— Я многое должен рассказать тебе… — начал Голд.

— Потом, — прошептала Белль. — Для этого ещё будет время.

Теперь, когда он снова дома, когда он снова с ней, время найдётся для всего.

========== Мыльные пузыри ==========

Генри Миллс не просто сообщил о приезде Голда и Роланда, а рассказал Белль, Коль и Крису обо всём, что случилось в Сторибруке, так что, собравшись вместе чуть позже тем вечером, они сразу перешли к обсуждению. Были некоторые подробности, которые Румпель предпочёл бы оставить при себе и которые при этом скрыть было невозможно. Например, историю с его глупым отравлением. Когда Крис задал прямой вопрос, он ответил не сразу, потупился, рассеянно гладя соскучившегося по нему Раффа, который водрузил свою голову ему на колени и, время от времени шумно выдыхая, смотрел ему в глаза. Потом, сделав приличный глоток из чашки с чаем, он поделился своей версией событий, достаточной, чтобы удовлетворить любопытство сына, но вполне щадящей для Белль и Коль, и так перенервничавших из-за всего произошедшего.

— Мне кажется, он не хотел на самом деле тебя убивать, — задумчиво протянул Крис, когда он закончил своё непродолжительное повествование.

Об убийстве, надо отметить, он не сказал ни слова.

— О, нет! — не согласился Голд. — Он хотел. Ведь только смерть могла уравнять нас. Ему нужен был новый союзник, и по многим причинам выбор пал на меня.

— Ты будто ему сочувствуешь.

— Я его понимаю.

— Вы меня насмерть перепугали, — Роланд попытался таким образом помочь и увести от темы. — Я потом боялся вас одного оставлять.

— Да уж, — кивнул Голд. — И пока все тут дружно не начали меня жалеть, предлагаю больше не говорить на эту тему. Правда! Всё хорошо.

Несколько раз, однако, эта тема ещё всплывала, пока естественным образом не исчерпала себя. В половине одиннадцатого все разошлись по своим комнатам, намеренно прервав беседу, которая могла бы ещё длиться и длиться. Но лично Румпеля она утомила, и он очень обрадовался, что Белль сразу же не попыталась возобновить её, когда они остались наедине.

Он принял настоящий горячий душ, надел чистую пижаму, побрился, привёл в порядок волосы и руки и снова почувствовал себя человеком.

— Так лучше? — спросил он у жены, возвращаясь в спальню.

— Лучше. Устал?

Белль тоже переоделась ко сну и уже забралась в постель.

— Смотря для чего, — улыбнулся Голд. — Может, тебе что-то нужно? Могу приготовить ещё чаю. Или сделать массаж. Если хочешь, могу даже тебе почитать вслух.

— Ничего не нужно. Я просто поинтересовалась, — ответила она и грустно улыбнулась ему в ответ. — Ты ведёшь себя так, будто просто вернулся с работы домой и отсутствовал всего день…

— А вот для этого я, пожалуй, устал.

— Молчу, — неохотно согласилась Белль и стукнула по его подушке. — Ложись спать.

Голд с удовольствием нырнул под одеяло, выключил свет и… снова встал, вспомнив кое-что важное.

— Вспомнил кое-что, — пояснил он, встретив озадаченный и недовольный взгляд Белль. — По-моему, не в чемодане оставил.

— Что оставил? Куда ты?

— В прихожую. Мигом вернусь.

— Румпель, а до утра… — она осеклась, сообразив, что он её не послушает. — Ох…

Румпель быстро прошёл через гостиную в коридор, порылся в карманах пальто и нашёл то, что искал: маленький пузырёк прямо под письмами для Ив. Повернув голову, он увидел почти голого Роланда Гуда, неловко застывшего на пути от ванной к бывшей комнате Альберта. Он тоже теперь выглядел приличнее и чище, не так жутко, как в Сторибруке.

— О! Похож на человека! — отметил Голд. — Правда, слегка раздетого человека.

— Извините. Я слишком поздно сообразил, что все мои вещи в машине. Надеялся ни на кого не наткнуться.

— Думаю, что в дальней гостевой остались какие-то вещи Адама. Что-нибудь да подойдёт, — вспомнил Голд. — Он не станет возражать, если ты что-то позаимствуешь, а потом постираешь и вернёшь. Даже если не постираешь. И не вернёшь.

— Ясно. Спасибо, — поблагодарил Роланд и уточнил, чтобы скрыть смущение: — Значит, там?

— Там. Спокойной ночи, Роланд.

— Спокойной ночи, мистер Голд.

Роланд тихо прокрался в указанном направлении, а Голд заглянул к Коль, которая прикидывалась спящей. То, что она притворялась, он знал наверняка, привык за столько лет, и она это тоже знала, а потому, чувствуя на себе его взгляд, улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, притворил дверь и вернулся к себе. Некоторые вещи не менялись никогда.

— Ну и что это? — спросила Белль, подозрительно глядя на пузырек в его руках.

— Зелье.

— Это я поняла. Но зачем оно?

— Оно для тебя, — с удовольствием сказал Румпель. — Я им очень горжусь. Это зелье способно безболезненно срастить кости и сделать их ещё прочнее, что означает отсутствие каких-либо последствий после перелома в виде боли в суставах и так далее. И это не вызовет никаких подозрений, потому что действует не моментально. Через неделю максимум мы вот от этого безобразия тебя освободим. А врача лучше сменить…

— Но мы же хотели жить, как обычные люди…

— Здесь можно сделать исключение.

— Это ещё почему?

— Потому что я думал, что ты захочешь быть рядом с Коль, — убедительно произнёс он. — И сразу взять внучку на руки, а не через три-шесть недель.

— А ты умеешь соблазнять, — с лёгкой досадой сказала Белль и сдалась. — Ладно, пусть будет исключение. Наливай.

— Вот и умница! — похвалил он, откупоривая пузырёк. — Думал, будет сложнее.

— Ах, так! Если бы я могла, то кинула бы в тебя подушкой!

— Кинешь через неделю, если вспомнишь.

— Не забуду, — пригрозила Белль и выпила зелье. — Так и знай…

Засыпая возле жены этой ночью, Румпельштильцхен ощущал покой, ему не свойственный, какой обычно наполняет жизнь человека, принимающего правильные решения. Раньше он бы высмеял себя за такие мысли, но сейчас ему не хотелось, или было попросту лень развлекаться самоиронией, или было слишком хорошо… Он думал, что проспит всю ночь, а потом и весь следующий день, но без всякого будильника открыл глаза ровно в семь часов утра. Белль ещё, как ни странно, спала, и он не стал её будить, полюбовался несколько минут, осторожно выбрался из постели и бесшумно пошёл в ванную, а потом на кухню, приготовить завтрак для всех или только для них двоих. Там выяснилось, что только для двоих.

Роланд, Коль и Крис тоже проснулись и собрались за столом. Крис уже переоделся в школьную форму и ел хлопья, перелистывая комикс, Роланд заканчивал с завтраком для Коль, которая в ленивой безмятежной позе развалилась на паре стульев и хмуро смотрела на варёное яйцо, аккуратно нарезанное и разложенное на блюдце прямо перед ней.

— Всем доброе утро, — поприветствовал их Голд, и они ему ответили тем же.

— Присоединитесь? — любезно предложил Роланд, кивая на блинчики, явно приготовленные с расчётом на диету Коль.

— А из чего они?

— Из гречневой муки, — ответила Коль. — Пока одна мама спит, её заменяет другая.

— О, я не твоя мама, — усмехнулся Роланд. — Я гораздо надоедливее и зануднее.

— Это правда, — согласилась она. — Думаю, я скоро буду с грустью вспоминать дни своего вынужденного одиночества…

— Ну, могу уехать…

— Нет, не надо! — тут же выпалила дочь. — Я пошутила!

Голд тихо засмеялся, двинулся к холодильнику, по пути чмокнув Коль в щёку и взъерошив волосы на голове Криса, и начал готовить сам. Роланд испёк последнюю партию блинчиков, нарезал яблоко и полностью освободил ему место. Когда он готовил завтрак в постель, то всегда делал это почти бездумно, ориентируясь на вкусы жены и собственную интуицию.

— М! И как ты провинился? — весело спросила Коль, ковыряя вилкой уже последний блинчик. — Или нет… Что-то неясное… Крис?

— Да, ты права! — отметил Крис. — Это не совсем «виноватый завтрак».

— Какой? — нахмурился Голд.

— Блин! — воскликнула Коль. — Я проспорила Альберту! Он и правда не специально!

— Что не специально? — тактично спросил ничего не понимающий Роланд. — Я что-то явно пропустил.