Ауэрбах, обрусевший немец, отлично понимал всю серьезность кризиса в экономике России после реформы 1861 года – отмены крепостного права. Этот промышленный кризис, как никогда, требует полной отдачи сил и знаний от настоящих специалистов. Его девиз был: «Честно исполнять свой долг перед своим народом, перед своим Отечеством». Этим он жил, по этому девизу работал. Он убеждал всех:

– Скоро весь Донбасс начнет укладывать рельсы и шпалы новых дорог. Я уже вижу новый Манчестер с портами в Азовском море. Народ необходимо уважать, относиться к нему, как к равному. Если ты работодатель, то обеспечь быт рабочего соответственно. А у нас что? Вот я, например, своих шахтеров кормлю по возможности хорошо, фунт мяса в день, а к обеду – рюмка водки, и у меня – производительность и подъем, хорошая дисциплина. А соседние дельцы держат своих рабочих на кондере из пшена, так там и бега. А наказывают шахтеров. А за что, я вас спрашиваю? Разве они виноваты в своем скотском содержании? Нет! И вот за это правое дело меня же эти дельцы обзывают «революционером».

Так беседовали двое молодых людей в поезде, разделяя и поддерживая взгляды друг друга. Оба – только начинающие жить и только предполагающие свое будущее. Но оба готовы без остатка отдать свои жизни для служения Отечеству.

Семен снимал квартиру в центре города, в отличном респектабельном доме. Квартира была невелика, но достаточная для молодого холостого человека. Прислуги было немного: два слуги, экономка да выездной лакей, он же кучер. Хозяйство было небольшое, и этого штата Семену вполне хватало. По приезде домой он застал все в полном порядке. Семен любил, чтобы установленный им порядок не нарушался, дискомфорта не переносил.

Заложив коляску, отправился в присутствие доложить о своем прибытии начальству, поздороваться с друзьями, сослуживцами. Друзья его любили за здоровый образ жизни, за доброту и отзывчивость. Начальство уважало за преданность делу, за знания и трезвость ума.

Первым, кого встретил Семен, был Сергей Иванович Юшков, с которым он был очень дружен. Тот был секретарем у самого Осипа Кузьмича Веригина – действительного статского советника, его превосходительства заведующего департаментом.

– О, Семен! Здравствуй! С приездом, дорогой! Как родители? Как отдохнул? Осип Кузьмич спрашивал о тебе. Доложить?

– Не надо, Сережа, я сам. Какая тут обстановка, новости?

– Да как сказать? Новостей много, сплошь новости. Да ты, наверное, слыхал: опять было покушение на государя, убит начальник отдела жандармерии господин Желватов. Сплошные теракты. Да еще ходят слухи, что в Петербурге появилась некая черная сила. То ли колдун, то ли предсказатель. Говорят, судьбу предсказывает и недуги лечит. Врут, конечно.

– Ладно, вечером встретимся, поговорим, будут Малышев, Калеван, Берг – приходи. До вечера.

Семен прошел в приемную. Ему же показалось, что он отсутствовал вечность, а здесь ничего не изменилось. Все были заняты своими делами. И этот ритм не нарушался никогда и ничем. Просто за это время изменился сам Семен: он стал взрослее, поумнел, многое пережил. И на окружающих стал смотреть по-новому.

– A-а, Семен Петрович! Проходите, проходите. Присаживайтесь, голубчик. Это хорошо, что вы прибыли. Как дома, как там Петр Семенович? Все такой же молодец, все так же воюет со всеми за правду-матку? Замечательный человек ваш батюшка, ведь мы с ним, почитай, лет двадцать вместе служили. Не захотел больше, скрылся на задворках России-матушки, затих. А ведь грозный был, шумный. Как его теперь здоровье, рассказывай!

Семен рассказал о родителях, об имении, что мог – вкратце о себе. Выразил готовность приступить к делам и, распрощавшись, уехал.

Утром, проснувшись, он никак не мог вспомнить, почему он не в своей спальне. Кажется, вчера был впервые по-настоящему сильно пьян, и эти бесконечные тосты друзей, рассказы… Ему стало стыдно. Он лежал на диване в своем кабинете, позолота книг отражала сияние тусклого петербургского рассвета. С улицы слышались посвисты санных полозьев, скребущих по голым булыжникам. В потемках слабо высвечивались лаковые бока клавикордов. Нащупав возле себя колокольчик, Семен позвонил. Лакей внес в кабинет кофе со свежими булочками и папиросы «Пажеские». Курил он мало. Затем, накинув халат, перебрал лежащую на подносе почту, небрежно отбрасывая приглашения на балы. Его это сейчас не занимало: слишком свежа еще была рана от расставания с Ольгой Николаевной.

– Ну, хорошо, друг мой, одеваться. Давай мундир, быстро.

Вздымая копытами комья рыхлого снега, рысак понес его на площадь к зданию департамента, где ветер с Невы трепал штандарты. Резко повернул коляску, послышался скрежет по булыжнику.

– Осторожно, черт, – выругался Семен, – вывалишь меня в сугроб. Хорош я буду в мундире, расшитом золотой канителью, в треуголке, со шпагою на боку – и в сугробе. Смешно!

Придерживая рукой шпагу, Семен торопливо поднялся на второй этаж: там был отдел, где он работал.

В приемной сидели люди, ожидая приема. Осип Кузьмич приходил на службу рано, к делам он относился серьезно и того же требовал от подчиненных.

Яркое оперение камер-юнкерского мундира вызывало почтительное поклонение. Семен вежливо раскланялся с посетителями, взял папки с документами и прошел к себе в кабинет, на дверях которого ослепительно ярко сияла золоченая чеканная бирка «Каменев С.П.». Его кабинет был небольшой, окнами выходил на Неву, на площадь. Половину кабинета занимал огромный стол, заваленный аккуратно разложенными папками с делами. У стены стоял кожаный диван и несколько стульев. Вот и вся обстановка.

В конце 1880-х годов Россия переживала серьезные трудности в хозяйственном развитии, в экономике, чему способствовала грабительская реформа 1861 года – отмена крепостного права. В деревнях повсеместно наблюдался голод, вымирали целые деревни. В поисках куска хлеба крестьянин подался в город – и образовался огромный прирост дешевой рабочей силы. Одних гнала сюда нужда, других соблазняла мысль о легкой наживе, третьих влекла мечта о почестях, власти. Но были и те, которые служили делу ради высших интересов. В среде интеллигенции стали появляться кружки и организации, например, Северный союз русских рабочих, в который входило более 200 членов. Появилось учение Карла Маркса и его сподвижники среди русской интеллигенции, такие, как Г.А. Лопатин – активный и непримиримый борец с самодержавием, феноменальный революционер. Возникает «движение в народ». Появились кружки Грибоедова, Лермонтова, «Земля и воля». Вышел в свет роман Н. Чернышевского «Что делать?», где он открыто призывает интеллигенцию на защиту простого народа. Появилось учение П.А. Столыпина, и многие из аристократической молодежи увлеклись его идеями. Сам Столыпин – густая с проседью борода, жгучие цыганские глаза и зажигательные речи перед молодежью в защиту крестьянства – производил на передовую молодежь того времени сильное впечатление.

– Мне говорят: «великие события, великие события», – возмущался он в своих выступлениях, – а я говорю: нет, не нужны никакие великие события! Хлеб – вот сущность русской нации! Дайте ей хлеба! Горы хлеба! И Россия вот таким толстенным караваем сядет на всю Европу! А что для этого нужно? Крепкое фермерское хозяйство – и только. Здоровый, богатый мужик! А чтоб он стал таким, надо ему помочь.

Столыпин – прогрессивный помещик, предводитель дворянства, губернатор, бесстрашный, с сильным чувством долга, способный отрешиться от рутины и искать выход на новых путях.

Каменев с головой окунулся в дела. К этому времени он имел уже чин надворного советника. Это было время поисков и смятения духа русской интеллигенции. Она выискивала новые формы самовыражения. И Семен как любознательный, с передовыми взглядами молодой человек не мог ограничить свою жизнь только работой. Его влекла и экономика, и политика. Он ходил на лекции, выступления, митинги. Однажды в яхт-клубе Семен Петрович познакомился с П.А. Столыпиным и был очарован и поражен зажигательной речью этого необыкновенного человека – особенно его высказываниями по поводу крестьянства, с которыми Семен был абсолютно согласен.