– Азкабан, – ни на миг не задумавшись, выпалил Петтигрю, все же опасаясь, что Барти ведет какую-то непонятную ему игру, требуя ввести в курс всех дел заместителя. – Я до ужаса боюсь Азкабана. Мать с детства меня им пугала, – признался он, покраснев.

– В таком случае ты обязательно отправишься на разведку со мной – посмотрим, сумеешь ли ты справиться со своими детскими страхами, – насмешливо заключил Барти. – Пожалуй, завтра этим и займемся. Вдруг наши артефакторы что-то упустили… У них должно быть время на исправление своих ошибок до того, как нам придется возвратить прототип амулета Альбусу. И не забудь насчет заместителя для тебя, – напомнил Барти, показывая, что беседа закончена и Питер может отправляться по своим делам.

Испытания артефактов, созданных по полученному от Дамблдора образцу, прошли удачно, хотя некоторые мелкие недочеты и были выявлены. Но специалисты клятвенно заверили, что на их устранение и зачаровывание новой партии амулетов им понадобится всего несколько дней. Кроме этого Барти почти случайно обнаружил, что на него теперь дементоры практически не имеют влияния – видимо, сказалась его змеиная полутрансформация. Это не могло его не радовать – таким образом появилась возможность в очередной раз продемонстрировать подчиненным собственную неординарность и своего рода избранность.

Несмотря на обещания, пробные амулеты были готовы лишь к десятому апреля, к тому же они нуждались в повторной проверке перед тем, как начать зачаровывать всю партию. Барти не стал рисковать и отдал Дамблдору артефакт, лишь предварительно убедившись, что на этот раз у его мастеров все вышло как нужно. Так что с возвратом получилась небольшая заминка.

***

Грюм не скрывал своего возмущения, когда Дамблдор в срок не вернул ему артефакт строгой отчетности. Аластор, конечно же, слегка приврал – комиссию по проверке он ожидал ближе к концу месяца, но такая непунктуальность дала ему повод в очередной раз убедиться – с ним уже не особо церемонились и явно собирались списать со счетов. Учитывая неплохо развитую врожденную интуицию, Грюм догадывался, что Альбус не позволит ему безнаказанно отдалиться от дел Ордена Феникса, которые, по сути, всегда являлись интересами самого Дамблдора. Спасти могло только одно – удариться в бега, уехать из страны и забиться в какую-нибудь нору подальше от поселений волшебников. Не то чтобы у Альбуса по всему миру были свои люди, но ведь известно, что магический поиск несколько затруднен на территориях, где жили исключительно лишь магглы. Однако для выполнения этого плана имелось очень существенное препятствие – Блэк. Сириус ни за что не отпустит Аластора, хотя бы и из мстительности, в наказание за то, что тот убил Лили Поттер и обманом заставил заключить партнерский союз, уже не говоря о том, что Грюм одним своим заявлением в суде мог оправдать Сириуса в обмен на собственное заточение в Азкабане. Подобные мысли целый день кружили в сознании Грюма, все сильнее загоняя его в состояние безысходности. Вечером его хмурый вид сразу же привлек внимание Сириуса.

– Что-то стряслось? – злорадно хмыкнув, поинтересовался тот, предполагая, что у Аластора какие-то неприятности на работе.

– Не важно, – попытался отмахнуться Грюм, хотя и понимал, что вряд ли Сириус отстанет от него, раз уж начал выпытывать.

– Если я спрашиваю – ты отвечаешь по существу, – почти миролюбиво напомнил Сириус. – Так что случилось?

– Альбус не возвратил в срок артефакт, который брал на время, – со вздохом ответил Грюм, снимая повязку с неудачным искусственным глазом и возвращая себе настоящий вид.

– И не надоело тебе голову всем морочить со своей внешностью? – вопрос был исключительно риторическим, Сириус задавал его не реже раза в неделю. – Так что у тебя брал Альбус? И вообще – откуда у тебя артефакты, необходимые Дамблдору?

– Амулет от дементоров. В отделе всегда есть парочка таких – вдруг придется срочно кого-нибудь отправлять в Азкабан или доставлять узника оттуда на допрос, – Аластор уже свыкся с тем, что ему из-за особенностей партнерских уз приходилось делиться с супругом многими служебными секретами.

– И зачем он Альбусу? – Сириусу показался подозрительным интерес Дамблдора к подобному артефакту.

– Я не спрашивал. Ты же знаешь, в каких я сейчас отношениях с ним! Стоит мне взбрыкнуть лишний раз и отказать ему в помощи, как можно будет готовиться к похоронам, – огрызнулся Грюм и даже сам поразился своей откровенности. Он впервые озвучил личные опасения, хотя собственным мнением о чем бы то ни было он не обязан был делиться с Сириусом – этого магия уз от него не требовала.

– Мне еще раз напомнить, что я просил предупреждать обо всем, что связано с Альбусом? Неужели тебе так нравится, когда я приказываю? – Сириус заметил эмоциональную нестабильность супруга и не стал развивать тему «неблагодарного» Дамблдора, жестоко расправлявшегося с неугодными ему соратниками. Как это было с Пруэттами и Поттерами, а возможно, и с другими магами. Поэтому он перешел к более продуктивному диалогу.

– Ты хоть представляешь, что творится в Аврорате из-за этих Упивающихся? – взвился Аластор на замечание. – Да еще и похищение студентки… Нас заставляют землю носом рыть в поисках ее обидчиков, при этом сохраняя строгую конфиденциальность расследования! Я просто забыл сообщить тебе о Мордредовом Альбусе и его просьбе!

– Не ори, а расскажи все по существу, – рыкнул Сириус, понимая, что не стоит потакать истерикам Грюма – сам набился в друзья в Дамблдору, никто его не неволил, так что пусть теперь сам и расхлебывает последствия.

Через несколько минут Сириус выпытал все подробности истории с заимствованным на время артефактом и пришел к выводу, что об этом следует срочно поговорить с Малфоем. Действия Дамблдора всегда преследовали какую-то конкретную цель, а уж в обстановке почти полной потери контроля над ситуацией Альбус был способен на весьма неприятные сюрпризы. В свое время, отчаявшись сломить сопротивление ортодоксов, он пошел на уничтожение их лидера. Что он задумал на этот раз – очень сложно судить, потому что своими планами Дамблдор не делился ни с кем.

***

Информация, полученная от Блэка, оказалась весьма кстати. Буквально накануне шпион принес из стана лже-Волдеморта сведения о том, что артефакторы из их организации начали в срочном порядке зачаровывать амулеты, способные защитить боевиков от воздействия дементоров. Риддлу даже не пришлось озвучивать собственные догадки. Малфой, Тикнесс и еще некоторые ортодоксы, входившие в группу руководства, все поняли и без подсказки: Упивающиеся готовились к нападению на Азкабан – только там у них могла возникнуть необходимость в подобной защите. Разведчик также утверждал, что у них имелся стандартный министерский образец, который помог разобраться в необходимых чарах для изготовления действующих копий. Оставался незакрытым вопрос о том, кто достал для Упивающихся Смертью артефакт, созданный специально для работников Азкабана, и почему о самом факте пропажи ничего не известно в ответственных за учет службах?

После сообщения Сириуса пазл сложился идеально – стало предельно понятно, где люди лже-Волдеморта взяли строго засекреченный амулет для работы. Больше не требовалось искать шпиона Упивающихся среди работников Министерства. Несколько расстраивало то, что нельзя было открыто предъявить Дамблдору обвинение в его сношениях с террористами. Даже признав, что незаконно брал артефакт у Грюма, тот наверняка заявил бы, что ему это понадобилось для каких-нибудь личных исследований. Все-таки Дамблдор, кроме того, что руководил Хогвартсом, оставался еще и ученым. И то, что его новых трудов уже пару лет никто не видел, еще не говорило, что он не работал над чем-то исключительно интересным и, несомненно, полезным для общества. К тому же не хотелось раньше времени отправлять Грюма в Азкабан – прежде всего, он еще иногда был полезен в качестве невольного информатора. При правильной постановке вопросов в суде, он, конечно же, мог стать незаменимым свидетелем по делу об убийстве четы Поттеров. Однако и Грюм, и Дамблдор защищены действующим законом от применения к ним Веритасерума, так что его слова окажутся против слов Дамблдора, а тот уже намекнул, что запасся свидетельствами своей невиновности. Поэтому следовало дождаться, когда в Визенгамоте свои обвинения сможет предъявить Риддл. Вот тогда и свидетельства Грюма обретут более значительный вес.