— Вы тоже будьте любезны выйти. Я должен поговорить с пациенткой наедине.

Миссис Либиг побагровела.

— Не смейте мне указывать! — прикрикнула она на него. — Я не намерена оставлять вас наедине с девушкой.

Теперь опасно налился кровью доктор Уотерс.

— Хотел бы довести до вашего сведения, сударыня, — сказал он, — что вообще-то мой долг сообщить в полицию, а это чревато неприятностями для виновников ее теперешнего состояния.

От потрясения миссис Либиг не могла вымолвить слова. Морис бросил взгляд на Сильвию, надеясь, что она как-нибудь заступится, но Сильвия обреталась недосягаемо далеко.

— И хватит! — отрезал доктор Уотерс. — Оба за дверь!

В коридоре миссис Либиг устроила Морису хорошую выволочку.

— Какой же из тебя джентльмен? — спросила она — Господи боже, что сказал бы твой отец! До чего я дожила — оскорбляют при внуке! Откуда ты знаешь, что он доктор? — продолжала она. — И чем он там сейчас занимается? Среди этих докторов такие проходимцы попадаются — что ты! И Виктор хорош! Старуха мать изволь валандаться с его шлюхами.

Ее уже было не остановить.

Морис молчал, он и слушал-то вполуха, потому что мысли его были заняты Сильвией — все-таки странно, что она так сразу скисла, и она никак не шла у него из головы.

Прошло минут десять, если не больше, когда доктор Уотерс вышел из комнаты. Миссис Либиг уже настроилась уезжать.

— Пусть сама разгребает свою грязь. Пусть сама расплачивается за эти номера. Господи, не удивительно, что Виктор ушел от нее, и дурак будет, если вернется.

Доктор Уотерс решительно взял слово.

— Думаю, теперь все обойдется, — сказал он. — Извините, если я был резковат, но в таких делах распоряжаться должен кто-то один. Я бы хотел, — продолжал он, — чтобы кто-нибудь из вас остался с ней. Она еще в истерическом состоянии, чему, впрочем, я нисколько не удивляюсь. И бог ведает, что может произойти, если вдруг заявится этот ее супруг. Я могу рассчитывать, что кто-нибудь из вас останется?

По выражению лица миссис Либиг было видно, что на нее рассчитывать не приходится, и доктор Уотерс остановил свой выбор на Морисе, за неимением кого-нибудь постарше. Он взял его под локоть и отвел в сторонку.

— Если этот тип вернется и будет ее мучить, — сказал он, — то передайте, что утром я загляну и скажу ему пару очень неприятных слов. И еще, — хмыкнул он, — если ему нужна хорошая порка, то он получит ее совсем не оттуда, откуда ждет. Грязная скотина! А ее не волнуйте, — добавил он. — Бедняжка.

Выходя, он кивнул миссис Либиг.

— Спокойной ночи, сударыня, — сказал он. Но та оставила без внимания его прощальный привет.

Вернувшись в комнату, Морис только-только успел полюбоваться на бледную улыбку Сильвии, как враскорячку прихромала та старуха. Подобно доктору Уотерсу, она взглянула на миссис Либиг, как на пустое место, из чего Морис мог заключить, что, видимо, не подобающие возрасту брюки окончательно скомпрометировали бабку в глазах окружающих.

— Мистер Морелло просит вас выйти к нему, — прошамкала старуха.

— Я скоро вернусь, — преисполненный чувства ответственности, бросил он миссис Либиг и вышел, не дав ей времени возразить.

У мистера Морелло полномочия Мориса также не вызывали сомнений, он даже соответствующим образом подготовился к встрече: сменил халат на темный, чуточку слишком строгий костюм и подсел к шведскому бюро, смотревшемуся странно в этой не то спальне, не то гостиной. Что здесь живет домовладелец, свидетельствовали лишь уютный диван-кровать и нелакированные «модернистские» шкаф и комод — за исключением этой роскоши, вся остальная обстановка была такой же, как в сдаваемых меблирашках. Даже на неопытный взгляд Мориса, мистер Морелло чувствовал себя неуверенно в роли хозяина. Его пухловатое личико лоснилось после массажа, отливавший синевой подбородок был тщательно припудрен, а на шее вовсю свирепствовал фурункул, к которому непроизвольно тянулись его пальцы.

— Простите, но дальше так продолжаться не может, — сказал он… Для человека тучной комплекции у него был удивительно тонкий голос; выговор выдавал в нем бирмингемца.

Морис огляделся и сел на диван.

— Прошу вас, садитесь, — засуетился Морелло, мучительно переживая свою хозяйскую недогадливость. — Простите мой вид, — добавил он и, поскольку Морис безмолвствовал, пояснил, — я о фурункуле. Тут одна надежда — когда сам прорвется. — И видимо, уже раскаиваясь в том, что выставил себя кругом виноватым, откинулся на спинку стула-вертушки и скрестил на животе руки. — Я знаю, времена сейчас трудные, — молвил он с отеческой внушительностью. — Художникам приходится очень даже несладко. — В его голосе звучала непреложность законодателя. — Мы все, бывает, впадаем в отчаяние. Какая-нибудь чепуха обязательно портит нам жизнь. Хотя бы этот мой фурункул. — Он недоуменно, хмыкнул. Но было ясно, что фурункул портит ему жизнь основательно. Он до такой степени предстал вдруг Морису жалкой пародией на его классного наставника, что естественно было бы услышать в заключение: «Но я же не отчаиваюсь и не собираюсь из-за этого расставаться с жизнью!»

Однако мистер Морелло выпятил толстую нижнюю губу, стал похож на морского слона и сказал другое:

— Этот дом в значительной степени дает мне средства к существованию, и я не желаю, чтобы у него была дурная репутация. Из-за подобных историй я могу потерять жильцов. Хороших жильцов, которые аккуратно платят, — со значением пояснил он. — Я, разумеется, все понимаю и всячески сочувствую, но если такое повторится, им придется съехать. Будьте любезны передать это миссис Либиг, когда она достаточно оправится, чтобы осознать положение вещей. — Он выдержал паузу, словно расценивая положение вещей с точки зрения высшей мудрости, и заключил — Ее не мешает немного припугнуть.

Его покровительственный тон раздражал Мориса; ему было не по себе оттого, что об этом положении вещей он не может судить столь же авторитетно. Надо было как-то себя проявить, и он сказал:

— По-моему, мисс Черрил было совершенно не обязательно посвящать весь дом в личную жизнь моей тети.

Заговорив только из чувства неприязни к мистеру Морелло, он ожидал резкого отпора, но домовладелец надулся, совсем как обиженный карапуз.

— Пожалуйста, не ссорьте меня с мисс Черрил, — взмолился он. — Она хорошая жилица, аккуратно платит. Как бы то ни было, — улыбнулся он, — мне было приятно познакомиться с родственником миссис Либиг. Безумно жаль, что ей так не повезло. Танцовщицы сейчас могут очень неплохо заработать. Если они — хорошие танцовщицы.

Он явно гордился тем, что знает жизнь и ее требования.

— Но что поделать — от несчастного случая никто не застрахован.

Не понимая, о чем идет речь, Морис, естественно, промолчал в ответ.

— Ничего! — воспрянул духом мистер Морелло. — С вашей помощью она оправится, я в этом уверен.

Он встал и открыл перед Морисом дверь — ему очень хотелось исправить свой промах, допущенный в начале встречи.

— У меня отлегло от сердца после нашей маленькой беседы, — сказал он. — И ради бога, простите, что я принимаю вас в таком виде.

Опять его пальцы метнулись к фурункулу.

— Если понадобится горячая вода или еще что, Марта, я уверен, с радостью вам поможет.

В прихожей Морис увидел миссис Либиг.

— Слава богу! — воскликнула та. — Ты что, думаешь, мне некуда девать деньги? Сколько я могу держать такси?

Словно подтверждая обоснованность ее тревоги, над дверью громко заверещал звонок. Морис открыл дверь — и конечно, это был таксист.

— Хорошо, хорошо, — закричала на него миссис Либиг, — уже еду. Вы свое получите, не беспокойтесь.

Щуплый, с лицом землистого цвета, пожилой таксист затравленно сказал:

— Уж очень вы долго.

— Долго! — возмутилась миссис Либиг. — Тут больной человек. Ясно, это не минутное дело. Ты готов, Морис?

— Я должен остаться. Доктор велел, чтобы я остался.

Он старался говорить как можно спокойнее, хотя в душе у него было полное смятение, словно все его будущее счастье зависело от того, чтобы сейчас настоять на своем.