— Вы, вероятно, сын Амоса Майера? — спросил Голд.
— Верно, — улыбнулся Гарри. — Мой отец мне о вас рассказывал.
— Передавайте ему привет.
— Если бы мог, то с радостью бы передал, мистер Голд, но, к сожалению, он умер пять лет назад.
Голд выразил свои соболезнования ему и миссис Майер, и на этом их короткий разговор временно прервался, а Гарри полностью посвятил себя Дженнифер Брайант.
— Блестящий молодой человек! — восхищённо сказал про него Ричард. — Сын своего отца!
— Не сомневаюсь, — задумчиво согласился Голд. — И если он так же хорош, то легко затмит тебя.
— Знаешь, Руперт, я очень на это надеюсь, — рассмеялся Рик и обратился к Белль: — Вы не будете против, если я его украду ненадолго?
— Не буду, — улыбнулась Белль. — К тому же миссис Майер обещала мне историю.
— Я найду для вас много историй, моя дорогая, — довольно согласилась Виктория Майер. — И думаю, что нам не помешало бы отыскать Риту, пока Роджер не устроил чествование большого Пата.
— В смысле Святого Патрика?
— Нет, Белль, — покачал головой Рик. — Большой Пат — это я. Ричард Патрик Брэдфорд.
— Ясно, — улыбнулась Белль и неохотно отпустила руку мужа. — Успехов всем нам.
Ричард отделался от брата и вышел в коридор вместе с Голдом. Они поднялись по лестнице на второй этаж и закрылись в кабинете. Здесь маска доброжелательного хозяина спала, и Ричард поделился тем, как сильно он устал от всей этой мишуры и людей.
— Ты мог бы отпраздновать юбилей с меньшим размахом, — заметил Голд. — И не пришлось бы носить этот нелепый зелёный галстук.
— Галстук — маленькая уступка Роджеру! — усмехнулся Ричард и затем помрачнел: — А открытый праздник может привлечь сюда того, кто мне вредит. У меня появились основания считать, что это близкий мне человек.
— Что за основания?
— Пока неважно. Важно лишь то, что кем бы он ни был, он придёт ко мне сегодня.
Дальше он и вовсе заговорил загадками, помешавшийся на этой мысли, не оставляя Голду времени на разгадки. Они просидели в кабинете ещё полчаса, выпили немного виски и отправились на поиски Клайва, который, по словам Ричарда, был где-то в доме. По пути их то и дело останавливали, и в основном Ричард охотно разговаривал с каждым, кроме одной неожиданной гостьи. К ним подошла элегантная женщина лет шестидесяти. Крашеная брюнетка, зеленоглазая, высокая, стройная. Руки у неё были странные, будто ей и не принадлежали: короткие нескладные пальцы быстро перебирали непослушные складки светло-серой газовой шали, небрежно наброшенной на плечи. Выглядела она не очень дружелюбно, взглянула на Ричарда с мрачным удовольствием и растянула тонкие губы в хитрой улыбке.
— Не помню, чтобы я приглашал тебя, — жёстко сказал Ричард, как только она остановилась перед ними.
— Ты и не приглашал, — ухмыльнулась она, ещё сильнее растягивая губы. — Как и половину присутствующих.
— Но ты могла догадаться, что тебе я не рад.
— Брось, Ричард! Не будем сейчас ссориться! Веришь или нет, но я пришла пожелать тебе счастья, — женщина погладила его по плечу и посмотрела сквозь толпу на Риту Билсон, которая в это время мило беседовала с Белль и Викторией. — Ты никогда своего не упустишь.
— Так и знал, что ты сейчас скажешь какую-нибудь гадость.
— А что я сказала? Думаю, ты и сам знаешь, что она слишком молода для тебя. Мы с Долорес тоже были молоды, но ты не был старше нас на сорок лет. Или больше?
— Это не твоё дело, — глухо прорычал Ричард.
— Не моё. Прости меня, — вздохнула женщина и посмотрела на него с искренним участием. — Я правда рада за тебя, дорогой.
Она обняла Ричарда, нежно поцеловала в щеку и отступила на шаг, глядя ему в глаза и наблюдая за его реакцией.
— Что же, — слегка смягчился Ричард. — Спасибо. И я желаю тебе счастья.
— Я знаю, — кивнула она и наконец перестала игнорировать Голда. — А вас я не помню.
— Это мой друг и адвокат, Руперт Голд, — неохотно представил его Ричард, а затем с ещё большей неохотой представил её: — Руперт, это Синди Хемлин. Моя вторая жена.
— Очень приятно, — улыбнулась Синди и протянула ему руку для поцелуя.
— Рад встрече, — ответил Голд и нарочито небрежно сжал её руку в своей.
— Вы давно работаете на Ричарда?
— Он не работает на меня, — кашлянул Ричард. — Время от времени он оказывает мне услуги.
— О, я не хотела никого обидеть! — фальшиво обеспокоилась Синди. — Надеюсь, я не обидела вас, мистер Голд?
— Вовсе нет, — холодно улыбнулся Голд. — Вы вряд ли на это способны.
Синди оценивающе взглянула на нового знакомого, формулируя в уме то ли новый вопрос, то ли очередную язвительную реплику. В любом случае высказаться ей не позволила подоспевшая Мириам.
— Мама, пришла напомнить тебе, что ты хотела поговорить с Гербертом.
— Вовсе нет, Мириам! С чего ты такое взяла?! — капризно проворчала Синди. — Мы с Гербертом можем поговорить позже.
— Думаю, сейчас самое подходящее время, мама, — настояла Мириам.
— Хорошо. Полагаю, вы спасены, джентльмены.
Синди ушла, кутаясь в шаль. Мириам виновато улыбнулась отцу и мистеру Голду и поспешила за ней.
— Надо найти Клайва, — сказал Ричард как ни в чём не бывало.
Голд с ним согласился, но на поиски Клайва отправился один. Неугомонный Роджер Брэдфорд вместе с Мэттом устроили представление для большого Пата, и пока Рик краснел, Голд неспешно вышел в коридор, нечаянно столкнулся с выясняющими отношения Гарри и Дженнифер и чисто машинально нырнул в первую попавшуюся дверь. Он оказался в кабинете на первом этаже, который использовался только для курения. Это было самым невероятным местом, где можно было встретить умирающего от рака лёгких Клайва Монро, но шотландец был здесь, пасмурный и напуганный, и затаив дыхание смотрел на пожилую женщину, удобно устроившуюся с сигаретой возле него. Голд никогда её не видел, но ощущение, что они уже встречались, возникло само собой. Клайв посмотрел на Голда так, будто они не были знакомы, смотрел очень долго, пока наконец не вспомнил.
— А, Руперт! — натянуто улыбнулся Клайв. — Сегодня чудесный вечер, не правда ли?
— Не буду вам мешать.
Женщина быстро потушила сигарету, ловко вскочила и вышла, прежде чем её успели остановить. Когда она проходила мимо, Голд наконец понял, почему она казалось знакомой. Он узнал запах её духов, резковатый и горький, и едва поборол желание за ней проследить.
— Кто она? — вместо этого спросил он у Клайва.
— Тамила Джексон, — ответил Клайв и потупился. — И больше я ничего не знаю.
— Но это же неправда.
— Не спрашивай меня, Руперт! Не спрашивай и всё! — раздражённо и испуганно, как-то по-стариковски заверещал Клайв. — Я не знаю, кто она! Я, как и ты, впервые её вижу!
— Извини, — поежился Голд. — Не знаешь так не знаешь.
— Это ты меня извини, — тяжко вздохнул Клайв и улыбнулся ему сквозь слёзы. — Пойдём к остальным. Некрасиво выйдет, если мы опоздаем к ужину.
Голд согласился, помог ему встать и повёл по коридору обратно в зал, где уже вовсю шли приготовления к праздничному ужину. Голд несильно огорчался, что Клайв солгал ему, надеялся увидеть ту женщину позже и переговорить с ней лично. Эта задача упрощалась тем, что Ричард посадил их за свой стол, откуда легко было наблюдать за всем залом. Однако сколько Румпель ни высматривал, Тамилу Джексон так и не нашёл, будто после разговора с Клайвом она ушла насовсем.
Во время ужина Ричарда уговаривали произнести речь, и он в конце концов с неохотой согласился.
— Леди и джентльмены! Ещё раз приветствую вас сегодня на моём празднике, — начал Ричард, сжимая в руках пинту зелёного пива. — Уверяю вас, что сам не знаю, как дожил до семидесяти, но и умирать не собираюсь.
Он сделал долгую паузу и окинул внимательным взглядом притихших гостей.
— Что я могу сказать, — продолжил Рик. — Последний прожитый год во всех отношениях принёс мне массу сюрпризов. Я попытался исправить ошибки и сделать нашу жизнь, наше будущее, лучше. Пока не всё прошло успешно, но я не сдамся. Однако кое-чего добиться я всё же смог. Я многое сделал для больниц не только в Нью-Йорке, но и по всему восточному побережью. Я закончил строительство крупнейшего на данный момент онкологического центра и очень надеюсь, что он будет открыт не позднее сентября, и что мой сын Ральф сыграет в этом проекте немалую роль. Он будет назван в честь Долорес Прайс, моей покойной жены. Многие из вас не знают, как много она делала при жизни для больных людей, не задумываясь, что её саму не минует чаша сия. И я тоже и подумать о таком не мог, а то предпринял бы что-нибудь гораздо раньше.
