— Адам не будет праздновать свой День рождения, — сообщила Белль в четверг ночью, когда они готовились ко сну.
— Почему? — спросил Голд, удивлённый тем, как внезапно она об этом заговорила и моментом, который для этого выбрала.
— Не сказал, — неопределённо дёрнула плечами Белль. — Он ничего мне не говорит.
— Но вы же о чём-то говорите?
— Мы говорим о разном, но никогда о нём самом.
— Очень жаль.
— Я работаю над этим, — Белль подняла руку в успокоительном жесте. — Ещё я думаю, что мы должны поехать на юбилей Ричарда.
— Нам и без Адама не до юбилея Ричарда, — мрачно возразил Голд. — У нас ещё есть небольшие проблемы с шестнадцатилетним подростком.
— Есть, но в пятницу он будет занят спектаклем своей Офелии, если ты помнишь, — сказала на это она и легла в постель. — Так что мы можем поспеть везде.
— Звучит так, будто ты все продумала, — проворчал он, забираясь под одеяло к ней. — Будем считать, что ты меня убедила.
Мистера Брэдфорда и мистера Голда всегда связывали странные отношения, с самой первой встречи в мае 2018 года. На тот момент Голд прожил в Нью-Йорке чуть более полугода и только-только озаботился поисками работы. Он мог бы заниматься тем же, чем и раньше, но в этом случае вряд ли добился бы какого-либо влияния в новом мире. Итак, будучи никем, он пришёл на собеседование в «Bradford Industrial Company» и, благодаря хорошей памяти и способности находить нестандартные решения, он получил работу. В ближайшие месяцы он доказал чего стоит, его повысили, наделили привилегиями, и на него обратил внимание сам «платиновый лев» Ричард Брэдфорд. Со временем Брэдфорд всё больше доверял мистеру Голду, но и присматривался к нему всё пристальнее. Голд знал, что у Брэдфорда возникло много вопросов, на которые не было ответов, и удивлялся, что тот по сей день ни одного не задал. Он мог спросить мнение Голда о погоде, о новых налогах, о транспортном обеспечении города, о парке, об одежде, о еде и ещё чёрт знает о чём, на что Голд отвечал общими фразами, с каждым разом всё сильнее удивляясь очередной выбранной теме. Разумеется, Голд постарался узнать о Брэдфорде как можно больше и не сомневался, что тот в свою очередь «отжал» Голда, что делало все эти глупые пустые беседы ещё более глупыми и пустыми, и всё же и они многое могли сказать о собеседнике.
Впервые о чём-то более личном Брэдфорд заговорил примерно через два с половиной года. Голд тогда завершил очередное дело, защитил компанию в суде, опровергнув обвинения, с помощью которых сам лично разрушил её сейчас. Брэдфорд поблагодарил его и двух младших юристов на специальном совещании и после не спешил уходить, будто желал добавить что-то ещё, но не добавил и снова заговорил о компании.
— Вы выглядите уставшим, мистер Голд, — вдруг заметил Ричард. — Учитывая вашу ситуацию и вашу продуктивность, вы могли бы взять отпуск подольше.
За месяц до этого разговора Голд брал двухнедельный отпуск, чтобы поухаживать за Белль и маленьким Альбертом.
— Мою ситуацию? — искренне не понял Голд.
— Разве не у вас недавно родился сын?
— У меня, — кивнул он и плотно сжал губы. — От кого вы узнали?
— Не стоит быть таким подозрительным, — мягко ответил Брэдфорд. — Я всего-то хотел вас поздравить. Дети — это всегда хорошо.
Тогда Ричард говорил это чересчур уверенно, а сейчас, вероятно, с самим собой не был согласен.
— Да, хорошо, — рассеянно согласился Голд и едва заметно улыбнулся. — Спасибо.
Ричард тогда задал ему ещё несколько личных вопросов, а он, Румпель, отвечал на них, хотя в любом другом случае попытался бы уйти от разговора. Самое удивительное, что ему это разговор был даже приятен.
Немногим позже Ричард с особыми, очень лестными рекомендациями представил Голда своей жене, которая не так уж и часто появлялась на всех этих бесчисленных корпоративных вечерах. Миссис Долорес Брэдфорд была миловидной изящной женщиной с удивительно добрыми глазами и очаровательной обезоруживающей улыбкой. Её преданность Ричарду и любовь к нему ощущались сразу и производили неизгладимое впечатление. Никто не имел над ним той власти, что была у неё, и в их доме в Форест-хиллс по-прежнему ощущалось её присутствие. Подъезжая к дому Ричарда в пятницу вечером, Голд прежде всего подумал именно о Долорес, подумал, сколько бы ей самой исполнилось в этом году, что ему бы не пришлось помогать Ричарду «пережить этот день», и уставшее печальное лицо дворецкого Фреда только укрепило его в этой мысли.
— Добрый вечер, мистер и миссис Голд! — воскликнул Фред и выдавил предупредительную улыбку. — Прошу Вас, проходите! Вас очень ждут!
Румпель и Белль поздоровались с ним в ответ и, осторожно озираясь, не разнимая рук, прошли в дом, убранный к празднику в зелёных тонах. Играли ирландские скрипки. Молодой мужчина звучным раскатистым голосом распевал ирландские песни. Большой зал, предназначенный как раз для таких событий, был заполнен гостями. Часть гостей, конечно, уже распределилась по остальному дому, часть ещё не понимала, что происходит, а остальные уже вовсю веселились.
Голд знал очень немногих среди этой разношерстной компании. Присутствие таких людей, как судья Эйвери Тернер или знаменитый гений маркетинга Альфред Джейкобсон, удивления не вызывало: они давно были дружны с Ричардом и не пропускали ни единого шанса повеселиться в его компании. С ними Голд обменялся быстрыми приветствиями и тут же про них забыл. Куда больше его интересовали хорошо знакомые ему люди, которых он совсем не ожидал здесь увидеть: Эдвард Мэйн и Дженнифер Брайант. Мисс Брайант не была приглашена лично, а только сопровождала неизвестного Голду мужчину, обладающего характерной брэдфордской внешностью, а вот Мэйн — другое дело. Его Голд не мог обойти вниманием. Прокурор стоял в глубине зала и пил зелёное пиво, задумчиво барабаня пальцами по запотевшему стакану. Когда Голд тихо поздоровался с ним, он слегка вздрогнул, потом любезно улыбнулся, вытер руку о брюки и протянул её Голду, а затем и Белль.
— Не ожидал увидеть вас здесь, — сказал Голд. — Не думал, что вы друг Ричарда.
— Это не совсем так, — отмахнулся Эдвард. — Я бы даже сказал, что мы весьма условно знакомы. Однако нас связывает общее дело, о котором я не имею права распространяться.
— Не претендую на эту информацию. А самого Ричарда вы не видели? — спросил Румпель и тут же нашёл своего друга в толпе. — О, я теперь сам его вижу…
В противоположном конце зала, у больших окон, затянутых зелёными шторами, стоял Ричард и с весёлым выражением лица слушал невысокого коренастого мужчину в тёмно-коричневом твидовом пиджаке и джинсах. Голд его не знал, но Белль, как выяснилось, знала, и вся эта сцена заставила её улыбаться.
— Это Сэм Харрис, — пояснила она. — Его нелюбимый зять.
— Мужчины всегда преувеличивают, — пожал плечами Голд, который уже тогда знал, что Ричард попусту ворчит. — Пойдём поздороваемся.
Они проложили себе путь сквозь толпу прямо к Ричарду, и тот страшно обрадовался, когда их увидел.
— Пришёл всё-таки! — Ричард дружески обнял его, а затем легко поцеловал руку Белль: — Миссис Голд, вы, как всегда, прекрасны!
— Вы мне льстите, Рик, — отмахнулась Белль. — Поздравляю с семидесятилетием! Рада видеть, что вы, как обычно, полны жизни. Уверена, что это не изменится.
— И кто кому льстит? — рассмеялся Рик. — Кстати, познакомьтесь: Самвел Харрис. Сэм мне только что такую шутку рассказал…
Шутка про ирландцев была действительно смешной. После знакомства с Сэмом, Ричард решил познакомить их со всеми остальными членами своей многочисленной семьи, которые в большинстве пребывали в малой гостиной. Здесь были Микки и её сын, старшая дочь Ричарда, сорокадвухлетняя Мириам, во многом напоминающая отца, её муж доктор Герберт Фосс, высокий лысеющий мужчина, напрочь лишённый какого-либо интереса к происходящему вокруг, их дочь Грейс и двенадцатилетний сын Норман, которому его имя невероятно шло. Доктор Ральф Брэдфорд, напоминающий внешне и Ричарда и покойную Долорес и во всех отношениях перенявший от них только самое лучшее: он был особенно приветлив и мил, как и его жена Алиша, находившаяся время и на компанию, и на сына Айка, которого дедушка так и норовил затискать до смерти. Следующим, кого они встретили, стал Мэттью Брэдфорд, пухлый румяный весельчак с поразительно мягкими белыми руками. Он часто исчезал и мог внезапно появиться ниоткуда, передвигался по дому плавно и бесшумно, словно большой пушистый кот, и умудрялся пугать самого Ричарда. И в самую последнюю очередь Голдам были представлены единственный живой брат Ричарда Роджер, его сестра миссис Виктория Майер и её сын Гарри, тот самый мужчина, с которым пришла Дженнифер Брайант. Из-за его преимущественно брэдфордских черт, вроде чёрных волос, холодных серых глаз и манеры улыбаться, обнажая клыки, Голд не сразу провёл очевидную связь между ним и одним старым хорошим знакомым.
