— Не слышал…

— Страшные вести с севера сюда ползут. Архимаг новый, везде своих псов колдовских понаставил. Говорят, он ищет молодых магов среди людей. Черноволосых! — глаза купца сделались круглыми от страха, такими, что Хоран сам невольно отшатнулся от него. — Где видано, чтобы среди нашего рода такие были?

— Чушь это! Я вот слышал, что народы разделяться! — встрял другой. — Гномы в свое подгорье уходят! Эльфы в леса! Это последняя ярмарка! Тут везде бродят соглядатаи в черных одеждах. Безликие такие. Не то призраки, не то люди…

— Нам то, до магов дела нет, а они тут воду мутят, — третий купец спрятал показавшийся край кольчуги под плащ. — Народы разделяться. Великий союз мастеров распадется. А в одиночку выжить тяжело…

— Мастера не могут разойтись, — теперь уже сам Хоран свел хмурые брови. — Союз мастеров с начала времен стоит! Кто чем славен, тот тем и торгует! Где нам брать железо, а гномам хлеб?

— Архимагу дела нет до этих бед. Подгорные народы что-то учуяли. Только и слышно от них о шепоте земли, — сказал южанин. — А началось все это, из-за какого-то черноволосого! Якобы маг великий… Так теперь по селениям рыщут. А нет среди нас таких! Нет!

— Не поминай к ночи, — ткнул его в бок рыжеволосый. — А то я много чего знаю от твоей бабки о проклятии Харморога. Не твой ли родственник, Хоран?

— Чего? — вспыхнул тот. — Легенды это. Сказки глупые. Был такой. Так сгинул давно. А черни нет среди людей, и никогда не было. Светлые все у нас.

— Верно, светлые… — отрешенно кивнул южанин.

— Ладно, пора и нам шатры ставить, — Хоран встал и сердце у него не хорошо защемило.

— Остерегайся безликих, — бросили ему в след.

До своей стоянки он шел без памяти. Ноги его едва ли слушались, и шестой десяток лет всем грузом упал на его плечи. Смутные предчувствия терзали его душу. Издали, он глянул на своих детей. Два силуэта, равных по росту, в сизой дымке, ловко орудовали длинными шестами и веревками, и ни о чем не подозревали. Хоран сжал громадные кулаки. Отцовские чувства застелили ему глаза и мысли. Нет, ни какая судьба не отберет у него детей! Плевать на пророчества далеких дней, плевать на проклятия! Он ждал двадцать лет и столько же их растил. Никто не поднимет на них руку! От тяжелых раздумий, его отвлек голос дочери.

— Что случилось, отец?

В задумчивости, он едва не столкнулся с ней. Да и сама Тира двигалась бесшумно, будто кошка. Ее лицо просто вынырнуло перед отцом, в миг, обрубив все его раздумья.

— О чем ты? — встрепенулся он.

— Ты встревожен, — тихо сказала она. — От нас с братом ты не скроешься. Говори, в чем дело?

— Ни в чем, дочка. Слухи и домыслы о чужаках. Ставьте шатры, — он спрятал взгляд, хоть и знал, что это бесполезно.

— Зачем ты о них беспокоишься, отец? Что они нам?

— Ничего. Пусть шастают себе на здоровье. Завтра в город войдем. На порт поглядите, только плащи не снимайте! — сказал он.

— Хорошо, отец, — Тира надвинула капюшон на самые глаза, скрыв половину лица.

— И… Замуж тебе пора. Вот что. Вернемся домой, решим этот вопрос, — чуть замявшись, добавил он и почувствовал, как воздух вмиг накалился.

— Отец! Нет мне по сердцу никого там! — Тира вспыхнула, хлестнув Хорана словами.

Тут же за ее плечом возник брат. Говорить он не любил, но и без слов все было ясно. В селении его боялись абсолютно все. Не дюжая сила и стать воина светились в нем даже сквозь плащ. Тяжелые мышцы взыграли на могучих руках, и Аргелор сложил их на широкой груди.

— Нет нам там пары, — его голос звучал басом, и хоть говорил он тихо, люди Хорана оставили свою работу и прислушались. — Ни мне, ни моей сестре, там никого не найти… Да и дела эти не про меня. Я хочу мир посмотреть.

— Не перечь слову вожака… — процедил отец сквозь зубы, видя косые взгляды со стороны.

— Прости нас, отец, — Аргелор тут же склонил голову, признавая его превосходство, и потянул сестру за рукав.

В их сторону люди еще долго шептались, а сказать в глаза не решались. За поздним ужином, Тира с братом сели отдельно от других. Хоран, казалось, не замечал этого, пока шепот людей не стал слишком громким.

— Довольно россказней! — гаркнул он, и народ притих. — Спать всем. Завтра выезжаем до рассвета.

Шатер вожака стоял особняком. В нем же ночевали и брат с сестрой. Лишь когда все люди легли спать, Тира твердой рукой сдернула плащ со своих плеч и подняла лицо к звездам. Теплый ветер игриво ласкал кожу, путаясь в длинных прядях светлых волос. Он нес чужие запахи и звуки ночи, шорох птичьих крыльев, призывный крик ночного зверя, Тира читала их и видела тех, будь те совсем рядом. Ее слух по остроте превосходил эльфийский, как и зоркость глаз, за что люди быстро окрестили ее ведьмой. Обидное слово она слышала часто, правда вида не подавала. Ей и брату вслед скрипели зубами. Злоба и зависть сочились из уст молодых девиц, когда они видели Тиру. Ни одна из них не была равна ей по стати. Парни кидали жадные взгляды, пока их не одергивали, но свататься не рисковали. По силе они уступали ей, не говоря уж об Аргелоре, да и лошади слушались ее, как завороженные. Казалось, Хорану только радоваться надо, а свои же люди душили его домыслами и злыми языками.

— Не место нам тут, братец, — шепнула Тира, когда тот вышел к ней из шатра.

Плаща на нем не было. Открытая грудь играла плитами мышц. Аргелор упрямо отказывался носить рубаху и колору, лишь широкие штаны и кожаный пояс. Даже зимой, в мороз, одежда стесняла его. Лицо брата обрамляли две тяжелые косы, которые спускались ниже плеч. Их соломенный цвет совсем не вязался с его смуглой кожей и зелеными глазами.

Тира ощутила его горячее дыхание рядом с собой.

— Не место, — согласился он. — Отца жаль… Он стар, и мать уже не молода, а народ нас не чтит. Не могу я занять место вожака.

— Чужие мы, — Тира вздохнула, и непонятная грусть навалилась на нее. — Раданар тесен для нас. Будто он и не дом родной.

— У меня тоже чувство, — его рука коснулась волос сестры, скользнула по плечу и мягко обняла ее.

— Ты помнишь, как в детстве, мы смотрели на небо? Вот где простор… Над облаками, — голос сестры слился с потоками ветра, и что-то сжалось внутри Аргелора.

— Простор. Коснуться бы его, — сказал он.

— Наверное, это подвластно магам… Отец рассказывал о них, — вспомнила она. — Думаю, в городе мы увидим их.

— Если и увидим… Кто знает, что они не отнесутся к нам так же? — вопрос брата замер в воздухе.

Зашуршала ткань и наружу, из шатра, выглянул отец.

— Спать! Живо! — оборвал он их.

Хоть слова и были строги, взгляд выдавал совсем иное. Он светился любовью, но Хоран не давал волю своим чувствам. Тира и Аргелор послушно скрылись вслед за ним в теплом шатре.

Ночь изменилась. Иллигеас ощущал это всем телом и духом. Тонкие изменения, навеянные искусной рукой, были не заметны для обычных людей, но маг чуял их очень хорошо. Мягкое крыло темноты с запада, все так же накрывало землю, только в его оперении появились стальные перья. Их твердость резанула открытое сознание чужака, и Иллигеас поспешно закрыл свои мысли. В просторных покоях ему вдруг стало тесно. Сердце колотилось, как у мальчишки-первокурсника, а не опытного мага, ноздри дрожали, втягивая ночной прохладный воздух. Все же он заставил свое волнение уняться и отошел вглубь комнаты. Прозрачные занавеси сомкнулись за ним и тут же разошлись вновь. Холодок, слишком скользкий для ветра, прошелся по щеке Иллигеаса, и тот замер, не дойдя до витого кресла, в которое был небрежно брошен дорожный плащ. Лицо мага затвердело. Поворачиваться он не стал, лишь слегка наклонил голову для лучшего слуха.

Прогулки по воздуху не давались легко, но Эллардис иные пути не признавала. Узкая босая ножка бесшумно опустилась на холодную мраморную мозаику, следом зашуршали шелковые ночные одежды. Их дымчатую ткань богато украшала вышивка бриллиантовой нитью, отчего та вся светилась и сверкала. Темные локоны, даже сейчас уложенные в затейливый цветок дополняли одеяния.