Пусть основное действие разворачивалось на первом этаже, но гостям доступны были все три, и на втором, как и на первом, предоставлялись развлечения и открытый бар.

Невзирая на то, что Голды приехали к самому началу, складывалось впечатление, что все это действо длится уже часов пять, как минимум, а они просто следующая партия гостей, которых должен пережевать последний праздник уходящего года и выплюнуть утром на холодную улицу.

— Уже жалеешь, что согласился? — с улыбкой спросила Белль, когда они оказались внутри. — Нам не обязательно присутствовать здесь до самого конца.

— Я это запомню, — улыбнулся ей Голд. — Давай возьмём чего-нибудь выпить и поищем твоих знакомых.

Она согласилась, они взяли в одном из баров по бокалу вина и нырнули в пёстрый поток вечерних платьев всевозможных цветов и фасонов. Женщин было больше, чем мужчин, да и те были не так заметны в своих более или менее однообразных костюмах и смокингах. Голд и сам был в самом обычном классическом смокинге, а Белль в строгом серо-голубом платье средней длины, что делало их весьма и весьма непримечательными, и было им только на руку.

Белль была знакома со многими, и их часто останавливали, чтобы с ней поздороваться, или кого-нибудь она с удовольствием останавливала сама. Имена всех, кому его представляли, Румпель даже не пытался запоминать, да и сильно сомневался, что позже они снова пересекутся. Впрочем, присутствовали здесь и его знакомые, от которых он старательно уворачивался и сделал исключение только для Джареда Корсака и его жены Элейн Сент-Джордж, редактора какого-то кулинарного журнала. Обменявшись с ними приветствиями и шутками, Голд и Белль ещё раз поздравили семью со скорым прибавлением, и они разошлись в разные стороны.

Переходя из одного огромного зала в другой, они остановились в вестибюле, потому что увидели, как по лестнице, облачённая в шикарное тёмно-синее платье, спускается хозяйка сегодняшнего вечера в сопровождении незнакомого им молодого мужчины, который что-то уточнял у неё и изо всех сил старался от неё не отстать. На середине лестницы Реджина остановилась, раздражённо посмотрела на своего сопровождающего, чётко ответила на все его вопросы и нетерпеливо сбежала вниз, направляясь в зал, из которого только что ушли Румпель и Белль.

— Реджина! — окликнула Белль.

Та недовольно обернулась, но когда увидела их, то расплылась в улыбке и поспешила к ним навстречу.

— А вот и вы! — легко рассмеялась Реджина. — Думала, что ты не сможешь его уговорить!

— Он был на удивление сговорчив, — не без удовольствия сказала Белль, целуя её в щеку. — Всё просто потрясающе!

— Похвали меня, когда все закончится! Здравствуй, Румпель.

— Здравствуй, Реджина, — улыбнулся Голд и обнялся с ней. — Замечательно выглядишь. А где же Чарльз?

— То там, то тут, — загадочно ответила Реджина. — Но сегодня, я надеюсь, нам удастся поболтать. А сейчас я решу пару вопросов и постараюсь никого не убить. До скорого!

Они отпустили Реджину и двинулись дальше, и вскоре наткнулись на Уильяма Брайанта с женой.

— О, здравствуйте! — воскликнул он. — Рад снова увидеться! Позвольте представить вам мою жену, Селину Брайант.

Они тепло поприветствовали Селину. Она была одной из тех женщин, которые сочетают в себе всё: и ум, и красоту, и обаяние. И её обаяние распространялось не только на мужчин, но и на женщин, и она всегда производила то впечатление, которое хотела произвести. Сейчас Селина не так хорошо себя контролировала и выглядела чересчур взволнованной, будто этот вечер для неё действительно много значил, и то и дело вглядывалась в толпу, что нисколько не мешало ей поддерживать беседу наравне со всеми. В заключение Белль вежливо спросила их про малыша Тоби, и Селина перестала оглядываться и на минуту оживилась, улыбка её стала более искренней, а потом, дав ответ, она снова ушла в свои мысли и совсем скоро извинилась, пробормотала что-то похожее на «двадцать минут», улыбнулась на прощание, и они с Уильямом ушли.

Голды же продолжили свою неспешную прогулку, которая внезапно обрела цель: теперь они искали Хелен. Не очень внимательно, но искренне, и пропустили. Хелен в итоге сама их окликнула и поманила к себе и Билли. Она стояла у бара, с бокалом шампанского в одной руке, а второй опиралась на чёрную деревянную трость с серебряной рукояткой. Одета она была в клетчатый костюм, какой обыкновенно носят жокеи, чёрные сапоги и цилиндр, что смотрелось вызывающе, но ей, безусловно, шло.

— Привет, Хелен! — ехидно улыбнулся Голд. — Лошадь осталась снаружи?

— Привет, Руперт! — снисходительно улыбнулась Хелен. — Ты такой милый, когда пытаешься острить!

Хелен и Белль обнялись и расцеловались, а Голд молча пожал руку Билли, осушил свой бокал и попросил виски.

— Никогда не видел столько журналистов без камер и диктофонов, — отметил Билли. — Но каждое слово всё равно может быть использовано против вас!

— Что верно, то верно! — усмехнулся Голд, чокнулся с Билли и выпил. — Что нам собираются сказать?

— Я сам не в курсе. Наверное, мы узнаем, зачем Чарли фабрики. И, наверное, прямо сейчас.

Все заинтересованные направились в другой зал, в котором был подиум с ёлкой, и они вчетвером, разумеется, присоединились. Там уже собралось не менее двух сотен человек. Под аплодисменты публики на подиум вбежал Чарльз Брайант, освещённый светом прожектора, из-за чего его было хорошо видно почти всем, даже невысокому Голду.

— Здравствуйте! — весело сказал Чарльз в микрофон. — Как меня слышно?!

— Отлично слышно, Чарли! — прокричал из толпы какой-то мужчина.

— Спасибо, Дэнни! — улыбнулся Чарли и продолжил: — Здравствуйте, дамы и господа! Я рад видеть всех вас в этот дивный вечер!

Дальше его речь была слишком пространной, и Голд почти не слушал, рассматривал публику, с удивлением натыкаясь на всё новые знакомые лица. Чарли тем временем позволил себе пару шуток про книгопечатников и продолжил свой несерьёзный импровизированный диалог всё с тем же Дэнни. Шутки были и правда очень удачными, все рассмеялись, и Голд улыбнулся, невзирая на то, что тут же их забыл. Поэтому тот единственный, кто не смеялся, особенно выделялся на фоне остальных. В десяти метрах от Голда с каменным лицом стоял Джонатан Брайант, пил виски и враждебно смотрел на старшего брата. Голд нахмурился и снова повернулся к Чарльзу, который между тем перестал веселить публику и заговорил чуть более серьёзно.

— Совсем забыл, почему я мешаю вам пить и развлекаться, — произнёс он. — Ах да! Будущее… Будущее, дамы и господа, начинается прямо сейчас, в эту самую минуту. Всё меняется. Меняется жизнь, меняются её условия и ритм. И потребности людей тоже меняются. Это всё очевидные вещи, которые мы часто упускаем из виду и которые только тогда кажутся нам очевидными, когда мы говорим о них. И я задумался, что был бы круглым дураком, если бы продолжил отрицать это и не попытался бы измениться сам, не попытался бы приспособиться к чему-то новому и не поддержал бы этот необходимый для цивилизованного общества процесс, не попытался бы сделать мир лучше ради тех, кто однажды нас сменит. Поэтому сейчас я хочу поделиться с вами проектом, который был разработан из подобных соображений, проектом, в котором вы все можете поучаствовать и который мы подробнее обсудим на открытой конференции уже шестого января, и хочу пригласить сюда ту, без которой его бы не было, чтобы она лично рассказала вам о его сути. Селина, прошу!

Селина Брайант уверенно поднялась на подиум и начала речь. Голд же снова обернулся, чтобы посмотреть на Джонатана, который начал пробираться к выходу сквозь толпу.

— Не подержишь? — попросил Голд Билли, передавая тому свой стакан.

— Конечно, — рассеянно согласился Билли. — А ты куда? Руперт?

Но Голд его уже не слушал, стремительно следуя сквозь толпу за Джонатаном. Что он хотел сказать ему? Пожалуй, он и сам не знал, но конфликт, возникший между братьями, стал для него яснее. Джонатан, отмывающий впечатляющие суммы со своих многочисленных фабрик, едва ли мог оценить почти альтруистический, существующий пока за счёт одного энтузиазма проект брата и остаться не у дел.