– Кажется, здесь, – Рафик неуверенно затормозил около старого деревянного дома на окраине города, – теперь в подворотню и налево. Да, здесь, – прибавил он, когда мы заехали в большой пустынный двор, заваленный мусором. – Все точно, как он описывал.

– Тебе не кажется странным, что его подруга живет в доме, который выселен?

Мрачная тишина и запустение вокруг подтверждали мои слова. Рафик удивленно осмотрелся. Ветхий дом угрюмо глядел выбитыми окнами. Из него не доносилось ни звука, лишь где-то в глубине двора подвывал бездомный кот. Пахло сыростью и нечистотами.

– Да что же это… – начал было Рафик, но не успел договорить: во двор медленно въехал красный «Москвич». Из него выскочили два мордоворота с охотничьими ружьями в руках.

– Выходи из машины, – крикнул один из них, – на счет пять стреляю! Раз, два…

Я почувствовал, как липкий омерзительный страх, зародившись внизу живота, холодной волной распространяется по телу. «Вот и все, – мелькнуло в голове, – говорил же я этому идиоту!..» В этот момент я обнаружил, что мое тело, повинуясь какому-то сигналу из глубины подсознания, начало действовать: правая рука нащупала в кармане «вальтер» и, резким движением вытащив пистолет наружу, сделала несколько выстрелов в направлении налетчиков. Один из них закричал, схватившись за простреленное плечо. Ружье второго громыхнуло в ответ, и мне показалось, что кто-то дернул меня за волосы.

– Гони! – истошным голосом завопил Женя, и Рафик изо всей силы нажал на газ. Тут я впервые оценил его как водителя. С ловкостью опытного каскадера Рафик проскочил захламленный двор и, почти не сбавляя скорости, плавно вписался в поворот. Мы оказались в длинном безлюдном переулке, по обе стороны которого тянулся высокий деревянный забор. – Рафик, гони! – еще раз пискнул Женя. Сзади прогремел выстрел. Обернувшись, я увидел красный «Москвич», который на огромной скорости гнался за нами. Один из налетчиков с ружьем в руках почти по пояс вылез из бокового окна. Не раздумывая, я открыл дверь, высунулся наружу и, прицелившись, выстрелил. Водитель-«вурдалак» обмяк, выпустил руль, и «Москвич» на полном ходу врезался в забор…

– Ну, Олег, ты молодец! – сказал Рафик, когда мы остановились передохнуть в какой-то подворотне. – А я идиот, что сразу тебя не послушался!

– Достань лучше коньяк, – сказал я, тщетно пытаясь унять дрожь в руках. Меня знобило.

– Жень, ты как? Наверное, сиденье под тобой отмывать нужно?

– Не трогай его. У Жени свои обязанности, – заступился я. – Не тяни, давай бутылку!..

Горячая струя воды не согревала. Я поежился и увеличил напор. Кожа, покрытая мелкими пупырышками озноба, казалось, совсем не впитывала тепло. Лоб и левый висок разламывались от боли. Тогда, в машине, пуля прошла совсем рядом с моей головой. Я предполагал, что получил легкую контузию, хотя не знал толком, что это такое. Так или иначе, голова болела, и я пожалел, что выпил слишком мало Рафикова коньяка…

– Подожди, – сказал я, когда он собирался налить по второй. – Не спеши напиваться. Нам нужно еще кое-куда съездить.

– Ты о чем? – Поставив бутылку на пол, Рафик удивленно повернулся ко мне.

Я вкратце объяснил, и на этот раз он понял с полуслова…

К студенческому общежитию мы подъехали около десяти часов. Заспанная вахтерша пыталась нас не пустить, и, поднимаясь бегом по лестнице, мы слышали внизу ее негодующие крики. «Здесь, – остановившись в конце коридора, Рафик толкнул ногой дверь, обитую черной кожей. – Ты гляди, как дома себя чувствует, козел, не заперся даже!»

Несмотря на царивший в комнате бардак, было заметно, что здесь живет не наш, российский студент. Более всего в этом убеждали импортная мебель, цветной японский телевизор и видеомагнитофон, по которому в данный момент крутили порнографические ролики. Единственное, что здесь было отечественного происхождения, – полуголая шалава, лежащая на кровати вместе с хозяином. Ужас, отразившийся на лице лаосца, лучше всего убеждал в его виновности. Меня захлестнула волна ненависти к этому мерзавцу, который хладнокровно отдал нас на растерзание бандитам, а сам в этот момент развлекался с какой-то полуголодной девочкой, польстившейся на импортные тряпки. Со слов Рафика, я знал, что лаосец скупится на проституток и вербует себе любовниц в ближайшей «лимитной» общаге.

– Ну здравствуй, дорогой. Ах ты падаль! – От злости я забыл заготовленную по дороге обвинительную речь. Схватив лаосца за волосы, я выволок его на середину комнаты. Девица было завизжала, но, встретив бешеный взгляд Рафика, забилась в угол, глядя оттуда большими испуганными глазами. Вид ее худого, плохо кормленного тела довел мою ненависть к лаосцу до предела, и, испытывая почти садистское наслаждение, я жестоким ударом сломал ему ребра. Согнувшись, студент захрипел.

Он что-то еще бормотал о ломке, о нехватке денег, когда мы с Рафиком, повернувшись, вышли вон из комнаты, оставив за собой открытую дверь…

– Ну долго ты там будешь возиться? – На пороге ванной появилась разгневанная Светка. – Время двенадцать часов!

– Закрой дверь, – я с трудом сдерживался, – что ты от меня хочешь?

– Ему, наверное, после любовницы подмыться надо, – раздался из кухни голос Инны Владимировны. Я вздрогнул как от пощечины. Эта гнусная реплика истощила мое терпение.

– О господи, до чего все это надоело! – Дрожа в ознобе, я с трудом натягивал одежду. Перед глазами плыли оранжевые круги.

– Надоело, говоришь? Так здесь тебя никто не держит!.. Стой, ты куда?!

С силой оттолкнув Светку, я вышел из квартиры и, не дожидаясь лифта, сбежал вниз по лестнице.

Голова раскалывалась с похмелья. С трудом поднявшись с постели, я посмотрел в зеркало и сморщился от отвращения. На меня смотрела помятая, заросшая физиономия с мешками под глазами. Вчера, возвращаясь от Светки, я купил у таксиста бутылку водки и выпил ее в одиночку без закуски. Затем обнаружил в шкафу две бутылки сухого вина, которые валялись здесь уже около года, и, не раздумывая, употребил по назначению. Сейчас, утром, я чувствовал себя отвратительно и, хотя температура вроде спала, решил, что к Рафику не поеду. Пусть Коля прокатится, хватит бездельничать.

Позвонив ему, я потащился в ванную и долго стоял под горячим душем, пытаясь смыть с себя похмелье. Затем, выпив кофе и закурив сигарету, снова прилег на диван, думая о ссоре с женой. Я любил Светку по-прежнему, но совместная жизнь в тещиной квартире оказалась настоящим кошмаром. Раньше милая и кроткая, Светка под влиянием Инны Владимировны портилась на глазах. Чувствуя поддержку тещи, которая была готова потакать дочери в чем угодно, она становилась грубой, нахальной и изводила меня бесчисленными придирками. Инна Владимировна, начисто забыв то, о чем говорила год назад, теперь утверждала, что деньги – не главное, главное – чтобы человек был хороший. При этом она многозначительно поглядывала в мою сторону, давая понять, что зятя к таковым не относит. Вдобавок ко всему, Инна Владимировна постоянно разжигала Светкину ревность, толкуя о мифической любовнице. «Любовница – значит, будет вам любовница!» – со злостью подумал я и, поднявшись с дивана, начал рыться в ящиках письменного стола, разыскивая старую записную книжку.

До сих пор я не изменял жене, но не потому, что отличался высокой нравственностью, просто не хотел другой женщины. Теперь я решил положить этому конец.

Книжку, в которой были записаны телефоны знакомых девушек, найти не удалось. Вероятно, Светка выбросила из ревности. Я уже собирался вернуться на прежнее место, когда случайно наткнулся на полупустую пачку «Монте-Кристо». Эту гадость я курил только на турбазе «Озерная» позапрошлой зимой, когда кончились привезенные из Москвы сигареты, а в местном магазине не оказалось ничего другого. С внезапно пробудившимся интересом я поднес пачку к глазам. Так и есть, на обратной стороне был написан номер телефона и две буквы – М.Я.