— Не манипулируй мной, — улыбнулся Голд. — Не надо. И на совесть мою не дави!

— О, как мило, что она у тебя есть…

— Ладно. Я пойду с тобой.

— Правда?

— Правда.

— Ура! — она бросилась его обнимать, выражая свою радость и признательность. — Спасибо.

— Не за что, — засмеялся он, обнимая её в ответ. — Но скажи, что на этом всё.

— На этом всё, — торжественно объявила Белль.

— Фух! Радость-то какая!

Эти события не предвещали сюрпризов, не представляли из себя ничего особенного и были чем-то, что ему нужно было просто пережить и по возможности получить приятные впечатления. Но уже выставка, в которой участвовал Крис, доказала ему, насколько обманчивыми могут быть ожидания или их отсутствие.

Выставка проходила в Международном центре искусства фотографии в центре Манхэттена, где Крис прошёл несколько курсов и куда нередко ходил, когда у него было слишком много свободного времени. На ней было представлено свыше двухсот работ начинающих фотографов, и напоминала она некое соревнование. Три призовых места определяло жюри, а остальные награды должны были распределить по итогам голосования посетителей выставки. Проголосовать можно было через специальные, синхронизированные между собой устройства, закреплённые за каждой фотографией: нужно было ввести оригинальный код. Каждому посетителю давалось три таких кода. Разумеется, все участники стремились привлечь как можно больше друзей и родственников, которые могли за них проголосовать: у многих была выставлена одна-две работы, могущие получить приз зрительских симпатий, если все их союзники разом подарят им голоса. У Криса было выставлено пять работ, и он не просил родных голосовать за какую-то определенную, а просто пригласил их его поддержать. Выяснилось также, что его снимки, представленные на выставке, совсем не те, которые он показывал раньше, и совсем не то, что они ожидали увидеть в принципе. Две фотографии были вполне обычными: чёрно-белый образ причудливо изогнутых женских рук и заснеженный Центральный парк. Три остальных были посвящены теме наркотиков, что объясняло его расспросы и интерес, и успокоило бы Голда, если бы не один-единственный снимок. Крис сделал фотографию одного заброшенного здания, где буквально в минувшую среду нашли трёх подростков, умерших от передозировки. И это можно было бы принять за кропотливое отношение к работе, если бы не тот факт, что жуткая выразительная фотография Криса была явно старше той, что недавно мелькнула в новостях.

— Ты видишь то же, что и я? — тихо спросил Голд у жены.

— Да, — нахмурилась Белль. — И я даже не знаю, что сказать. Я в замешательстве. Я не знаю, как на это реагировать.

— Пока никак.

Она неуверенно с ним согласилась и отправилась на поиски самого юного фотографа, а он ещё задержался у фотографии, где его и настиг Адам.

Помимо родителей и парочки приятелей, Крис пригласил братьев и сестру. Альберт не смог присутствовать по понятным причинам, Коль составила им компанию, но сразу предупредила, что ненадолго, а о присутствии Адама они не знали, пока не наткнулись на него в выставочном зале. Голд опасался, что будет неловко, и его опасения подтвердились. В присутствии остальных сын вежливо разговаривал с ним, но он никак не мог рассчитывать на частную беседу.

— Интересный снимок, — отметил Адам. — Ты ведь знаешь, где это?

— Знаю.

— И не видишь проблемы?

— Не вижу.

— Крис не стал бы привлекать внимание без причины. Его больше волнуют вечные темы, а не это.

— Я верю Крису. Он не сделает ничего, о чём потом пожалеет, — убеждённо сказал на это Голд. — Я должен ему доверять.

— То есть шестнадцатилетнему пареньку ты доверять можешь, а мне нет?! — прошипел Адам. — То есть в его жизнь лезть ты не хочешь, а в мою пожалуйста?!

— Это справедливо, — не мог не признать Голд. — Но Крис не станет так глупо подставляться, как ты. У него нет и не было такой привычки. И если на то пошло, то ты ни чем не разумнее шестнадцатилетнего паренька.

— Как и ты. Ты тоже, — парировал Адам. — Ты думаешь, что всё правильно делаешь. Думаешь, что можешь управлять ситуацией, и самое смешное, что можешь управлять самим собой. Но ты не можешь. Ты просто делаешь, иногда безответственно и бездумно, сметая всё на своём пути. Ты опаснее, чем мы с Крисом когда-либо будем, и в первую очередь ты опасен для самого себя. Хочешь сказать, что я себя уничтожаю, но ты-то занимаешься тем же! Так какое право ты имеешь указывать мне на мою, якобы, неправоту?

— Ты думаешь, что тебе всё известно, но это не так. И я тебе это докажу. Любым доступным мне способом.

— Даже если окончательно утратишь моё доверие? Даже если потеряешь меня?

— Даже если так, — с горечью ответил Голд. — Даже если ты проклянёшь меня. Даже если мне придётся перечеркнуть всё и вернуться к себе прежнему. Даже если мне придётся умереть. Я всё приму.

Адам не отвечал долго, боролся со своими чувствами, скрипя зубами, и пытался сохранить невозмутимое выражение лица.

— В этом вся твоя проблема, — наконец выдавил он. — В этом вся наша проблема. Я рад был тебя видеть.

Он быстро зашагал прочь, и стало ясно, что они ещё очень долго не смогут нормально разговаривать. А Голда поймала Коль.

— Пап, я попрощаться хотела, — улыбнулась она. — Мне пора домой.

— Да, хорошо, — Голд ответил ей вымученной улыбкой. — Передавай привет Роланду и поцелуй за меня Дженни.

— Непременно! Жутко всё-таки…

— Жутко. Очень надеюсь, что его интерес не носит личный характер.

Он сам в это не верил.

— Крис точно не наркоман, — отмахнулась Коль. — И вряд ли связался с кем-то вроде тех умерших подростков. Мне кажется, что он просто где-то что-то услышал и впечатлился. Его легко впечатлить.

— Хочется в это верить. Хочется верить, что я ничего не упустил, — вздохнул Голд. — Вы все быстро выросли, а в Крисе я упрямо не хочу видеть очевидного.

— Боишься признать, что он тоже вырос?

— Да, но мне придётся это признать.

Позже вечером, когда Голд, Белль и Крис возвращались с выставки домой, они подняли эту тему в последний раз, и получили от автора объяснение, которое попыталась дать Коль. Крис выглядел спокойным, уставшим и даже счастливым. Ему не достался ни один из призов, но его отметили и похвалили те, чьими работами он сам восхищался. Поэтому в конце концов Голд успокоился и перестал об этом думать.

В пятницу в связи с предстоящим ужином Белль попросила Голда и Криса не задерживаться, а потому они выехали с работы ровно в шесть и уже через двадцать минут были на месте. Раньше их ушла только Ив, которая была в списке приглашенных. Ещё, помимо семьи Ив и гостей из Сторибрука, Белль позвала Коль и Роланда, чтобы те как-то разряжали обстановку, и они с Дженни уже с удобством устроились в гостиной, когда Голд и Крис вернулись домой.

— Группа поддержки уже прибыла, — в шутку отчиталась Коль.

— О, чудесно! — весело отметил Голд и взял на руки Дженни, бережно обнял и легко поцеловал. — Здравствуй, моя хорошая. Какая же ты прелесть! А можно, я лучше с ней посижу до конца вечера, а вы как-нибудь сами?

Коль рассмеялась, покачала головой и жестом попросила вернуть ей ребёнка, а Белль, тоже смеясь, ответила мягким «нет».

— Жаль, — улыбнулся он и вернул девочку её маме. — Но я должен был попытаться. Помочь с чем-нибудь?

— Уже не с чем, — ответила Белль. — Просто приготовься и надень улыбку поприятнее. Будь лапочкой.

Румпель притворился, что этого не слышал, но всё же был намерен исполнить её желание.

Первыми пришли Ив, Лэнгдон и Стелла, принесли с собой, согласно традиции, бутылку вина, и, ставя её к остальным, Голд подумал, что скоро у них соберётся целая коллекция, потому что по какой-то необъяснимой причине они так и не открыли ни одной такой бутылки. Стеллу опять развлекал Крис, подарил ей рисунок в обмен на тот, что она принесла ему, и потом учил её рисовать Раффа, растянувшегося посреди гостиной и с подозрением подглядывающего одним глазом за детективом Лоусоном. Так как Коль с Дженни и Ив почти сразу ушли в другую комнату, а Белль отлучилась позвонить, Роланд и Голд остались наедине с Лэнгдоном и совершенно не представляли, как начать разговор.