Посмотрев по сторонам, он понял, что остальные ушли, как только началось наказание. Некоторые наказания должны осуществляться при свидетелях, некоторые - должны быть личными. Домы знали, что он запланировал. Они помогли подтолкнуть МакКензи бросить ему вызов, чтобы он, в свою очередь, смог дать ей то, чего она хотела, но не могла признать. От ощущения ее в своих руках и того спокойствия на ее лице, когда она попросила прощения, он понял, что порка стала тем, что ей было нужно. Его следующей задачей будет выяснить, почему. Но сначала ему нужно подержать ее у себя на коленях, она в этом нуждается. Эротическая боль, сознательно приносящая вред женщине, в итоге, может принести боль и тому, кто ее причиняет. По своей природе, Дом должен защищать беспомощных, однако иногда путь к исцелению проходит через страдание.

Притянув ее ближе, Фонтейн был рад тому, как она доверчиво прижалась к нему, словно сонный котенок. Кроме того, Алекс знал, что каких-то несколько минут назад, он говорил правду. Он действительно о ней заботился.

* * * * *

Некоторое время спустя, Александр поставил МакКензи на ноги и взял два больших одеяла, одно из которых, обернул вокруг нее.

- Пора подышать свежим воздухом.

Она посмотрела в сторону одежды, все еще лежащей на полу, и он покачал головой, забавляясь ее возмущенным видом. Его кошечка быстро пришла в себя.

Ветер с залива покрыл морскими капельками его лицо, пока он вел ее вниз по пляжу к месту, где коряги, выброшенные на берег волнами, с трех сторон создавали иллюзию уединения, а песок прятал все остальное. Хотя на сегодня ограничений с нее достаточно. Разложив одеяло, он сел, используя гладкое бревно в качестве спинки. Улыбнувшись ее настороженному выражению, мужчина потянул Мак вниз, располагая ее между своими ногами. Девушка приглушенно застонала, когда ее воспаленная попка соприкоснулась с грубым сукном покрывала, затем расслабилась, прислоняясь спиной к его груди, в то время, как его руки обняли ее за талию.

Сегодня был редкий вечер без дождя, а пляж был одним из немногих излюбленных мест Алекса. Волны, мягко омывающие берег, освещались грузовыми судами и паромами, пересекающими залив с королевским дстоинством. Воздушные, рваные облака дрейфовали перед убывающей луной, отбрасывая тени, неспешно скользящие по белому песку. Постепенно напряжение покидало тело его маленькой сабы.

- Как-то ночью, я плавала по озеру на каноэ, - сказала она, и ее голос замер, - это место похоже на то, но кажется более... оживленным.

- Да.

Он поцеловал ее в щеку.

- Мне нужно будет отвезти тебя к океану. Наш залив мягок и ласков, Тихий океан куда капризнее.

Неторопливым движением он скользнул рукой под одеяло, накрывая ладонью ее теплую грудь. Фонтейн мог не только услышать, но и почувствовать ее резкий вздох. Его руки сжались на ее талии - тихое предупреждение о том, кому принадлежало тело, которое он держал в своих объятиях. Алекс почувствовал пробежавшую по ней дрожь и то, как напряглись ее мышцы. Дискомфорт от прикосновения мужчины, даже если касался ее исключительно он, практически не уменьшился. Сейчас у него не было сексуальных намерений, но, чтобы получить так нужные ему ответы, необходимо к ней прикасаться. Убеждения большинства людей и их реакция на порку возникают в детстве. Он начнет оттуда.

- Всю свою жизнь, я провел неподалеку от залива Пьюджет, - с легкостью высказался он, - а где выросла ты, МакКензи?

- Айова. Ты же знаешь, - произнесла девушка.

Немногословный ответ. Что-то не заметно, чтобы ей хотелось это обсуждать.

- Ах да, верно. Ты росла в том городе, из которого приехала? Оук Холлоу?

Если бы его рука не покоилась на ее груди, он бы не почувствовал этот рывок, с которым она так быстро справилась.

- Верно.

Мак попыталась сесть, но он притянул ее обратно.

- Твои родители все еще живут там?

- Они умерли, когда мне было четыре.

Алекс чувствовал себя Батлером, преследующим в траве неуловимую мышь.

- Кто же тогда тебя воспитывал?

- Я попала в приемную семью.

Она напряглась в его хватке. Воспитание в приемной семье может таить в себе ключ к разгадке.

- Как тебя наказывали в приемной семье, кошечка?

- Проклятье, это не... Я не собираюсь говорить о... Не твое дело.

Девочка измотана и немного потеряна, к тому же мысль о наказании все еще не оставляет ее равнодушной. Он принимал это в расчет.

- Ответь мне.

- У нас были… «перерывы».

Ну, звучало это безобидно, за исключением напряжения, которое так яростно вибрировало в ее теле, что у Алекса даже заныли руки. Что могло пойти не так за время этих…перерывов? Длительность или местоположение?

- Отправьте ее туда, где не придется на нее смотреть, - сказала она.

- Где и как именно тебя наказывали?

Все ее тело напряглось, словно от удара. Вот он - правильный вопрос.

- МакКензи?

- В чулане. Она запирала нас в чулане, - ответила Мак тонким высоким голосом.

- Так кого же шлепали?

Мак чувствовала тело Алекса, окружающее ее со всех сторон, и его руку, лежащую на ее груди. Все это казалось нереальным, как будто настоящая Мак исчезла, и он держал в руках куклу, а не человека.

- Шлепали ее дочь. Арлин любила свою дочь.

- Блять, - выдохнул Алекс.

Его слова поразили ее, как и его поцелуй на щеке. Уткнувшись своим колючим подбородком ей в шею, он произнес:

- Знаешь, кошечка, я мог бы сказать, что эта старая сука должна быть расстреляна за жестокое обращение с детьми, находящимися на ее попечении, и что именно из-за нее ты всегда теряешься, когда дело доходит до наказаний, но мои слова ничего не изменят. Только ты сама можешь это сделать, однако твое подсознание сопротивляется любым изменениям.

Теряется? Скорее, полностью и бесповоротно все портит. Между ее детством и тем временем, когда она работала проституткой, ее внутренняя карта мира больше походила на мозаику, кусочки которой были рассыпаны на полу. Не такое уж большое откровение, кстати. Но то, как сжался ее желудок, когда его рука начала гладить ее грудь, лишь подчеркнул факт ее сломленности.

- Кто-нибудь прикасался к тебе интимно, когда ты была маленькой? спросил Алекс.

Его другая ладонь скользнула в зазор между краями одеяла. Она попыталась запахнуться и схватила Алекса за руку. Теплые пальцы сжались на ее холодных.

- МакКензи?

- Нет.

Ее голос прозвучал слегка с придыханием.

- Никто.

- Не хочешь мне рассказать, что произошло двенадцать лет назад?

- Нет.

Девушка снова попыталась вырваться, но ее усилия были так же бесполезны, как и у бабочки, пытающейся улететь от голодной птицы.

- Хорошо.

Фонтейн не казался рассерженным, но она знала, что именно таким он сейчас и был. Александр не сдастся. Должно быть, стойкость, была его вторым именем. И вместо того, чтобы продолжить разговор, он просто продолжал ласкать ее грудь. Его пальцы кружили вокруг ее соска, и она фактически могла чувствовать, как твердеют ореолы в ответ на его знающее прикосновение. Мужчина переместился ко второй груди, и ей показалось, что через нее прошел электрический ток, так как, вскоре, обе груди заболели.

- Алекс, я хочу уйти. Я устала.

Фонтейн достаточно сильно ущипнул ее за сосок, отчего девушка дернулась, и все разрастающееся тепло перекинулось прямо на ее клитор. Ее киска была словно в огне.

- Не лги мне, зверушка. Обычно, я предпочитаю отказ от лжи, и сейчас не готов мириться с очередной блажью. У меня был долгий вечер, поэтому я намерен, немного поиграть со своей сабой.

Поиграть? Холод охватил ее позвоночник, гася разгоревшийся в ней огонь, как если бы на нее опрокинули воду со льдом.

- Да, поиграть с тобой, - сказал он, пугая ее.