Той ночью в центральной зале проходило пиршество. Несмотря на суетливую беготню придворных и слуг, приносивших и уносивших яства и напитки, коридоры и комнаты дворца оставались пустыми. Беленду удалось незаметно подняться по лестнице наверх и пробраться к покоям принцессы. Вскрыв замок, он вошел в опочивальню. Плюшкием спала в постели. Она проснулась, услышав его шаги, и едва не закричала.

— Тс-с, — сказал он. — Это я.

И увидев его, она зарыдала. Влюбленные обняли друг друга.

— Это безумие, — прошептала она. — Зачем ты пгишег? Они убьют тебя, езги увидят...

Взглянув на его плащ, принцесса спросила:

— Из чего это? Из кгоиков? Их мех вышег из моды еще в пгошгом зезоне.

— Я пришел забрать тебя с собой, — сказал Беленд.

— Я мечтага об этом догие мезяцы, — рыдая, призналась Плюшкием. — К зожагению, чудез не бывает! Моя мать не узпокоитзя, пока не вернет меня. Это пгиведет к войне между юдьми и эгьфами. Отгяды воинов будут пгочезывать земги Вегхнего Згедиземья, пока меня не вегнут во двогец. А тебя они точно убьют.

— Я понял почти все, кроме нескольких слов, — ответил принц. — Но это не важно. У меня есть план.

Он вышел из комнаты и вернулся с копией Плюшкием. Реальная принцесса удивилась и детально проверила свою дублершу на совпадение малейших деталей. Беленд стоял и с восхищением рассматривал две версии прекрасной Плюшкием, и на ум ему приходили разные пикантные фантазии об этих двух женщинах. Но время поджимало, и некогда было думать о всяких бесполезных вариантах. Его присутствие могли обнаружить в любой момент. Поэтому принц уложил подобие принцессы в постель, и дева вскоре заснула. А он и Плюшкием покинули дворец, тайком выбрались из города и убежали в темный лес, чтобы больше никогда не возвращаться в Эльфтоньон.

Позже вечером королева послала слуг к дочери с приглашением на пир. Копию принцессы одели, провели в зал и усадили за стол. Она жадно ела, но не отвечала на вопросы. И королева, почувствовав неладное, в смущении закончила пир, отпустила гостей и призвала во дворец самых лучших докторов. Они осмотрели девушку, но так и не поняли, что перед ними была копия, а не настоящая принцесса. И они сообщили королеве, что ее дочь лишилась речи и рассудка и что это, судя по всему, было связано с печалью о потерянном возлюбленном.

— Мы можем говорить лишь о том, ваше величество, — резюмировали они, — что, утратив способность к рациональному мышлению, она потеряла и дар речи.

Королева опечалилась. Она, как могла, пыталась вернуть разум дочери. Проходили месяцы, использовались редкие травы и магические чары, безмолвную деву заклинали и гипнотизировали лучшие эльфийские волшебники. Но Плюшкием не поддавалась лечению. И королева сказала:

— Счастье ушло из дома Блэри — проклятого дома, поскольку моя единственная дочь сошла с ума от любви к простому смертному.

Что касается реальной однорукой Плюшкием и ее однорукого возлюбленного Беленда, то в этой истории о них больше ничего не говорится. Они бежали на север, где на южной стороне реки Оптики раскинулись медвяные луга и сосновые рощи. Там принц построил дом, и принцесса украсила его, как желало ее сердце. Они изредка торговали с людьми, обитавшими в тех краях, и были известны под вымышленными именами. Некоторые историки утверждают, что они поженились и завели детей. Но другие летописцы напрочь отрицают этот факт.

Как вы помните, королева Ева поклялась, что Беленд никогда не возьмет себе в жены Плюшкием. Она сказала, что скорее ее жизнь увянет и закончится, чем это слово будет нарушено. Но Беленд и Плюшкием поженились — пусть даже без ее ведома, и поэтому королева начала болеть и увядать. Издревле известно, что эльфы не подвержены смертям от болезней. Тем не менее королева все ближе и ближе подходила к фатальному концу.

Через некоторое время она умерла — редкая судьба, поскольку эльфы погибали только в битве и при несчастных случаях. В народе объявили траур, так как Ева была из королевского семейства Блэри. Но люди не оплакивали ее. История о ней распространилась по стране, и все смертные назвали ее Евой Безжалостной. Им не нравилась та манера, в которой она выполняла свои клятвы.

Среди эльфов разгорелся спор. Одни говорили:

— Мы должны короновать принцессу Плюшкием, потому что она единственная уцелевшая наследница по линии Блэри.

Другие возражали:

— Она лишилась разума, и ее душа абсолютно потеряна. Она не может править эльфами.

И тогда, разделившись во мнениях, одна половина народа отделилась от второй половины.

На этом история о Беленде и Плюшкием завершается.

Шарон был огорчен потерей Салями. Я имею в виду, что он действительно разозлился не на шутку. И, думаю, мы можем понять его позицию. Он потерял самый сильный со дней сотворения магический артефакт. Такое обстоятельство и вас привело бы в ярость. Он сильно рассердился. Его трясло от возмущения. Выбранив орков, он многих убил, а затем снова начал ругаться и злиться. Устав от буйства и почувствовав слабость, Шарон кое-как успокоился и погрузился в сон. Потеря Салями настолько истощила его, что он проспал целых двенадцать месяцев.

Во сне он увидел огромное нечто, заполнившее собой все небо, — какую-то черно-пурпурную кружащуюся форму, похожую на штормовое облако. Присмотревшись получше, он понял, что это Небесный удав — змея несказанной длины с рельефными черными мышцами, которые выглядели крепкими и несокрушимыми. Крылатый змей извивался в воздухе, словно перекрученная лента из непроглядной темноты. Шарон не видел прежде снов, и грозное видение напугало его. Однако он быстро догадался, что змей не может навредить ему. И тогда, осмелев, Лорд Зла закричал:

— Эй! Существо!

Хотя его голос имел тона и громкость волапюков, но даже он оказался лишь слабым писком в той буре, которая гремела и бушевала во сне.

— Шарон? — отозвался зверь, и его глас дробил миры и напоминал собой скрежет огромный айсбергов, жевавших берег суши.

Лорд Тьмы испугался и подумал:

«Это дух Морготика, убиенного в нашем мире. Очевидно, он не нашел вход в следующий мир и поселился в пространстве между землей и небом. Немудрено, что он в такой печали и ярости».

— Владыка? — окликнул Шарон, произнеся то слово, которым он пользовался долгое-долгое время.

— Шарон, — прогремело видение.

Теперь казалось, что оно имело голову, и эта голова напоминала черного быка — только рот наполняли острые зубы гадюки, покрытые свежей кровью, а ниже шеи располагались две сильные мужские руки, которые вместо пальцев заканчивались длинными когтями. Через многие лиги его тело заострялось в длинный хвост, как у огромного угря. И в какой-то момент Шарон увидел, что зверь впился когтями в этот хвост и начал пожирать его. Глотая куски собственной плоти, он выпускал из колоссальной пасти пучки ветвящихся молний, и те сверкали так ярко, что жгло глаза. Однако Шарон отметил, что ослепительные молнии не озаряли тьму, а наоборот — мрак с каждым мгновением становился все чернее и гуще.

— Владыка! — вскричал Шарон. — Почему ты снишься мне в такой форме?

— Чтобы предупредить тебя, — ответил змей. — Берегись обещаний драконов.

— Да, я помню, — печально ответил Шарон. — Обещание драконов привело тебя к гибели, Владыка.

— Драконы дают, но они и берут. Они всегда берут, когда дают. Будь к этому готов. Ты должен подумать дважды, прежде чем решишь контактировать с ними. Прикинь, какой будет цена за их услуги, и приготовься заплатить ее.

— Смерть стала той ценой, которую ты заплатил, — крикнул Шарон.

— Убедись, что чары, которые они наложат на тебя, абсолютно непроницаемы! — проревела змея. — Не оставляй ни одной трещинки в их магии. Если оставишь брешь, то злая судьба атакует тебя!

— О Владыка! — в агонии печали и страха прошептал Шарон.

И затем он проснулся.

Никогда раньше слуги Шарона не видели на его глазном яблоке такого слоя чистой соленой жидкости, как в этот раз после пробуждения. И никто не мог понять, откуда исходили галлоны его слез, ибо глазное яблоко Темного лорда не имело протоков, через которые жидкость поступает в глаза других существ. Более того, никто не мог сказать, как он увидел сон, поскольку Шарон был падшим волапюком, а те вообще никогда не спят — такое у них правило.