— Молчишь? Задумался? Ну-ну, — он усмехнулся и ушел, быстро растворившись в темноте коридора.

***

Я не верю своим глазам, не верю своим ушам! Он что-то говорит, но я не слышу. Красная пелена перед глазами застилает весь мой разум. Я делаю шаг к нему, но он отступает. Я не думала, что такое может случиться со мной, не верила…

— Нет, Джейкоб, — шепчу я, облизывая губы от волнения.

Он не может уйти от меня, не может! Мой волк не может оставить меня, бросить. Не может уехать, хотя сейчас, кажется, именно так он и намеревается поступить.

Я вновь почувствовала себя человеком, маленькой, обиженной девочкой. Костер вновь подбирался все ближе и ближе ко мне. Но, если бы я была человеком, я бы упала в обморок, лишилась чувств от подскочившего давления или от боли в сердце. Я бы умерла, впала в кому, как Белла. Но со мной не могло такого произойти. Однако, клянусь, что-то в моей груди разрывается и жутко болит, плачет, воет диким воем, лишая остатков разума.

— Джейкоб, — я продолжаю звать его в полубреду.

Какой же я кажусь жалкой! Дочь правителя Кая, красивая садистка Джейн, как говорят про меня другие, просто вампирша Джейн… Я боюсь подойти к нему, приблизиться хоть на шаг. А он смотрит на меня так холодно…

Где же я совершила ошибку, что я сделала не так? Да, была холодна, отвергала, но ведь не специально! Я так хотела, чтобы он любил меня еще больше, чтобы он нуждался во мне.

Пожалуйста, пожалуйста, не уходи, ведь я готова бежать за тобой до грязного Форкса, до твоей плешивой резервации, я готова остаться там навеки, но только бы с тобой. Но ведь не могу я сказать этого вслух! Не могу! Я дочь короля, я Джейн Вольтури, я не могу признать своею слабость! Я не должна любить!

Я порываюсь к нему, совершая движение лишь корпусом своего тела, я даже не делаю шага, ноги словно приросли к земле, но он замечает мой порыв и отодвигается дальше. Словно я неприятна ему, словно я прокаженная. Как же так? Джейкоб, мой Джейкоб, не делай этого, я тебя прошу, я тебя умоляю!

Тайфун чувств в груди, карусель мыслей в голове, но ни слова наружу… В этом вся я. Все внутри себя, я — сплошной лед и холод. Быть может, моя ошибка именно здесь? Но я не умею иначе, я так привыкла быть жестокой Джейн, что и не знаю, что можно по-другому. Я привыкла мучить, когда угодно и кого угодно. Я привыкла убивать. Но в большей степени, я привыкла издеваться над собой, выдавая себя за ту, кем никогда не являлась.

Садистка-Джейн сломалась. Садистка-Джейн умерла…

Но стала ли я кем-то другим? Что осталось во мне, когда это случилось? Я не знаю, наверное, не осталось ничего… И это «ничего» не умеет любить, не умеет чувствовать. И тот факт, что Джейкоб собирается бросить меня — лишь подтверждение этого обстоятельства.

Я останусь одна в своей прекрасном ледяном спокойствии, в своей ледяной тюрьме мертвого тела… Мой горячий и храбрый волк не вернется согреть меня.

Нет! Джейн, борись, борись, ты можешь! Когда чей-то жесткий взгляд останавливал тебя?

«На меня никто не смел так смотреть…», — шепчет мне внутренний голос, и я осознаю, что наплевала бы на любого, стерла в порошок, превратила в ничто…

Но не его.

Холодная Джейн сломалась. Холодная Джейн умерла.

Как? Как мне вернуть Джейкоба назад, если кусочков льда в его глазах боюсь уже я? В полном отчаянии я предпринимаю последнюю попытку:

— Джейкоб, прошу, пожалуйста…

— Нет, Джейн, я завтра же возвращаюсь домой! — Отрезал он, не дав мне оправдаться.

— Домой? — Шокировано повторяю я.

За все время, пока он живет в Вольтерре, Джейкоб так и не принял мой замок как родное место. Значит ли это, что ему было плохо здесь? Неужели он рад уехать? Неужели он рад быть подальше от меня? А как же я?! Ведь я совсем не рада! А как же его запечатление?

— Не волнуйся, правители войдут в наше положение: договор Вольтури с оборотнями не будет расторгнут моим отъездом, — ответил он.

— Договор? Причем здесь договор? — Взвилась я.

— Ведь тебя волнует только это, Джейн?

— Нет, нет, Джейкоб, не думай так! Я понимаю, я вела себя плохо, но я не могла иначе. Джейкоб, не уезжай, останься со мной, прошу… — я почти умоляю.

Как глупо…

— Зачем мне оставаться с тобой, скажи?

— Я… я не могу, не могу… — бормотала я, сама не зная, чего я «не могу» больше: сказать о своей любви или быть без нее.

Поганые стереотипы, поганая власть, поганая репутация Вольтури! Я так привыкла разыгрывать из себя «мисс жестокость», что сама не заметила, как маска приросла к лицу. И теперь она не хочет слазить, она проникла в само сердце! И иначе бороться с ней нельзя. Есть только два пути. Смириться с ней навсегда, навеки превратившись с айсберг. Или же вырвать ее, резко и сильно, раня сердце, раня душу. Но я не могу, не могу, мне нужно время… Нужно больше времени. Я не могу…

— Пожалуйста, Джейкоб, пожалуйста…

— Что, что «пожалуйста», чего ты просишь? — Раздраженно рявкнул он.

— Я не могу, пожалуйста! — Мой голос срывается, застывая обломком металла в звенящей тишине. Я больше не могу держать себя в руках и кричу, то есть силы, — пожалуйста, — я срываюсь и бегу к нему, хватаюсь за его большие и сильные руки, пытаюсь обнять, дотянуться, я ничего уже не вижу перед своими зоркими глазами, — Джейкоб, Джейкоб, — шепчу я.

Он не отталкивает меня, но и не обнимает. И я с ужасом понимаю, что это последний шаг перед пропастью. Что он скорее уедет и сам будет страдать, чем останется рядом с ледяной Джейн. Я в любом случае приношу Джейкобу страдания. И у меня есть только один шанс, чтобы вернуть его. Мой последний шанс. Сейчас.

И я решаюсь.

Заталкиваю сухие вампирские рыдания вглубь себя, отстраняюсь от Джейкоба и смотрю ему прямо в лицо.

— Джейкоб, я виновата, я знаю. Мне тоже тяжело, — почти ровно произношу я.

— Нет, это мне тяжело! — Рычит он. — Я бросил дом, стаю, отца и все, что было в моей жизни, ради тебя. Но тебе не нужно это, не нужно! Тебе не нужна моя любовь, ты хочешь страдать, даже будучи рядом. Ты так привыкла, что тебе это нравится! — Кричит он. — Ты не садистка, Джейн, ты — мазохистка, вот в чем все дело!

— Я…

— О, не стоит. Мне больше не нужны твои объяснения. Я уезжаю, — отрезал он. — Но напоследок я скажу! Да, я люблю тебя, и это запечатление — худшее, что могло случиться со мной, потому что моя судьба — жестокая вампирша, которая любит меня, ведь любит! Да, я знаю, не удивляйся, — фыркнул он, — Джаспер просветил. Я знаю уже давно. Но ты так привыкла к своему холоду, так лелеешь свою гордость, свою непонятную особенность, что готова попуститься всем ради них. И мной тоже, — припечатал он. — Ты даже не могла сказать мне о своей любви! И никогда не сможешь, потому что ты такая. Ты будешь любить меня, но вместо взаимного счастья я получу только боль и унижения. Твоя любовь такая же мертвая и холодная, как и ты сама, Джейн. — Он выкрикивал эти фразы мне в лицо. — Я больше не буду ждать, я устал. Я возвращаюсь в Форкс, а ты оставайся здесь со своей гордостью, манией величия и принципами. Если все равно страдать от любви, то хотя бы подальше от тебя! Хотя бы дома, где любят и ждут, где поймут, поддержат.

Каждое его слово било точно в цель. Мой любимый, нет нужды в объяснениях, я и так все это знаю… Но что же толку, если я по-прежнему не могу сказать, как ты дорог мне, не могу признаться? Я всего лишь оружие, мощное оружие клана Вольтури. Мне нельзя любить! Я так привыкла к этой истине, что внутренне смирилась с ней, сроднилась. И, полюбив, я делаю нас двоих несчастными, вместо того, чтобы наслаждаться обоюдным счастьем. Ты думаешь, я не знаю, мой дорогой? Я знаю, ведь так давно живу на свете. Конечно, знаю, но разве от этого легче? Разве это придаст мне смелости и силы? Разве это откроет мне рот и вытолкнет слова из него?

И я вновь остаюсь той обиженной девочкой, девочкой Джейн, доверчивой и милой. И обманутой, как во всех дешевых фильмах. Но жизнь похожа на эти фильмы до тошноты. Почему же тогда в жизни конец не так хорош, как там?