Спустя время я заговорил о лесной старухе, жена меня удивленно слушала и просила все заново пересказать. Тем летом мы еще несколько раз ездили в лес и пытались найти в дебрях заветное грибное место, да так и не нашли. Не обнаружили мы его и по сей день, через много лет, и уже перестали искать, только рассказываем друзьям и знакомым о случившемся с нами приключении.

Я не ведаю, что мне встретилась за старуха, но всякий раз решительно заявляю, что это была колдунья. Они, безусловно, есть, во всяком случае, мне так хочется, только, наверное, больше добрых колдуний, чем злых, потому что, если бы больше водилось злых, то как бы я встретился с доброй: вероятность встречи с колдуньей очень мала. А может, я этой бабушке приглянулся, когда поздоровался с ней, а может, она была в хорошем настроении, а может, повлияло что-то еще. Не знаю.

1990 г.

Парень, о котором пойдет речь, приехал в Россию из Египта, из Порт-Саида. Это было давно, в восьмидесятые годы. Его отец руководил в Египте каким-то профсоюзом, и Халиль по путевке профсоюза учился в Москве, в Государственном университете. Они там с нашим сыном Александром познакомились и однажды летом махнули в Суздаль, а потом в гости во Владимир. По-русски Халиль изъяснялся правильно, но интересно смягчал букву «л». Он вежливо попросил нас с женой называть его мистером:

– Пожалюйста, если можно… Я так привык. Ваш сын Саша никогда этого не деляет, он неисправимо фамильярный…

И мы охотно согласились. Мистер, так мистер, от нас не убудет, тем более, что по большому счету Халиль оказался славным юношей, общительным и веселым. Сын похвастал его особым даром, и арабский гость явил нам свое умение: скинул модельный ботинок, стянул эластичный носок и запросто взял ногой карандаш с моего письменного стола и расписался им на листе бумаги. А потом он вместе с нами захлебнулся от смеха и прозвенел тонким голосом, как колокольчик. Смеялся парень открыто, картинно, запрокидывая голову, показывая все свои белые ровные зубы, я никогда прежде таких замечательных здоровых зубов не видел. А лицо у него, как положено арабскому лицу, было смуглое, шоколадное, губы красные, глаза карие, с поволокой, а на голове шапка черных волос, густых, курчавых, блестящих, похожих на дорогой каракуль…

Хозяйка позвала обедать. Мы расположились в нашей довольно просторной кухне. На первое были щи со свининой, очень вкусные щи, но Халиль не стал их есть, только густо наперчил, попробовал, принюхался и отодвинул тарелку. Он вздохнул, нахмурил брови, опустил глаза и поджал губы.

– Что-то не так? – спросила моя жена Вера. – Вам не понравилось?

– Спасибо, – ответил он. – Вы не виноваты…

– Эх, это я виноват! – спохватился сын. – Эх, забыл предупредить, что Халиль мусульманин! Свинину ему нельзя!

– Да, – подтвердил араб. – Коран запрещает…

– Извините! Мне и в голову не пришло!..

Жена растерялась, на второе-то она сготовила тоже непотребное для Халиля блюдо, поганое, по его мусульманским понятиям: картошку, тушеную со свининой, – а больше к обеду подать ей было нечего. Остались блины, но это – на третье, к чаю. Неловкую заминку устранил сам Халиль. Он преодолел свое угнетенное состояние, мило улыбнулся и успокоил хозяйку:

– Ничего, вы не вольнуйтесь!

– Стойте! Я вспомнила! У меня еще кое-что есть!

Вера вскочила со стула, бросилась к холодильнику. Я догадался, что жена имела в виду. Накануне мы с ней ходили по грибы и потом ели их, ели, да не доели, остались лисички. Вера достала из морозилки кастрюлю с отварными, готовыми к жарению лисичками и кинула грибы на сковороду, добавила масла, сметаны, соли и зажгла газ.

В сковороде зашипело, заскворчало, забулькало. По кухне стал распространяться незнакомый Халилю аромат. Парень вытянул шею, заводил носом, заинтересовался. Когда же Вера подала ему тарелку с жареными лисичками, араб поперчил их (он всё посыпал красным перцем, как водится на Востоке, целую баночку привез с собой Халиль едучего красного перца), взял один грибок на вилку, лизнул, надкусил и мигом подчистил редкостное блюдо и попросил добавки.

– О, очень вкусно! – сказал он, облизываясь, замирая от удовольствия. – Я никогда не ель!.. Что это такое?

– Грибы, – ответила моя жена, довольная, что так благополучно вышла из положения. – Они растут у нас в лесу. Нынче грибной год, мы ездим время от времени и собираем.

– Очень, очень вкусно! – повторил Халиль, причмокивая и волнообразно покачивая головой. – Грибы… Они на деревьях растут? Как бананы?

– Нет, под деревьями. На земле, как овощи.

– Я бы хотель увидеть! Когда приеду в Египет, расскажу! У нас не растут грибы!

– Сейчас, – сказала Вера. – Они есть на картинках. Пойду принесу. Своими глазами увидите, какая это прелесть.

Она вышла в гостиную и вернулась со справочником грибника. Справочник у нас был солидный, толстый, объемистый, с крупными цветными изображениями многих грибов на меловой бумаге. Картинки были так хороши, что Халиль долго не мог оторвать от них своих больших карих глаз. Он смотрел и причмокивал, листал книгу вперед, назад и опять вперед. Его душа журналиста (этой профессии араб и обучался в нашем Государственном университете имени Ломоносова), а стало быть, в немалой степени душа авантюриста и художника, уже требовала «натуры», созерцания живых грибов и личного участия в их сборе – для последующего описания этого неизвестного в Египте занятия, – и он неожиданно спросил:

– А вы когда еще пойдете в лес… за грибами?

– Когда? – ответила Вера. – Не знаем… Да хоть завтра. Я учительница, у меня каникулы, муж мой свободный художник, может ненадолго оторваться от своей писанины. Почему же не пойти?

– Тогда и я с вами! Вы меня возьмете?

– Пожалуйста. Правда, милый? (Это мне).

– Не совсем, – ответил я и, обращаясь к Халилю, сказал, что вообще-то жена моя назначила поход в лес опрометчиво (подумал я круче: Вера подложила мне свинью), назавтра поход нежелателен, так как утром я запланировал экскурсию по памятным местам Владимира и уже позвал двух своих знакомых: ученого-краеведа и владельца легковой машины, который повезет нас в Боголюбово, к храму Покрова-на-Нерли.

– Да, – подал голос сын наш Александр. – Я знаю, папа договаривался. Завтра двинем на экскурсию. А послезавтра можно, в случае чего, и за грибами.

– Нет! – запротестовал мистер Халиль. – Не надо послезавтра! Надо завтра! По памятным местам в другой раз! Вот еще приеду, и тогда по памятным местам, а завтра в лес за грибами!

– Что же делать? – сказала Вера.

– Завтра, конечно, на экскурсию! А послезавтра – в лес! – наперекор арабу повторил Александр.

К глубокому нашему огорчению, сын не унаследовал родительской любви к природе, лесу, сбору грибов, и теперь, я видел, он выговаривал себе счастье заурядного времяпровождения в городе, пусть под знаком скучной ему экскурсии (к храму он ездил не один раз), лишь бы комары не кусали и паутины не было.

– Прошу вас, не слюшайте его! – загорячился Халиль. – Саша знает, что я приехаль на короткий срок! Он это знает и говорит «послезавтра»! Послезавтра я дольжен быть в Москве!

Заметим, что в описываемые исторические времена свободно разъезжать по нашей стране чужеземцам не позволялось. Собрался сняться с места постоянного обитания в России, будь любезен отметиться в милиции, она решит, можно ли тебе ехать туда, куда хочешь, и на какой срок.

– Что же делать? – опять спросила Вера.

– Желание гостя для хозяина закон, – дипломатично высказался я, прикидывая в уме, как бы похитрее ослабить у Халиля его горячее стремление. Я в самом деле договорился об экскурсии, но еще я просто не хотел идти завтра по грибы, ноги мои и без того поламывало после недавнего долгого марша по заклязьминским пущам. – Только вот в чем дело, мистер Халиль, день на день в лесу не похож, сегодня есть грибы, а завтра нет, может случиться и так, что на километр выпадет всего один гриб. Один километр – один гриб, два километра – два гриба и так далее. Понимаете меня? Чтобы набрать полную корзину грибов, когда их по одному на километр, какое расстояние надо пройти?