— То есть? — уточнила я.

— Семья Карлайла постоянно контактировала с людьми. А это, как мне кажется, отчасти губительно для нашего вида. Постоянно замечать эту разницу, сравнивать и думать о том, что было бы, если бы не… К чему это, если прошлое не изменить? Понимаешь, Белла? — спросил он.

Я молча кивнула. Вообще, логика тут определенно была.

Я сразу вспомнила Розали, ту, какой она была еще в семье Калленов. Вспомнила ее откровение перед битвой с Викторией… А ведь она действительно стала заложницей своего образа жизни! На протяжении десятков лет она с горечью наблюдала за тем, как все вокруг реализуют ее мечту в своих жизнях, и понимала, что ей это не доступно. Ужасно… Честно говоря, я даже не представляю, насколько отвратительно Розали себя чувствовала, и как же хорошо, что эта проблема больше не тревожит ее. Нет, конечно, она все еще хотела бы родить ребенка, создать свою семью, но сестренка понимает, что это невозможно. И больше не отравляет собственную вечность бесплотными переживаниями.

— Хорошо. А что касается самих скорости, силы и всего прочего, тут ничего нового ты не узнаешь. Каллены достаточно просветили тебя в этом плане. Единственное, чего бы я хотел, это чтобы ты начала мысленно примерять эти способности на себя. Тогда они не стали неожиданностью и шоком. Это приблизит тебя сегодняшнюю к тебе — вампиру, — предложил Марк.

— О чем конкретно я должна думать? — я искреннее заинтересовалась.

— Возможно, это покажется глупым, но я бы хотел, чтобы ты представила себя вампиром. Представила во всей полноте, в красках. Желательно, чтоб ты написала это. Попробуй сочинить что-то вроде письма, напиши его от лица новой себя. Опиши, как ты выглядишь, что изменилось, а что осталось прежним… Не обязательно так и будет в действительности, но ты хотя бы подготовишь мозг, психику к подобным изменениям.

— Хорошо, я постараюсь, — я кивнула, соглашаясь. В конце концов, дело полезное, а поразмышлять мне вовсе не трудно. — Скажи, Марк, о чем еще можно написать в таком письме, чтобы получилось наиболее полное представление? — уточнила я: мне хотелось подойти к делу серьезно.

— Я думаю, было бы неплохо описать вампирские способности, так, словно ты ими уже обладаешь. Напиши, что тебе нравится в новом теле, подумай, как ты обнаружила эти способности, как они проявились, рада ли ты этому и так далее. Можешь писать все, что угодно. Я не прошу тебя, чтобы ты показала мне это сочинение, — заверил меня мужчина. — Скажем так, мы поговорим с тобой о нем, но я не буду читать.

— Хм, ладно, — улыбнулась я.

— А еще, Белла, думаю, тебе стоит вести дневник.

— Дневник? — моему удивлению не было предела.

— О, нет, не как у тех юных романтических барышень из макулатурной литературы, — рассмеялся Марк, — начни со своего прошлого. Опиши, какой ты была, как ты себя ощущала, что чувствовала, можешь описать некоторые воспоминания. Важно уловить, как изменились твои взгляды на события, на твои поступки и на поступки других людей. Постепенно приближайся к нашим дням. Опиши, что ты чувствуешь сейчас, какой ты себя представляешь. Чисто с психологической стороны, — посоветовал он. — Поверь мне, это будет интересный опыт. Заодно и время займешь.

— Я не скучаю здесь… — игриво сказала я и улыбнулась.

— Я знаю. А сейчас, пойдем, я хочу тебе кое-что показать. Надеюсь, ты меня простишь… — Марк совсем тихо пробормотал окончание фразы. Это несколько напрягло меня.

— Что? — я поспешила поинтересоваться, но мужчина отрицательно помотал головой, показывая, что все объяснения будут позже.

Он встал и направился к выходу из комнаты. Все еще сбитая с толку, я продолжала сидеть в кресле. Марк вздохнул, развернулся ко мне и протянул руку:

— Идем, Белла, прошу, ничего страшного не случится, обещаю тебе.

— Ну, ладно, — недоверчиво ответила я, однако встала и направилась вслед за правителем.

Мы долго петляли, поворачивая то в одну сторону, то в другую, спускаясь по лестницам, поднимаясь…

— Марк, куда мы все-таки идем? — я не выдержала гнетущего молчания, и заговорила первой.

— Белла, я думаю…

— Брось, — я не совсем вежливо перебила его. Сейчас, правда, было не до этого. — Мы уже идем туда, а когда придем, я сама все увижу. Тебе не кажется, что уже поздно что-то скрывать?

— Наверное, ты права, — вздохну он. — Это была идея Аро, хотя… Ладно, я согласен с ним, просто не знаю, как ты отреагируешь, — объяснился Марк.

— Отреагирую на что?

— Мы идем в хранилище, — ответил он, а потом, разглядев на моем лице непонимание, уточнил. — Это просто комната, Белла. Но в ней есть холодильник с кровью.

Я невольно передернулась, что не ускользнуло от Марка.

— Донорской кровью, заметь.

— А туристы, — осипшим голосом спросила я.

— У нас не так много донорской крови. Слишком большой клан, мы бы опустошили все больницы города. Эта кровь у нас на непредвиденный случай. Прости, — он поспешил извиниться на невысказанное возмущение.

Мы оба поняли, что имел в виду Марк, и что именно я подумала. Мне и в голову не приходило, что буду обсуждать с человеком, которого я люблю, тот факт, что он убивает. Все-таки мне будет непросто смириться с этим фактом о Марке, если между нами действительно возникнет вампирское чувство. По крайней мере, я постараюсь просто не думать об этом.

— Хорошо, а зачем туда идем мы? — подозревая неладное, спросила я.

— Сейчас увидишь…

— Марк?! — я попробовала возмутиться, но мужчина остановился и открыл одну из дверей:

— Проходи…

— Да, — сглотнув комок в горле, прошептала я.

Я прошла в комнату и огляделась. На первый взгляд это действительно была самая обычная комната хозяйственного назначения. Вроде кладовой. Здесь было много столов, тумб, ящиков. Все допустимые поверхности были завалены какими-то предметами, чашечками, коробочками и еще какой-то дребеденью. В углу располагался маленький столик и два стула. Напротив входа была неприметная дверь, но я не обратила на нее особого внимания. Я огляделась повнимательнее и поняла, что так и не увидела никакого холодильника. О чем, собственно говоря, я и поспешила уведомить Марка. Мужчина молча подошел к двери и распахнул ее:

— Прошу. Это — холодильник, — произнес он, глядя на меня внимательно, серьезно.

Я медленно подошла к любимому и заглянула. Вообразить такое я не могла даже в самом жутком кошмаре! Это был не просто холодильник. Это была большая холодильная комната. Такие еще есть на заводах, связанных с пищевой промышленностью. Обычно в них хранятся туши животных. Только здесь ровными рядочками висели пакетики с кровью. Человеческой кровью. Меня замутило, и я поспешила отвернуться.

— Все в порядке?

Забота в его голосе растопила мое сердце, и я тут же перестала дуться на любимого за то, что позволил мне увидеть все это.

— Да. Кажется, да, — дрожащим голосов ответила я, быстренько отойдя от двери в «холодильник».

— Тебе неприятно? — участливо спросил Марк, медленно проведя ладонью по моей спине.

— Отвратительно, — честно призналась я.

— Так даже лучше, — как-то скорбно и горько произнес он.

— Что…

— Я хочу, чтобы ты стала испытывать отвращение к человеческой крови. Это поможет тебе сдерживаться в дальнейшем, — объяснился он.

— Да, наверное.

Мысль была не лишена логики, и я согласилась. Вот только по виду Марка я догадалась, что мы сюда пришли вовсе не для проведения экскурсии.

Правитель посмотрел на меня одновременно серьезно и немного печально.

— Прости, любимая, это для твоего же блага.

Мужчина вновь направился к неприметной двери, исчез за ней буквально на секунду и тут вернулся уже с пакетиком крови в руке. Я старательно отвернулась и уставилась на какую-то абстрактную картину на стене. Признаться, никогда не понимала этого направления в творчестве. Нет, мне была вполне ясна логика художников, вернее, ее отсутствие… Меня, скажем так, коробило само исполнение. Я люблю классику и реализм, четкие, точные линии, прекрасные описания природы, портреты красивых людей. Все это… А вот линии и точки последних десятилетий заставляют меня испытывать не потерянность, нет, а какое-то неприятие. Неужели нельзя нарисовать или написать не непонятное расплывчатое нечто, а так, чтобы глаз радовался? От картины меня замутило еще сильнее, и я поспешила сосредоточиться на чем-нибудь еще. Боже! В этой комнате так много вещей, от которых мне становится физически плохо. О! Взгляд зацепился за желтую вазочку. Просто прекрасно! Вазочка — так вазочка, значит, будем рассматривать вазочку.