— Просто я провожу с ней меньше времени, чем ты, — защитился Роланд. — И говори потише: разбудишь.

— Нет, не разбужу, — не согласилась Коль. — Она не проснётся, даже если при ней начнут стучать в барабан.

Но всё равно все старались говорить тише, а Дженни сама по себе проснулась где-то через час и тут же потребовала, чтобы её немедленно покормили, и Коль подчинилась и ушла с ней наверх, предварительно попросив всех не обсуждать ничего важного в её отсутствие. Поэтому все просто обсуждали работу и скучали, обескураженные внезапной бессобытийностью жизни. Это, конечно, было не совсем правдой, но на фоне рождения Дженни незначительным было всё, и они с трудом искали свежую историю, способную оживить беседу дольше, чем на минуту.

Впрочем, у Голда и Белль была одна несколько раздражающая история длиной в неделю, но ею они делиться не собирались. Дело касалось Альберта, который изначально приехал только на выходные, а потом как-то задержался. Разумеется, они были не против и даже радовались такому повороту событий, пока это не стало слишком сложно. Альберта настигло глубокое уныние, и проявлялось оно в очень странной форме. Он ходил по квартире, слава богам, если в пижаме, перестал бриться, читал комиксы Криса и капризничал, как маленький, а когда его одергивали, ворчал и ругался, как восьмидесятилетний старик. Больше всего Голду не нравилась его новая манера материализоваться там, где его не ожидали видеть, и задавать совершенно бессмысленные вопросы. Иногда он даже забывал, что именно хотел спросить.

В четверг рано-рано утром Румпель и Белль попытались заняться любовью. Так как спешить было некуда, они долго лежали в постели, целовались и перешёптывались, и когда Румпель только-только позволил себе что-то большее, дверь в их спальню внезапно распахнулась, и на пороге возник Альберт. От неожиданности они оторвались друг от друга и сделали вид, что их только что бесцеремонно разбудили.

— Белые или синие? — спросил Альберт.

Этот вопрос был лишён смысла, потому что Голд старался запоминать всё, что сын говорил в последнее время, чтобы поддерживать этот странный непрекращающийся диалог.

— Что ты имеешь в виду? В смысле?

— Шарики, — моргнул Альберт и широко улыбнулся. — Извините, что помешал.

— Нет, не помешал, — соврала Белль. — Что ты!

— Тогда ладно, — он пожал плечами и закрыл за собой дверь.

— Шарики?! — озадаченно бросил Голд. — Что ещё за шарики?!

— Какая разница, — буркнула Белль, вылезла из постели и закрыла дверь, чтобы их больше не беспокоили. — Не отвлекаемся!

Они попытались продолжить начатое, но Альберт вновь попытался зайти в их комнату, а когда не смог, то как ни в чём не бывало попросил открыть дверь.

— Да что ещё?! — спросил Голд. — Что?!

— Забыл! — ответил Альберт. — Извините, но я забыл, пока стучал! Всё! Больше не повторится!

Раздались тихие шаги, будто бы он ушёл прочь, но это было не так.

— Плохо так говорить, но я, кажется, хочу, чтобы он съехал, — заявила Белль.

— Я всё слышал! — ответил на это Ал из-за двери. — Ничего! Может быть, тебе повезёт!

Могло показаться, что они слишком спокойно реагировали на его эксцентричные выходки и поведение в целом, но это спокойствие объяснялось тем, что на самом деле Альберт не выходил за рамки своего обычного безумия. Неожиданные вопросы и размышления были его личным способом решения дилемм, и раньше пару раз они уже такое наблюдали. И, конечно же, с Крисом он вполне нормально разговаривал и помогал тому с математикой, объяснял тему, а потом заставлял брата решать задачи.

— Неверно, — строго говорил Альберт, едва пробежавшись глазами по написанному, и возвращал листок Крису. — Ищи ошибку и переделывай.

— Но тут десять задач! — протестовал Крис. — В которой ошибка?

— Ищи!

Ал был суровым и бескомпромиссным учителем, но Кристофер не жаловался и смиренно шёл искать ошибку. Так продолжалось, пока профессор А. Голд не оставался доволен результатом, то есть часа три-четыре…

Про синие и белые шары Альберт вспомнил позже: это оказалось картинкой из комикса, который он пролистал ещё в понедельник ночью и почти машинально взял его в руки в четверг вечером.

— Точно! — обрадовался Ал. — Вот где я это видел!

— Поздравляю, — проворчал Голд, пряча лицо за газетой. — В следующий раз сразу спроси у Криса.

Испорченное утро он всё ещё Алу не простил.

— Эй! — обиделся Крис и высунул нос из-за учебника. — Вы думаете, что я всё помню?!

— А разве нет? — скептически спросил Альберт. — Лучше бы ты завёл себе девушку. Если конечно ты не…

— Я не гомик? Ну, спасибо, Ал! Боюсь тебя огорчить, но нет!

— Почему же огорчить? Обрадовать! Хотя тогда странно, что в своём возрасте ты не пытался даже поцеловать какую-нибудь девочку.

И тут настало время для ещё одной истории, которой не было места в гостиной мистера и миссис Гуд.

— Это не совсем так, — резко сказал Крис. — Быть может, это я как раз таки попытался сделать. И очень может быть, что успешно.

Он никогда не рассказал бы об этом, если бы Альберт не вынудил его защищаться. Ну или если бы Белль была дома в тот вечер и могла это услышать. Присутствие Голда его тоже смущало, но парень знал, что лишнего отец болтать не станет, и всё, что он расскажет брату, останется между ними троими.

— И ещё вполне возможно, что она захотела пойти дальше.

После этих слов Голд прекратил изображать, что читает газету, а Альберт закрыл комикс и с ехидной улыбкой уставился на брата.

— Ну и ну! Кто она?

— Я тебе не скажу, — ответил Крис. — К тому же ничего не было. Я постарался как бы случайно пролить на неё сок и создал неловкую ситуацию, которая не могла бы привести к тому, чему ты так вдруг обрадовался.

— Ужас! Зачем ты это сделал, Крис?

— Не знаю. Не хочу быть, как ты?

— Уел! — рассмеялся Альберт. — Хотя немного обидно! Знаешь, я ни о чём не жалею. Это было весело, и вряд ли мне будет так же весело в ближайшие несколько лет…

— Это ты про Лорен? — вклинился Голд. — Брось! Она и ребёнок вряд ли ограничат твоё веселье.

— Нет… — Альберт улыбнулся спокойно и грустно. — Лори как раз способна меня развеселить, а вот работа… Я согласился на участие в проекте Пратта. В понедельник окончательно подпишу контракт.

— То есть никакой Англии?

— Только в качестве туриста.

— Ты поэтому такой… Ты поэтому такой?

— Ну да… — Альберт смущённо пригладил волосы на затылке. — Это не работа, а интеллектуальное рабство.

— Зачем же ты согласился, если это тебя так угнетает? — нахмурился Голд. — Ведь ты хотел другого.

— Я сам не знаю, чего я хочу, — пожал плечами сын. — Да и не ты ли меня к этому подталкивал?

— Я не совсем к этому тебя подталкивал, — не согласился Голд. — Я просто видел, что Англия — порыв эмоциональный. Если ты не хочешь участвовать в проекте Пратта, то не соглашайся. В мире много других возможностей.

— И ещё больше их будет у меня, если я соглашусь, — сказал на это Альберт. — Тем более я больше не могу думать только о себе.

— Не подписывай ничего без своего адвоката.

— У меня нет адвоката.

— Разве? — улыбнулся Румпель. — Мне кажется, что один всё же есть. Если я внесу пару строк, создам пару лазеек, то это будет меньше походить на рабскую повинность, не так ли?

— Так, — согласился Альберт. — Я позвоню Пратту, уточню, и если можно так — ты нанят. Пойду побреюсь, а то жуть!

— Иди!

— А я пойду к себе, посмотрю, как там Мэгги, — тут же сказал Крис, сгребая со стола учебник и бумажки. — Что? Чего ты так смотришь?

Голд смотрел на него с насмешкой, по-своему истолковав его расторопность. Не дожидаясь ответа, Крис выскочил из гостиной раньше старшего брата, а тот помедлил у выхода и обернулся к отцу.

— Про сок — ложь.

— Абсолютная, — ухмыльнулся Голд. — Оставим его в покое.

— Оставим, — кивнул Альберт, а потом коварно улыбнулся: — Пока оставим.

В общем, Коль не обязательно было рассказывать о такой ерунде, но когда они уходили, она заверяла их, что хочет знать каждую мелочь.