— Зачем ты это сделала? — спросил он.

И напрасно спросил: она опять так разревелась, что он собственного голоса не слышал.

— Сейчас опять придет мисс Черрил! — крикнул он.

— Прилипала чертова, — заливалась Сильвия. — Ненавижу.

— Она была к тебе очень внимательна, насколько я понимаю.

— Внимательна, как же! Просто любит совать нос в чужие дела.

— Ну ладно, — кричал Морис, — не будем о ней. Ты можешь рассказать, что случилось?

— С какой стати? — удивилась Сильвия. — Чужому человеку.

Усмотрев противоречие, Морис сказал:

— Если тебе ни к чему наша помощь, зачем же ты тогда просила мисс Черрил звонить моей бабушке?

Сильвия снова заплакала.

— Ты не веришь, что это серьезно. Думаешь, я струсила. Вы так и скажете Виктору, да? Обозвать истеричкой легко. Ты тоже думаешь, что я истеричка? — кричала она сквозь слезы.

Насколько он вообще мог думать в ее присутствии, он так и думал, но с истеричками ему еще не приходилось иметь дела, и поэтому полной уверенности у него не было; как бы то ни было, если она впрямь истеричка, самое важное сейчас ее успокоить, раз ни встряска, ни пощечины — радикальные средства, по его представлениям, — не помогли.

— Нет, я думаю, что ты очень несчастна, — сказал он, — и, если могу быть полезен, я бы очень хотел тебе помочь.

Может, это и не самое достойное назначение в жизни, которого искало его поколение, однако это был искренний порыв, и он возымел действие.

Сильвия притихла.

— У меня такие неприятности, — сказала она, — кошмар. Я полюбила безнадежного обманщика. Страшнее этого ничего нет, — сказала она с убежденностью человека, познавшего последние, конечные истины. — Он говорит, у него никого нет, — пояснила она, — только меня не проведешь. Я даже знаю, как ее зовут: Хильда. Ужас, правда?

И она снова разрыдалась.

Морис не мог вполне разделить ее чувства, но отмалчиваться не стал:

— Имя, конечно, не слишком симпатичное.

Сильвия замолотила кулачками по его ноге.

— Дурак, идиот! — кричала она. — Виктор меня бросил! Понимаешь? Бросил. Я уже в четверг обо всем догадалась и сказала: «Виктор, если ты меня больше не любишь, лучше скажи сразу. Я стерплю». А он только улыбался, чтобы совсем разозлить. «Ты хочешь, чтобы я закатила сцену, — сказала я, — чтобы у тебя было оправдание. Так вот, никаких сцен не будет. Я не боюсь правды». И если я так рано озлобилась и ожесточилась, — бросила она в лицо Морису, — то кто в этом виноват? Что хорошего видела в жизни Сильвия Райт?

Если у нее и был заготовлен ответ на этот принципиальный вопрос, то в эту минуту уши Мориса были заняты другим: на улице заскрипели тормоза, послышались голоса, в дверь позвонили. Среди незнакомых Морис различил и бабкин голос. Он пошел к двери, жалея, что не поцеловал Сильвию еще раз, пока бабка не появилась на сцене.

— Ты даже не желаешь меня выслушать, а спрашиваешь, как все случилось. Смотреть на тебя противно, — сказала Сильвия.

Действительно, посторонний шум отвлек его внимание, но и без того было трудно следить за потоком ее слов.

— Ты думаешь, раз я сидела в тюрьме…

— Я впервые об этом слышу, — перебил ее Морис. — Просто я не хочу держать бабушку на улице.

Когда он вышел в прихожую, по лестнице медленно, бочком спускалась старушка в халате…

— Все куда-то спешат, — брюзжала она. — А я быстрее не могу.

— Мне кажется, это мне звонят, — сказал Морис.

— Понятно, что не мне, — ответила старуха и так же боком поползла по лестнице вверх.

Но прежде чем Морис подошел к входной двери, в конце коридора отворилась дверь и высунул голову молодой полноватый брюнет, тоже в халате.

— Если это звонят вам, — сказал он, — то сделайте милость, откройте побыстрее. — И не дав Морису времени ответить, добавил — Если вы здесь по поводу миссис Либиг, то имейте в виду, что я в курсе дела.

И дверь за брюнетом закрылась.

Когда Морис отпер входную дверь, его глазам предстал чисто выбритый пожилой господин в смокинге. Он курил трубку и внешностью напомнил Морису морского офицера. Миссис Либиг не было видно.

— Либиг? — буркнул господин. Чувствовалось, что ему неприятно произносить это имя.

— Вы доктор Уотерс? — спросил Морис. Медлительность доктора его уже порядком раздражила, и поэтому его фамилию он выговорил с такой же неприязнью.

— Да-да, это я, — нетерпеливо подтвердил доктор Уотерс, — и мне нужно поскорее видеть вашу больную.

— Я ее племянник, — представился Морис. — По-моему, все обошлось.

— Об этом мне судить, старина. Из разговора с мисс Черрил я этого никак не могу заключить. Она с ней?

— Нет, — сказал Морис, — она ушла к себе.

В ответ доктор Уотерс по-мальчишески озорно улыбнулся.

— Постараемся пережить эту потерю, — сказал он. — Показывайте дорогу, старина.

Морис показал ему дверь в комнату Сильвии.

— Если не возражаете, я поищу свою бабушку. Я слышал ее голос.

— Какая-то старушка там воюет с таксистом, — сообщил доктор Уотерс и постучал в указанную дверь. Сильно подозревая, что доктор пьян, Морис вышел на темную улицу.

И точно, миссис Либиг объяснялась с таксистом. В спешке она надела ярко-синие свободные брюки, шубу, из ярко-розового шелкового шарфа соорудила на голове подобие тюрбана. В таком виде она когда-то храбро пересиживала воздушные налеты, но Морис этого помнить не мог, и сейчас ее внешность вызвала в нем только острое чувство неловкости.

Завидев внука, она хрипло крикнула:

— Все в порядке, дорогой: он подождет.

На крыльцо она взошла, задыхаясь и ворча.

— Они что, думают, мы — нищие? Я ему говорю: «Вам хорошо заплатят». Нет, позвоните и вызовите другое такси. А с какой стати? Я заплачу за простой. Деньги у меня есть. «Хорошо, я позвоню, — говорю, — а если другого такси не будет? Я старая женщина, мне что же, по-вашему, торчать в этой дыре всю ночь?»

— Сильвии было очень плохо, — оборвал ее Морис. — Сейчас у нее доктор. Она пыталась отравиться, но ее только вырвало.

— Хорошенькое дело, — сказала миссис Либиг. — Виктору с самого начала не надо было с ней связываться.

— Вот уж о ком нечего беспокоиться, — не выдержал Морис. — Он ушел к другой женщине. — И не дав бабке поднять голос в защиту сына, выпалил — Еще хорошо, что на его совести не будет убийства.

— Убийства? — переспросила миссис Либиг. — Не говори глупостей. Сам не знаешь, что несешь. Это же надо — мешать в такие дела мальчишку! А близкие-то ее где? Куда мать смотрит? Господи, в какое пакостное время мы живем!

От бабкиных слов с него слетело все напускное геройство. Он понял, как мало от него было толку, — даже не поинтересовался родителями Сильвии.

— Она совсем молоденькая, — нерешительно объявил он. Он не нашелся сказать ничего другого о своем впечатлении от Сильвии.

— Молоденькая, — пренебрежительно отозвалась миссис Либиг. — В том-то и беда. Только одно умеете — делать глупости. Где она?

Морис шагнул к двери, но она отодвинула его и решительно ступила в комнату.

Высоко на подушках, еле живым укором людскому бессердечию, лежала Сильвия. Мориса поразило, что она так сдала за время его недолгой отлучки.

— Ну, так, — сказал доктор Уотерс, — ей уже лучше. Верно, дорогая? Хорошо, что это был аспирин, а то бы не выжила. Я сделал укол, чтобы поддержать организм.

Не питая доверия к терапевтам, Морис снисходительно выслушал мнение этого знахаря, зато миссис Либиг с готовностью подхватила:

— А я что говорила?

Доктор Уотерс принял суровый вид.

— Впрочем, еще надо кое в чем разобраться. Больную надо как следует осмотреть. Сделайте одолжение, — распорядился он, — подождите за дверью.

— Конечно, конечно, — воскликнула миссис Либиг, — тебе здесь не место, Морис, пока доктор ее осматривает. Совсем не место.

Морис повернулся к двери.

— Я тебя позову, — сказала миссис Либиг, — когда доктор кончит.

Но доктор Уотерс и на нее замахал рукой.