— Ну, еще… В первые месяцы, примерно до года, вампир считается новообращенным. Такие вампиры сильнее остальных, потому что в них еще сохраняется человеческая кровь. Новообращенным труднее сдерживать себя во всем: в жажде крови, в гневе… Над ними преобладают инстинкты, как у животных, но постепенно, если стараться, они притупятся и станет легче… Что? — спросила я у Марка, заметив, что его лицо стало суровым. Он махнул рукой, давая понять, что объяснит позже, и я продолжила, — Еще вампиры сильны, бессмертны. Они умнее человека, не спят, у них почти идеальная память, их нельзя ничем убить, кроме как оторвать голову и сжечь тело, — непоследовательно перечисляла я, отмечая те делали, что первыми приходили в голову. — Кажется все. Погоди минутку.

Я сосредоточилась, пытаясь вспомнить что-то еще, но больше ничего не вспомнила.

— Да, Марк, это все, — я согласна кивнула.

— Хорошо. В принципе, все это — не ложь. Почти правда. Но большую часть информации тебе подали не так. Извини, дорогая, но тебя явно не готовили быть вампиром и принять новую себя, — Марк разочарованно покачал головой. — Если Карлайл поступал так со всеми своими детьми, то это ужасно! Хотя стоит признать, у него и не было шанса, ведь он вырывал их из рук смерти. Но к тебе должен был быть особый подход, а этим никто не озаботился. Каллены поступили халатно.

Ну, это я и так знала давно… И была согласна теперь с Марком на все сто процентов. Я понимающе кивнула, показывая, что готова слушать дальше.

— Сначала несем коррективы в то, что ты поведала, — он усмехнулся. — Это касается поведения новообращенных. Несмотря на верно подмеченную несдержанность, вампира в этот период вряд ли можно назвать животным. Все несколько иначе. Вампир, все-таки, бывший человек, и эта связь крепка. Связь между прошлым и настоящим. Между тем, кем ты был и кем стал. И важно не потерять это, приняв и прошлое, и все произошедшие с тобой изменения. Да, есть некоторые инстинкты… Но я бы назвал это иначе. Просто обострением чувств. Обострением тех же самых человеческих чувств, что были в них и до этого. Люди, если их держать какое-то время без воды и еды, поверь, манерами тоже обладать не будут. Какие тут манеры, тут вопрос выживания! — он фыркнул показывая, что к толкованию вампиризма Калленами относится скептически, а потом продолжил свой рассказ. — Так же и у новообращенных. Представь, они испытывают жуткую потребность выпить крови, но не могут этого сделать, прибавь к этому соседство с людьми, новизну ощущений… Поэтому всегда важно готовить человека к вампирской жизни. Тебе повезло — ты будешь знать, чего ожидать, это не станет для тебя новинкой, ты будешь готова к этому обострению. Та же жажда, тот же голод, те же инстинкты самосохранения и чувство опасности — все знакомое, только в сотни раз сильнее. Вот и все, — рассудил Марк.

Я задумалась на минутку, но и этого было достаточно, чтобы оценить точность описания новорожденных Марком. О чем-то подобном говорил и Эдвард, но несколько иначе.

Действительно, Карлайл был предвзят, называя новообращенных животными, да и вообще, отношение к самому роду ночи в семье Калленов вряд ли можно было назвать позитивным, и это притом, что вся семья, вообще-то, к ним и относилась. Это еще раз убедило меня в мысли, что Карлайл немного сошел с ума и семью свою свел заодно. Конечно, я не могу быть ни в чем уверена на все сто процентов, но этого и не требуется! Достаточно вспомнить, как Эдвард называл их всех монстрами, как переживала из-за своей нечеловечности Розали… Пожалуй, одна только Элис не страдала от своего вампиризма.

В связи с этим, у меня возникли некоторые вопросы, и я поспешила задать их:

— Подожди, значит, новообращенный вампир в большей степени похож на человека? — уточнила я.

— Конечно, Белла. Просто он находится в состоянии, скажем, дезориентации. Поэтому ему труднее бороться с жаждой, сдерживать себя. Но проходит всего немного времени, и вампир привыкает к этим изменениям и учится сдерживаться. Это естественно, у людей происходит также, — объяснил мужчина. — Скажем так, питание у человека и жажда у вампира — естественные очень значимые потребности. И вампир испытывает нечто похожее с тем, что испытывает человек на строгой диете. Конечно, это обобщенно и не совсем верно, но, если очень грубо, то сравнить все-таки можно. Допустим, если тебе давать еду только раз в два дня, твоему организму это не понравится. Если при этом расставить вокруг тебя тарелки с едой и запрещать их трогать. Сама понимаешь, — Марк пожал плечами, показывая, что и понимать-то тут нечего, все и так очевидно! — Так же чувствует себя и вампир. Но со временем он привыкает, как, собственно, привыкает и человек. Даже испытывая голод, они оба будут осознанно отказываться от еды, понимая, что ее брать нельзя. Но испытывать голод никто не запретит! Просто со временем новизна ощущения пройдет, а тело поймет, что может прожить и так. Ну, а если вампир еще и людской кровью питается, то голод значительно притупляется и перестает доставлять больших неудобств.

— Ладно, — кивнула я, соглашаясь, — а что насчет того факта, что новообращенные сильнее обычных вампиров благодаря их человеческой крови?

— Ну, это довольно спорное утверждение… — недовольно протянул Марк.

— В смысле? — удивилась я.

— Понимаешь, новорожденный вампир, конечно, сильнее, но вовсе не по этой причине. Мне кажется, Карлайл просто запутался в выводах. И у меня есть одно совершенно очевидное и при этом неоспоримое доказательство моей идеи, — довольно произнес он, хотя высокомерия и снисходительности в его голосе не было. Простая констатация факта.

— Объясни мне, — попросила я.

— Если бы новорожденный вампир был сильнее других вампиров только лишь потому, что в нем еще сохранилась его собственная человеческая кровь, то, во-первых, в чем тогда разница между новорожденным и любым другим вампиром, который питается человеческой кровью? — спросил он. — Да никакой, получается! И тот, и другой имеют человеческую кровь в своем теле… Так что это — абсурд, уж извини, любимая.

— А во-вторых? — я улыбнулась.

— Во-вторых, если бы в новорожденном вампире сохранялась человеческая кровь, да еще в течение года… Белла, подумай сама, то этот вампир просто не испытывал бы жажды! Зачем ему пить, если он и так, прости, полон своей едой до отказа. Полная чушь и нелепица! — воскликнул он возмущенно, словно недоумевая, как кто-то мог придумать такую откровенную и нелогичную ложь.

Я еще думала о вампирах в подобном ключе. Раньше все, сказанное с высоты Калленов, определялось мной как непреложная истина. А тут, я и впрямь задумалась…

— Так почему же тогда новорожденные сильнее? — удивилась я.

— Я бы назвал это неким подобием состояния аффекта. И о людях известны случаи, когда они, находясь в шоке, отпрыгивали на три метра, или останавливали машины… И с вампирами происходит нечто похожее, — начал пояснять Марк. — Новообращенный оказывается в незнакомом мире, получает невероятные способности, резко меняется, обостряются все его чувства. Совокупность этих вещей и дает такой эффект. Сила увеличивается. Новообращенный словно всегда начеку. Но это временно. Примерно через полгода он привыкает к этим способностям, к новым возможностям тела, к ярким ощущениям. Он понимает, что мир остался прежним, и опасности нет. Вампир успокаивается, а напряжение постепенно спадает. Через какое-то время он находит «свой ритм» и живет дальше, отбросив все остальное.

— Подожди, но ведь Аро сказал, что Карлайл не принял себя. Значит, он и сейчас должен быть как новорожденный? — спросила я.

— Нет, любимая, это совсем другое, — ответил мужчина. — Карлайл, конечно, уже привык к скорости своего тела, к его силе и выносливости, поэтому он и утратил способности новорожденных. Все утрачивают, — почти разочарованно произнес он, видимо, сожалея об этой потере. — А вот то, как Карлайл относится к тому, что он стал вампиром — это, Белла, уже совсем другая история.

— Ладно, я поняла, — я отмахнулась. — А цвет глаз? Эдвард говорил, что он красный из-за человеческой крови. Но если питаться животными, то со временем глаза станут оранжевыми или даже желтыми.