Юсенька - бледная блондинка. А джоктийская порода - темные волосы, карие глаза, смуглая кожа. Как у тетушки Хос. Тетушка Хос еще могла погулять с эльфисом и родить блондинку-дочь, но четверть эльфисской крови, все же, не смогла бы перебить три четверти джоктийской. Дочь Бахдеша не была бы блондинкой.
- Вижу, вы задаетесь вопросом, зачем мне девочка? - Спросил Бахдеш с кривой ухмылкой.
Рука его покоилась на рукояти сабли. Кажется, ему не терпелось отрубить мне голову или вспороть кишки. По его лицу было сложно определить, какой способ казни ему больше нравится. Думаю, в обоих он видел свою, особую прелесть.
Какие же мы разные! Мне вот не нравился ни один.
- Если вы думаете, что это ваша дочь, я бы на вашем месте все еще раз проверила, - доверительным шепотом сказала я.
Я была его подарком на день рождения, улыбкой Веды: надо же, заехал по делам, а тут аж две принцессы, да без охраны, и я хамила, надеясь на его благодушие. И в очередной раз убедилась, что ко мне Веда уже давно повернулась спиной, не говоря уж о Вефии.
- О, нет, конечно же, это не моя дочь! - Снова рассмеялся Бахдеш, - Что вы, что вы! Это дочь Херха, - здесь я опять чуть не грохнулась в обморок, пришлось хватать ртом воздух, как выброшенной на берег рыбе, - И уж это я неоднократно проверил, не сомневайтесь. И я, и мой учитель... То, что мы правы, доказывает и бесплодие вашей старшей сестры... каково это - жить пустоцветом?
Да уж, глумился он как настоящий победитель. Шакал.
Моя кровь буквально вскипела. На какое-то мгновение над страхом возобладало бешенство. Для того, чтобы влепить этому великану пощечину, мне пришлось подпрыгнуть. Уверена, выглядело это презабавно.
Только вот никто из человечков Бахдеша не рассмеялся. И сам он замер, бешено вращая стремительно потемневшими глазами.
Мертвой тишины не вышло. Лима все так же носилась вокруг Юсеньки кругами, что-то напевала, подтыкала одеяльце - в общем, абсолютно не чувствовала обстановку.
Впервые я была Лиме хоть немного благодарна.
- Не зарывайся, шакал, - зашипела я, выпрямившись во весь свой не слишком-то солидный рост, - с принцессой крови говоришь! Убить хочешь? Убей. Только люди-то помнят. Так и сдохнешь, опозоренный, кровью умоешься, а греха с себя не смоешь. Талимания сожрет убийцу, и пособников его сожрет, не уйти тебе по этой земле - только улететь. Что, не страшно? Убивай, шваль!
Это я вспомнила про то, что я какая-никакая, а принцесса, а значит, сама земля дает мне силы. Похоже, Бахдеш не слишком хотел накликать на себя проклятье. Возможно, я оказалась убедительна, или он просто достаточно хорошо учился, чтобы знать, как земля реагирует на пролитие королевской крови простыми смертными.
Может, после того, как мой отец оправился от яда, он догадался просмотреть архивы на тему свойств королевской крови.
Но недостаточно внимательно, чтобы знать, как расколдовываются лягушки. Потому что иначе не спрашивал бы меня об отношениях с его братом. Возможно, он ошибочно предполагал, что на это способна и трехлетняя девочка, лишь бы королевской крови в жилах текло достаточно. Я не знала точно - могла лишь догадываться о планах Бахдеша. Возможностей просчитаться у него была уйма. Разнообразных слухов вокруг этой традиции ходило много, одна из придумок Наскара: истину очень легко спрятать в ворохе противоречивой информации. И я знала правду лишь потому, что была королевской крови.
Инициированная принцесса действительно подвигается в очереди на трон выше, чем ни разу не целовавшая лягушку, и наследование среди целовавших идет уже не по старшинству, а по времени поцелуя. Кто раньше принца расколдовал, тот и на трон раньше садится.
Просчет Бахдеша заключался в том, что поцелуй младенца еще не имеет силы, а значит, у Юсеньки еще лет тринадцать не было бы возможности стать инициированной принцессой. Даже мой поцелуй мог не сработать - мне ведь еще не исполнилось восемнадцати.
Так что, поцеловав Куца и расколдовав его, я плотно уселась на втором месте в очереди на трон. Но вот этого я решила не говорить - жить очень хотелось.
Бахдеш убрал руку с сабли, но кулак сжал.
Я уже раскаивалась в своих излишне смелых словах. Бешенство покидало меня, и на смену ему возвращался уже привычный страх. Я же не храбрая - я осторожная. А только что я совсем позабыла об осторожности.
Это могло стоить мне жизни. Мне и Дальке.
- Я могу убить тебя так, - сказал он вкрадчиво, - чтобы ты умирала долго. Так долго, что когда твоя земля захотела бы мстить, я бы был уже на своей земле. Я могу запереть тебя в здешнем погребе без еды и воды; я могу пустить тебе кровь отравленным кинжалом, и последние часы жизни ты будешь метаться в лихорадке, умрешь так мучительно, что твой призрак навеки окажется прикованным к этому грязному месту. Но я пока не делаю этого, и ты должна быть благодарна мне за этот шанс. Так скажи же мне, не томи: что связывает тебя с моим братом?
Я пожала плечами. Огляделась по сторонам. Я тянула время, потому что не знала правильного ответа.
Скрипнула входная дверь. В зал вошел огромный кудлатый пес. Спокойный, независимый, прекрасный представитель дворянского рода. Он завилял хвостом и огляделся, будто в поисках людей, которые могли бы поделиться с ним кусочком мяса со стола.
Я замерла, не в силах вымолвить ни слова. Вряд ли кто-то смог бы догадаться, что эта дворняга - ни кто иной, как Теллер Филрен, барон с четвертью королевской крови в жилах. Но я боялась, я жутко боялась, что информация о том, что он перевертыш, могла как-то просочиться в Джокту. Или что он сейчас не контролирует себя и бросится на угрожающего мне Бахдеша, и человечки нашпигуют его железом вместо колбасы.
Я старалась быть храброй, чтобы не мешать Леру сосредотачиваться на своей человечности, но, увы, - последнюю храбрость я истратила на свою ядовитую отповедь...
К счастью, Лер как будто не заметил Бахдеша, не заметил вежливых людей. Он обнюхал ножку стола, потом Далькину руку, потом ткнулся носом в мой живот. Не знаю, как он держался, потому что мои силы давно кончились. Но я всегда знала, что у него сильная воля.
Бахдеш наблюдал за ним без особого интереса. Псина и псина. Я чуть успокоилась: кажется, он не в курсе... И напоминание о том, что я не одна, что Лер... и, возможно, Куциан, рядом и готовы прийти на помощь, как только представится удобная возможность, было весьма кстати.
Я погладила Лера по голове. Все так же молча. Теперь я знала, зачем тяну время. Может, чтобы перед смертью успеть погладить лучшего друга.
Пес лизнул мне руку, а потом так же спокойно потрусил к двери.
Я сжала кулак. То кольцо, которое он мне передал... я не могла узнать его на ощупь, но я была уверена, что это то самое, которое Куциан вытащил из моего кошелька. Похоже, что под угрозой нашей с Далькой смерти эти двое все-таки смогли найти общий язык. Я неожиданно обнаружила, что улыбаюсь. Не время и не место, но... страх на краткий миг отступил.
Обручальное кольцо его умершей матери. Когда он подарил его, я не восприняла этого всерьез. Я не подумала, что влюбленный мальчишка отдает самую важную свою вещь, драгоценную памятку, глупой принцессе, с которой никогда не сможет быть. Я была совсем девчонкой, и тогда вообще не задумывалась о подобных вещах.
В почти восемнадцать я тоже недолго думала, отдавая кошель с дареными украшениями в залог.
Но теперь я понимала истинную ценность этого обслюнявленного колечка из золота не самой высокой пробы.
Оно стоило моей жизни.
Я не могла отказаться от такого подарка.
Вместо ответа все так же молча я протянула Бахдешу руку. На безымянном пальце красовалось обручальное кольцо Ташхасы Гостаф.
Мое обручальное кольцо.
Куциан не выглядел, как подкаблучник. И на дурака похож не был.
Но вел он себя... странно. Иногда как дурак, иногда как подкаблучник.
Теллер Лику любил - как младшую сестру-зануду, пожалуй. И ревновал ее как сестру. Откуда этот прыткий джоктиец вообще нарисовался? Что он может ей дать?
