– Вам какой этаж? – вежливо спросил Роман Петрович.

– Первый, – спокойно ответил человечек.

Удивиться коммерсант не успел. Бывший майор КГБ Виталий Попков в совершенстве владел холодным оружием. Нож вонзился в яремную вену[21]. Смерть наступила мгновенно.

«Слишком грамотно для озверевшего наркомана, – с неудовольствием отметил убийца и с размаху всадил окровавленное лезвие в глаз мертвеца. – Вот теперь правдоподобнее!»

Оставив нож торчать в глазнице, он забрал у трупа барсетку, извлек из нее деньги, небрежно сунул их себе в карман, пустую барсетку бросил рядом с телом и вышел из дома через черный ход…

Господин Хлыстов узнал о гибели Гаврилова той же ночью из телепередачи «Дежурная часть», начавшейся по РТР в ноль часов пятнадцать минут по московскому времени. Вадим Робертович издавна страдал бессонницей и укладывался в постель не раньше двух, коротая время перед телевизором…

Камера показала крупным планом убитого Романа Петровича, валяющуюся рядом с ним выпотрошенную барсетку, взбудораженных людей, первыми обнаруживших труп в кабине лифта… Ведущий озвучил оперативную версию убийства с целью ограбления и радостно отрапортовал: милиция «по горячим следам» обшарила окрестные притоны и задержала троих подозреваемых.

Коммерсант глумливо захихикал.

– Сдох, собака, сдох! – потирая мясистые ладошки, злорадно пришептывал он. – Больше не погавкаешь! Не потребуешь «свою долю» плюс проценты «за моральный ущерб». Хи-хи-хи!

Физиономия Хлыстова чудовищным образом перекосилась и напоминала в настоящий момент не человеческое лицо, а гнусную морду беса, ликующего по поводу удачно завершенного пакостного дельца. Вдоволь нахихикавшись, Вадим Робертович набрал домашний номер Овечкина.

– Тебе известно, сколько сейчас времени? – недружелюбно осведомился заспанный Леонид Александрович, в отличие от компаньона ложившийся спать рано.

– Не ворчи, Леня! – восторженно вскричал Хлыстов. – Тут та-а-кое!

– Неужели… – начал Овечкин.

– Именно, – перебил Вадим Робертович. – Давай немедленно пересечемся[22] да пообщаемся не по телефону!

Разговор происходил в машине Хлыстова. Брызжа слюной и повизгивая от удовольствия, он красочно описал виденную по телевизору сцену.

– Рожа вся кровью забрызгана! В глазу нож торчит… Вокруг суета, охи, ахи, и главное, Лень, менты уже схватили трех охламонов! Кхе-кхе! Хоть одного, да заставят сознаться. Будь уверен! Впрочем, неважно. Мы-то с тобой по-любому вне подозрений!

Леонид Александрович торжествующе осклабился.

– Поехали, отпразднуем это знаменательное событие, – облизнув губы, предложил он. – На хрен сон! Гуляем, Вадик. Гу-у-у-ляем!!!

Празднество происходило в суперфешенебельном ночном клубе «Фанни-хилл»[23].

Не стесняясь в расходах, бизнесмены кутили на полную катушку. Стол ломился от изысканных яств, коллекционные вина лились рекой.

Официанты откровенно лебезили перед щедрыми гостями. Штатные клубовские шлюхи в надежде подцепить богатых клиентов неустанно дефилировали мимо их столика и как бы невзначай демонстрировали то обтянутые капроном упругие ляжки, то едва не вываливающиеся из глубоких декольте груди без лифчиков. Однако Хлыстову с Овечкиным было сейчас не до баб. Не обращая на назойливых красоток ни малейшего внимания, они дружески обнимались, перемигивались и, чокаясь бокалами, хором повторяли один и тот же тост:

– Хорошо то, что хорошо кончается! Гип-гип – ура!!!

Оставив детей под присмотром домработницы, Людмила Гаврилова отправилась в морг и, заплатив служащим, всю ночь неподвижно просидела возле бездыханного тела мужи. В ее помутившейся от горя голове прочно засела безумная надежда.

Все случившееся не более чем досадное недоразумение! Рома просто сильно устал. Он немного полежит на оцинкованном столе, отдохнет, потом поднимется, улыбнется и скажет: «Пойдем домой, Люда. Детишки, наверное, заждались!»

– Ты как, дорогой? – время от времени заботливо спрашивала она покойника. – Тебе получше? Нет? Ну ладно, полежи еще, полежи! Я подожду!

Эта жуткая беседа, один из участников которой был мертв, а другой находился на пороге сумасшествия, тронула даже зачерствевшее сердце толстокожего, вечно пьяного сторожа Михалыча.

«Рехнулась бедная баба! – сочувственно подумал он. – Ох-хо-хо! Куда мир катится?»

Под утро к Гавриловой вернулась ясность рассудка. Она медленно протерла глаза, словно пробуждаясь от тяжелого сна, пристально поглядела на изуродованное лицо мужа, крепко поцеловала его в холодный лоб и молча вышла. Всю обратную дорогу женщина провела в странном оцепенении, не проронив ни слова, ни слезинки. Сидевший за рулем Вася мелко дрожал. Безмолвие жены убитого шефа давило ему на психику и пугало больше, чем если бы она билась в истерике… У порога Гаврилову встретил рано проснувшийся Андрюша.

– Где папа? – с ходу спросил ребенок, доверчиво глядя на мать чистыми голубыми глазами.

– Уехал в командировку! – безжизненным голосом ответила она.

– Папа привезет мне щеночка?

– Привезет, – сказала Людмила, прошла к себе в комнату, внезапно пошатнулась, рухнула на диван и дико, взахлеб зарыдала…

Овечкин с Хлыстовым гудели в «Фанни-хилл» вплоть до закрытия клуба. Истратив уйму денег и упившись до поросячьего визга, они решили продолжить веселье на квартире Овечкина, благо жена Леонида Александровича уехала на неделю погостить к родителям и посему не могла омрачить дружескую попойку своим брюзгливым присутствием. Кстати, добирались туда компаньоны весьма оригинальным способом. В ста метрах от клуба их автомобиль остановили гаишники: даже без помощи прибора констатировали крайнюю степень опьянения обоих коммерсантов, получили солидную взятку, но тем не менее не рискнули позволить продолжать путь совершенно «косому» водителю. Сто процентов из ста – либо сам угробится, либо задавит кого-нибудь. Итак – задержать нельзя (за все уплачено), отпустить тоже нельзя (чревато последствиями). Неразрешимая проблема? Вовсе нет! По крайней мере для наших хитроумных стражей порядка. Кратко посовещавшись, они приняли воистину Соломоново решение[24]. Один уселся за руль хлыстовской иномарки, а двое других на милицейской машине с мигалкой проводили ее до самого дома.

В результате оказались и «волки сыты, и овцы целы». Кто теперь осмелится назвать российских ментов безмозглыми? А? Молчите? Вот то-то же!

Впрочем, я отвлекся.

Очутившись в жилище Овечкина, совладельцы «Анжелики» раздавили бутылку шотландского виски «Белая лошадь», заплетающимися языками пробормотали в последний раз: «Гип-гип – ура!!!», расползлись по углам и мгновенно отключились…

Господин Хлыстов сидел в прочной железной клетке на грубой, привинченной к полу табуретке, а снаружи, буквально в двух шагах от него, старый друг и компаньон Леня упорно препирался с Ковальским. Спор касался стоимости ликвидации Вадима Робертовича. Овечкин предлагал десять тысяч долларов, «заслуженный правозащитник» требовал пятнадцать.

Со стороны за торгом наблюдал таинственный молчаливый человек в черной маске.

– Не скупись, Леня! – увещевал Овечкина Сергей Игоревич. – Игра стоит свеч!

– Чересчур дорого! – нудно бубнил Леонид Александрович. – Засранец Вадька больше десятки не тянет!

– Да что вы затеваете, сволочи? – опомнившись от первоначального шока, истошно заорал Хлыстов.

– Заткнись, мудак, – пренебрежительно бросил Овечкин.

Ковальский был гораздо вежливее.

– Леонид Александрович тебя «заказывает», – с любезной улыбкой пояснил он. – Однако проявляет непростительную скупость… Ведь правильно, хозяин? – с раболепным поклоном обратился он к человеку в маске.