, — Голд свернул газету, повернулся к нему и добродушно улыбнулся. — Я открыт для предложений.
Чудесные были дни. Сентябрь выдался не менее противным и холодным, но они оставили его за окном. В последние годы Альберт редко напоминал им, насколько он им близок, отчего его присутствие было особенно приятно. За эту неделю он полностью взял на себя заботу о Крисе и позволил Белль заботиться о себе, проявил непривычный интерес к Коль и лишний раз доказал, насколько он незаменим для Голда как собеседник и партнёр по игре в шахматы. Альберт хотел уехать сразу после лекции, но он задержался ещё на день, потому что в Нью-Йорк приехала Керри Хенлон: одну из её картин приняли на выставку, что было величайшим событием для молодой художницы вроде неё. И она пригласила Альберта.
— Здорово, что у неё тут выставка, — отметила Коль.
— Это всего одна картина, — возразил Альберт, — которую, скорее всего, даже не купят.
— Но она просто будет пасти её в выставочном зале? — уточнил Голд.
— Да, — ответил Ал. — И я буду пастись вместе с ней.
— Возьми меня с собой! — весело предложила Коль.
— Нет!
— Да ладно! Не будь букой! И я давно не видела Керри.
— Ладно… — сдался он. — Но собирайся быстрее.
— Есть, сэр, — Коль чмокнула его в щёку и убежала одеваться.
— Передай Керри привет, — улыбнулся Голд. — Она надолго?
— Не думаю, — пожал плечами Альберт. — Предложу ей поехать вместе сегодня. А мама когда вернётся?
— Не смей сбегать не простившись! — нараспев сказал Голд. — Она смертельно обидится. Не подставляй меня, парень.
— Не подставлю.
— Я готова, — вернулась Коль. — Ну? Мы идём?
— Да-да! — улыбнулся ей Альберт. — Позвольте вашу руку?
— Благодарю, — рассмеялась Коль. — Вы очень любезны!
— А вы, моя дорогая, несносны!
Вскоре они скрылись за дверью, оставив Голда в компании газеты, чая и собаки. Они позабавили его тогда… Да и сейчас, вспоминая, он тихо смеялся.
Альберт его не подвёл и остался ещё на один день, а потом уехал вместе с Керри. Коль почему-то надеялась, что они сойдутся, но Альберт слишком дорожил этой дружбой, чтобы её портить. Вся эта история с Керри и Бри как-то изменила его, и после он впервые попытался выстроить с кем-то отношения. И выбор его пал на Полли Уолкер — девушку, о которой грезил каждый мальчишка.
Полли была неописуемо красивая, прекрасно воспитанная, очаровательная, изящная и грациозная, тактичная и предупредительная, умная и сообразительная. Ей было двадцать, и она, как и Альберт, сильно выделялась из толпы. Полли была хореографом и танцевала сама. Она и Альберта научила. Он, кажется, немного робел в её присутствии, относился к ней с уважением и даже благоговением, но всё же никогда по-настоящему её не любил. Она была слишком идеальна для него, а он представлялся таким же для неё, и оба они были увлечены не друг другом, а сами собой. Всё же расставание с Полли он пережил очень тяжело и решил вообще завязать с отношениями и отдаться науке — своей первой и истинной любви.
