— Ваша эльфийская соблазнительница, — утверждали люди, — принесла страдание и смерть королевскому сыну.

А эльфы отвечали:

— Ладно, если уж на то пошло, ваш сладострастный юноша довел принцессу до безумия, вызвал смерть королевы и тем самым оборвал линию Блэри, которая тянется к началу времен. И это, как нам кажется, превосходит любое ваше горе. Да, возможно, принц умер. Но он все равно был смертным человеком и когда-нибудь откинул бы копыта. А королева Ева могла бы жить вечно! Она не заслужила такой печальной участи.

Обдумав подобную аргументацию и рассудив по-своему, люди сказали:

— Ах, так?

И некоторые из них показали свои голые задницы, после чего эльфийские солдаты отвернулись от людей, скривив лица в надменном отвращении. И между этими армиями не было никаких перспектив на союз и поддержку, хотя они противостояли одному и тому же врагу.

И так случилось, что армия Шарона наводнила равнину. Никто и никогда еще не видел такого жуткого скопища орков под небом Верхнего Средиземья. Орда растянулась от востока до запада, и ее ряды непрерывно прибывали, словно изливались из какого-то истока. Некоторые орки были белыми, как альбиносы. Их вид вызывал отвращение. Другие отличались омерзительно зеленой окраской и необычно длинными носами. Многие солдаты имели только один глаз, ибо второй был вырван в честь победы Шарона — их лидера, которого они считали богом. Несмотря на значительное ухудшение способностей и глубины восприятия, этот жест почитания считался модным среди орков. Их волосатые тела были защищены тяжелыми нагрудными пластинами, а тяжелые шлемы «а-ля Крузет» обладали огромной прочностью.

Заполнив собой все открытое пространство, они начали скандировать в ужасном унисоне:

— Кровь! Кровь! Кровь!

Затем орки затопали железными сапогами, и содрогание земли докатилось до людей и эльфов. По спинам воинов пробежал озноб. Внезапно орда затихла, ожидая появления своего владыки. Это молчание было еще более ужасным, чем боевой клич орков. Король Прорн повернулся к эльфийской армии и крикнул через поле:

— Эй, Элсквар! Вы всегда щедры на остроты, которые поднимают бойцам настроение! Не могли бы вы порадовать нас одной из них?

Взглянув на огромное скопище орков, Элсквар отмахнулся.

— Действительно, — ответил он. — Что-то ничего, кроме комичных замечаний, мне на ум сейчас не приходит.

И тогда Прорн поскакал перед армией, призывая людей к отваге и мужеству:

— Будьте готовы к сражению и не бойтесь смерти, если она предназначена вам. Бейте врага! Бояться будете позже — после победы.

Люди засмеялись, но их смех и бравое «ура!» быстро угасли в холодном воздухе. И тогда Элсквар обратился к своим воинам чистым, как колокол, голосом:

— Эльфы! Я не привык произносить какие-то речи перед битвой. Мне просто хочется поблагодарить вас за компанию — без всяких длинных фраз. Поверьте, я ценю вашу верность. Еще я выражаю благодарность нашим интендантам за поставку соленого мяса. Оно, наверное, валялось у них на складах не меньше двух лет, но на вкус ему не дашь и четырнадцати месяцев.

Эльфийская армия отозвалась на шутку жидкими аплодисментами. А орки снова начали кричать:

— Смерть! Смерть!

Их крики превратились в нарастающий шум. На поле боя выезжал Шарон. Сотни солдат пытались увернуться от копыт Могилана, но плотная толпа, перекрывшая весь горизонт, не давала им свободы движения. Воины кричали в основном от ужаса, поскольку их чувство верности было очень слабым и они редко признавали какую-либо власть над собой. Им просто хотелось выжить в этой давке.

Увидев Шарона, многие люди бросили оружие и пали на землю в отчаянии. Даже Прорн и тот содрогнулся. Он поднял голову к небесам и закричал:

— Проклятый Блэриленд! Эта страна была названа в честь трусливого и подлого эльфа! Поэтому она обречена на кровь и смерть.

Некоторые орки засмеялись и захихикали, закашляли и зачихали. Другие начали вести себя как дикари и безумцы. А третьи, наоборот, выражали восторг по поводу близкой и полной победы. Шарон выехал на своем ужасном франконьштейне перед армией и приподнялся в стременах. С помощью магии, заключенной в Штучке, он усилил голос до невероятной громкости, чтобы каждый эльф и человек мог услышать его слова.

— Эй, вы, послушайте меня! — сказал он.

И так как его голос проецировался в точку, близкую к Штучке, слова Шарона окрасились оглушительным визгом, который заставил орков, людей и эльфов пригнуть головы, заткнуть уши и болезненно поморщиться. Тогда Владыка Зла произвел небольшую подстройку.

— Извиняюсь за технические неполадки, — сказал он. — Раз, два. Раз, два. Так уже лучше. Короче, слушайте. Я обращаюсь к остаткам эльфийской армии и тем людям, которые еще не обратились в бегство. Внемлите мне! Вы уже знаете, что драконы Творения наделили меня четырехгранными чарами. Благодаря их магии я скоро стану вечным владыкой людей и эльфов. Кроме того, я получил тотальную неуязвимость, бессмертие и непобедимость. Поэтому выбросите надежду из ваших сердец! Вы обречены либо на смерть, либо на жизнь у меня в рабстве.

Шарон засмеялся. Его смех походил на гром в горах, на громыхание айсбергов или на шум крыльев бесчисленной стаи ворон, поднявшейся в зимнее небо. И он хохотал сначала так:

— Xa-xa-xa-xa-xa! A-xa-xa-xa-xa. O-a-xa-xa-xa-xa. У-а-xa-xa-xa.

А затем вот эдак:

— Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! ХА!

Шарон смеялся так сильно, что начал хрипеть. Чуть позже, опустившись обратно в седло, он устало прошептал:

— Ох, парни! Да уж! Это было весело.

Орки подхватили его хохот. И тогда последняя надежда погибла в сердцах людей и эльфов. Они знали, что Шарон говорил им правду: каждый эльф и каждый человек должны были покориться ему как владыке. Некоторые воины бежали, бросив своих товарищей в самый темный час их судьбы. Другие подняли руки и побрели к армии орков. И лишь малое количество людей и эльфов осталось со своими лидерами.

— В атаку! — закричал Шарон.

Мириады орков, замычав и завыв от жажды крови, помчались вперед, словно приливная волна из плоти, стали и оружия. Сначала они перебили тех людей и эльфов, которые бежали к ним сдаваться. Им было все равно, кого убивать — противников или тех, кто пытался заявить о своей покорности Шарону.

От армий людей и эльфов остались только жалкие огрызки, но, несмотря на явную тщетность сопротивления драконьей магии, они приготовились к бою, тем самым демонстрируя особый склад характера. Прорн поднял меч и закричал, выпуская в воздух зефир[25] и высвобождая из своей груди агонию конфликтующих обязательств, возложенных на него людьми и Шароном. Он выступил вперед, и передние ряды превосходящих по численности орков столкнулись с ним, словно волна со скалой. Король взмахнул мечом справа налево и рассек трех врагов за раз, и он взмахнул мечом слева направо и убил еще двоих, но затем скопище врагов одолело его. Тело Прорна было посечено топорами и раздавлено железными сапогами. Его душа улетела прочь от изрезанной и вытоптанной плоти. Так закончилась жизнь короля Прорна III, за удаль и храбрость прозванного Наикрутейшим.

Его бойцы сражались, как могли, хотя и уступали врагу в численности. В какой-то момент размер оркской армии помешал Шарону одержать скоротечную победу. Люди встали в круг и выставили перед собой оружие. Подойти к ним могло лишь ограниченное число орков. Поэтому люди продолжали биться, рубя, пронзая и коля, а вокруг них росла стена из трупов орков. Но создания Зла продолжали карабкаться по ней. Они осыпали героев ударами копий и палиц. Воины гибли один за другим. Принц Силеннаруку, перворожденный сын Прорна, умер от глубокой раны, которая расколола его голову после дюжего[26] удара. Принц Смеллицом, средний сын короля, погиб под свирепым градом крючковатых мечей.