Ответ прост: ничего, кроме головной боли.

Да, он смазлив, но Лика не из тех, кто мечтает о прекрасном принце: сколько Лер ее помнил, а знал он ее чуть ли не с рождения, она никогда не задумывалась о чем-то для себя. Все, что она делала, она делала ради чего-то или кого-то.

Во имя великой цели.

Даже побег этот... Теллер знал, насколько Лика боится грядущей свадьбы, но не случись с Далькой несчастья, не отрави Джокта так вовремя короля, она не решилась бы уйти и покорно сажала бы дьеппнские тюльпаны, ожидая своей судьбы. О да, она подготовилась к побегу так тщательно, как только могла подготовиться такая обстоятельная девушка, как Лика. Она хотела сбежать, она жаждала свободы. Но ни за что бы не сделала и шага в темноту тайного хода, если бы не необходимость защитить сестру.

А ведь она не Валиалина, которая в ее годы была слегка наивна и вверяла себя в господни руки, уверенная, что все будет в лучшем виде; Лика отлично знала, что судьба ее давно подготовлена заботливой мамочкой. Судьба политически выгодная и достаточно слабохарактерная, чтобы побыстрее спиться и не мешать. Такая судьба, что и врагу не пожелаешь.

Да и от Богов она уже много лет не ожидала ничего хорошего.

Но Лика не умела защищаться. Лер не мог сказать точно, всегда ли так было, или это, как и многое другое, отняли у нее Боги. Факты просто были таковы: Лика всегда бросалась защищать других, но не способна была позаботиться о себе.

Даже не будь Куциан джоктийцем, он был бы проблемой. Конечно же, Теллер устроил все так, чтобы гонец не доставил письмо Анталаиты по назначению, немало при этом рискуя, потому что не удайся побег, ему пришлось бы отвечать головой. (Хоть он и предусмотрел кое-что и на этот случай). Но Бальяра ждала письма. И она несомненно будет негодовать, когда поймет, что ничего не получит. Скорее всего, она уже негодует, узнав, что принцесса ушла в предсвадебный побег. Но пока жениха не представят ко двору, действовать не начнет, потому как далеко не каждый побег кончается свадьбой.

Но когда жениха объявят...

Бальяру можно было понять, у нее трое сыновей квакали в банках. Только в королевских семьях на имянаречение сына надевают траур.

Подскочат цены на сыр и молоко. Цены вообще подскочат. Верный признак охлаждения отношений между государствами, которые раньше дружили. Хороший торговец по ценам легко составит политическую карту мира, - хороший торговец всегда интересуется политикой.

А Куциан, ко всему прочему, был джоктийцем. Плевок в лицо всей Вефиевой половине мира. Да Анталаита бы первая выразила ноту протеста любому, кто осмелился бы принять джоктийца.

Он даже не был принцем, он был потомком неудачника, потерявшего корону. Позор. Какой позор! Пятно на репутации всего королевского рода Хабрасо, которое не получится отчистить еще много поколений. У королей долгая память...

И даже то, что он, в общем-то, был адекватным парнем, более-менее спокойно воспринявшим новости о их с Ликой проклятье, не могло изменить ситуацию. Нельзя же сказать всему мировому сообществу: "эй, люди, ну что же вы, нормальный же парень, а?" То есть можно, но вряд ли это сработает.

Теллер знал Анталаиту: эта женщина не будет даже пытаться что-то кому-то говорить. Скорее, она сделает все, чтобы защитить свою дочь и свое государство. Единственным способом, который покажется ей достаточно надежным.

Теллер не поставил бы на Куцианову жизнь и ломаного гроша. Наоборот, он бы со спокойным сердцем отдал бы все свои деньги букмекеру, зная, что джоктийцу не прожить и дня после знакомства с матерью невесты.

И еще пару часов назад он был только рад безнадежности ситуации внезапного жениха. Всем было бы лучше, если бы Куциан просто... исчез. Истраченный поцелуй можно было бы как-нибудь компенсировать с помощью магии Аразы, наверняка есть способ, письмо Бальяре доставить с опозданием, сославшись на хворого гонца... И Теллер поспособствовал бы такому развитию событий, не задумываясь.

Но вмешалась судьба.

После того, как Куциан кинул последнюю горсть земли на могилу, Теллер уже не мог ненавидеть его так, как раньше и все так же считать его помехой на пути Лики в светлое будущее. Ведь, по сути, сам Теллер был куда хуже: мальчишку того он знал, он лично принимал его в болотомундирники. Он знал его родителей, и даже был знаком с дедушкой. Дома Лунеция Тета ждут еще две сестры и брат, а еще та девушка, с которой вроде как что-то наклевывалось, но...

Ничего уже не будет.

Конечно, можно винить за это Богов, которые ради забавы наложили на Теллера проклятье; но он до сих пор чувствовал вкус крови в своем рту. Лер привык нести ответственность.

Неспособность отвечать за своего пса сводила его с ума. Это же был он сам, та безмозглая его часть, импульсивная, неспособная просчитывать ситуацию и на полшага вперед, которую в человеческом облике он старался сдерживать. Но в песьем она получала власть.

А Теллер повидал достаточно идиотов на государственной службе, чтобы понимать, что в определенных обстоятельствах друг-пес куда опаснее для Лики, чем жених-джоктиец. Более того, жених-джоктиец помог разгрести за псом дерьмо, показав себя довольно сметливым малым, а Теллер в худшие моменты своей жизни гонялся за собственным хвостом...

Пожалуй, проклятье Теллера скоро станет настолько сложно сдерживать, что всем будет лучше, если исчезнет и он.

Это заставляло проникаться к Куциану... приятельскими чувствами? Возможно, они могли бы стать чем-то вроде... друзей по несчастью. Однажды. Когда-нибудь. Если бы не все это.

Пожалуй, единственным препятствием на пути к счастливому приятельству было то, что Теллер Куциана не понимал.

Потому что он вел себя... неразумно. Теллер не мог просчитать его действий.

Он никак не мог поверить, что Куциан действительно влюблен в Лику, потому как не привык полагаться на такие зыбкие материи, как любовь. Просчитывать события исходя из чьей-то влюбленности - все равно, что строить колосса на глиняных ногах. Глупее занятия не придумаешь. Сегодня любовь есть, завтра ее нет; так говорил Теллеру опыт.

Они возвращались с рытья могилы в молчании. Не то занятие, после которого хочется зубоскалить и болтать о погоде. Вокруг был лес, шумели деревья, солнце светило где-то там, высоко в небе, неспособное пробиться сквозь пышные кроны деревьев и накормить даже чахлые поросли кислицы, жмущиеся к стволам деревьев.

Они похоронили Лунеция в чащобе, так далеко, что туда и Вефий, наверное, никогда не заглядывал. У его семьи будет большая пожизненная пенсия. Жаль, что совесть не так-то легко купить.

Теллер задумался - обстановка располагала, - и потому пропустил тот момент, когда его вывернуло наизнанку. Просто вдруг понял, что переступает по теплой лесной земле лапами, а не ногами.

Куциан, кажется, и не обратил на это внимания. Он уже привык к Леровым переворотам, и, кажется, совершенно не боялся пса.

Еще немного, и они свернули бы на тропу, а там рукой подать до едальни тетушки Хос. Теллер почувствовал опасность каждой шерстинкой своего тела, это было как электрический разряд, выжигающий последние человеческие мозги из собачьей черепной коробки. Он вздыбил шерсть на затылке и глухо зарычал, готовый броситься вперед...

Сильная рука придержала его за загривок.

- Сидеть. - Сказал Куциан с сильным джоктийским акцентом.

И пес послушался, и Теллер снова стал хозяином своего собачьего тела.

Похоже, акцент усиливался от волнения, хотя раньше Теллер этого не замечал. Хотя собачьи уши гораздо более чуткие к интонациям.

"Пошел ты", - ответил бы Теллер, если бы мог. Как ни странно, раздражение помогало ему оставаться в более-менее ясном уме. Борьба с искушением вгрызться Куциану в ногу позволяла не поддаться острому желанию нестись в едальню и откусить руку дерзновенному наглецу, которого Лика так боится.

Будто услышав его мысли, Куциан и вправду пошел. Вернулся минут через пять.

Конечно, разумнее было бы послать на разведку Теллера, вряд ли кто-то удивится гуляющей рядом с едальней дворняге, но тот даже не предлагал. Боялся, что рядом с Ликой не сможет остаться незамеченным. Бросится. И, похоже, Куциан разделял эти опасения.