— Брось дуться! — не выдержал Голд. — Если у тебя неприятности, то ты можешь просто поделиться с нами. Мы поможем.

— Нет у меня неприятностей. Всё нормально.

— Тогда тем более дуться перестань.

— Просто у меня есть дела, а я еду на детский праздник, — пояснил Крис. — Вот и всё.

— На этом празднике детей будет меньше, чем взрослых, — возразила Белль. — И открытый бар.

— К тому же мы ненадолго, — мягко сказал Голд. — Поздравим, поздороваемся со всеми, посмотрим, как Бетани задует свечи на торте, и уедем. Может быть, успеешь ещё к своим делам.

— Да, верно, — согласился сын. — Ладно… Я уже смирился.

Веселее он не стал, но и нарочно отдалиться больше не пытался.

К дому Генри они подъехали к половине двенадцатого и обнаружили, что из «своих» пока присутствовали только Реджина, Чарли и Хэнк Морган. Остальные гости были родителями подружек Бетани. В основном это были мамы девочек: только двух из них сопровождали мужья, которые с особой теплотой отнеслись к идее открытого бара и уже пропустили по бокальчику, чем заработали неодобрение своих спутниц жизни. Впрочем, в этом баре невозможно было найти напитки крепче шампанского.

Их радушно встретила Вайолет, забрала у них подарки для Бетт, положила на стол к остальным, расспросила о Нью-Йорке и предложила чаю. Она также выразила сожаление, что не может уделить им больше времени из-за необходимости развлекать тех самых мам. Ни Генри, ни Реджины, ни Чарльза не было видно, но зато саму именинницу сложно было не заметить. Бетани Миллс, несомненно, была самой красивой девочкой из всех присутствующих. Её аккуратно причесали и одели в идеально подобранное сиреневое платье, которое делало её старше, но позволяло при этом оставаться той же маленькой непоседой. Украшения к платью тоже были тщательно подобраны и не превращали её в этакую маленькую принцессу, из-за чего она опять же только выигрывала на фоне остальных. Хэнк обратил её внимание на Голдов, и Бетт с важным видом подошла поздороваться, серьёзно поблагодарила за поздравления и поболтала с Крисом, пока Белль отвлеклась на вежливую беседу с Хэнком.

— Спасибо, что пришли, мистер Голд, — вдруг улыбнулась Бетани, обратившись к Румпелю.

— Спасибо, что пригласила, — ласково ответил Голд. — Ты очень красивая сегодня. И платье у тебя просто замечательное!

— Спасибо! Мне его бабушка подарила!

— У твоей бабушки всегда был хороший вкус. Сколько тебе исполнилось?

— Вы знаете, — по-детски театрально отмахнулась девочка.

— Я, кажется, забыл, — подыграл он.

— Девять.

— Девять — отличное число. И самый лучший возраст.

— Почему?

— А как же иначе? — в притворном изумлении округлил глаза Голд и затем заговорщически подмигнул. — Ты уже большая, но ещё недостаточно, чтобы отказываться от своих забав. Понимаешь, о чём я?

— Понимаю, — согласно кивнула Бетани, многозначительно улыбаясь.

— Вот и славно!

— Не подговаривай! — со смехом пожурила его Белль.

— Вот именно! — поддержал её Генри. — Не подговаривай!

Он наконец показался, грустный и утомлённый, чем-то озабоченный, но улыбался искренне и открыто и был рад их видеть.

— Я ни при чём! — весело защитился Голд и встал навстречу внуку. — Здравствуй, Генри.

— Здравствуй, — Генри обнял его, а затем обнял Белль и поздоровался с Крисом. — Посидел бы с вами, но не могу. Гостей много.

Однако Голд, которому решительно нечем было себя занять, последовал за Генри на кухню, где тот разбирался с закусками и выполнял другие мелкие поручения.

— Я не ожидал, что здесь будет так много гостей, — отметил Голд. — Если не считать многочисленных родственников.

— О, да! — согласился Генри. — И вся это компания к вечеру сведёт меня с ума. В этом даже не сомневайся.

— Сочувствую.

— Есть чему! С какими только кретинами не приходится общаться, потому что твой ребёнок дружит с их детьми. Терпеть всё это не могу. Эти дамы просто помешаны на детях и на их воспитании, сидят в своём родительском комитете и всё превращают в драму. Удивительно, как Вайолет ещё не рехнулась, потому что я на пределе, — ему просто необходимо было высказаться, и он бы с радостью продолжил, но вдруг осёкся: — Привет, Милдред…

Из прихожей в кухню вошла высокая женщина с медными кудрявыми волосами, похожими на маленьких змеек, и взглядом тюремного надзирателя.

— Генри, — отчётливо произнесла она, — там кончились салфетки.

— Конечно, — натянуто улыбнулся Генри, достал из шкафчика пачку салфеток и передал ей. — Пожалуйста.

— Спасибо, — холодно поблагодарила Милдред, осуждающе посмотрела на Генри, потом на Голда и удалилась.

— Вот только этого мне и не хватало… — вздохнул Генри, — Но что же теперь делать?

— И снова сочувствую, — сказал Голд, который и правда немного сочувствовал. — А где Бен?

Когда они пришли, Вайолет предположила, что им будет удобнее в малой гостиной, и была права, но в большую гостиную, где как раз были дети, они всё же мельком заглянули, и Голд не видел там Бена.

— Он снова заболел, — печально улыбнулся Генри. — С ним сейчас мама. Реджина. Я собираюсь отнести им чай. Хочешь поздороваться?

— Конечно. Почему нет? — ответил на это Голд. — Я могу отнести им чай вместо тебя.

— Правда? Точно?

— Без проблем. По лестнице и вторая дверь направо?

— Верно. По лестнице и вторая дверь направо, — подтвердил внук. — Спасибо. Ты меня очень выручишь, а то мне ещё сейчас надо отловить Милдред и извиниться, прежде чем она расскажет всем, какой я ужасный человек.

Минутой позже Голд с подносом в руках вышел с кухни в прихожую и по широкой лестнице поднялся на второй этаж. Он помнил, где находилась комната Бена, хотя и был в этом доме от силы два раза.

Генри выстроил себе хороший дом: большой, просторный, с двумя гостевыми спальнями с расчётом на огромную семью, которая грозилась навещать его как можно чаще, но в результате с ночёвкой время от времени оставались только Реджина и Чарли, родственники из Сторибрука выбирались редко, а Хэнк и так жил в часе езды от них. Впрочем, одна вечно пустующая гостевая оказалась очень кстати, когда Вайолет повторно забеременела и родила ту самую здоровую жизнерадостную девочку, ради которой они все сегодня собрались. Но сейчас Голд поднимался к угрюмому болезненному мальчику и по пути думал, что ему сказать.

Говорить ему особо не пришлось благодаря Реджине, рассказывающей Бену о своём недавнем приключении, и он с удовольствием её слушал, лежа в кровати и натягивая одеяло чуть ли не до самого носа, чтобы скрыть свою улыбку.

Голд зашёл в комнату и остановился, ловко удерживая поднос на одной руке.

— Здравствуйте. Я вам не помешаю?

— Здравствуйте, — кивнул Бен. — Вовсе нет. Бабушка уже рассказала свою историю.

— Верно, — широко улыбнулась Реджина. — Здравствуй, Румпель. Это нам?

— А кому же ещё? — усмехнулся Голд. — Куда мне поставить поднос?

Реджина встала со стула, забрала у него поднос и поставила его на столик на колесиках, который подкатила поближе к кровати, после чего приземлилась на саму кровать возле Бена, а Голду предложила занять стул.

— Что же это ты всё болеешь, Бен? — мягко спросил он у правнука и осторожно передал ему чашку. — Осторожно… Очень горячо.

— Спасибо, — ответил Бен. — Я сам не знаю, почему болею. Простудился. Я сам не хочу, но так получается. Сегодня ещё и у Бетт день рождения, а я пропущу.

— Скучать тебе не придётся, — заверила Реджина. — Мы будем часто тебя навещать и без торта не оставим.

— Я не скучаю, но всё равно неприятно. Но ты можешь рассказать ещё одну историю!

Реджина для приличия поворчала пару минут, но согласилась, и Голд тоже остался послушать и после недолго посидел с ними, пока Бен не сказал, что хочет спать.

— Полежать с тобой, пока ты не заснёшь? — ласково спросила Реджина.

— Если не сложно, — шмыгнул носом Бен и перевернулся на бок. — И если не боишься заразиться.

— А я пойду, — засуетился Голд. — Поправляйся. Я ещё загляну, если ты проснёшься.