Я улыбнулась и облегченно выдохнула. Конечно, называя Вольтури друзьями, я вроде бы помнила и вполне понимала, чем, вернее, кем они питаются. Но это совсем не то, что обсуждать это с кем-то из них. Я уже усвоила это правило клана. Не то чтобы правило, а так, способ сожития: никто не навязывает никому своего мнения. Мне грустно оттого, что мои друзья пьют кровь людей, но высказать это я не решусь. Кому это нужно? Это правило работает в первую очередь на меня: меня не будут заставлять поступать так же. Я вольна выбирать. Каждый волен делать свой выбор. Аро был прав. Не то чтобы мне не жаль людей. Как раз-таки наоборот. И это мой выбор, который диктует мне мою «диету».

Выбор Деметрия другой. И я не имею никакого права лезть в чужую жизнь!

Я решила не углубляться в размышления, осознавая их тщетность. К чему рассуждать о том, что остается только принять, как данность? Я вернулась к нашему диалогу:

— А я обещала Чарли ужин приготовить. Сделаю что-нибудь особенное. Хочу его порадовать перед отъездом, — призналась я.

— Правильно, — Деметрий кивнул, — дам совет, Белла: наслаждайся жизнью, каждым ее днем. Никогда ведь не знаешь, когда закончится твоя вечность. Даже если ты вампир, ты все равно многим рискуешь. Наши отцы — это завидное исключение из правил. Вообще, мало кто переживает пятисотлетний рубеж. Вампиров мало. Подумай сама, если бы все жили, как Аро, нас было бы гораздо, гораздо больше. Просто большинство умирает. Но с Вольтури твои шансы повышаются. Мало какой идиот вздумает напасть на могущественный правящий клан. И каждый день мы делаем все возможное, что бы таких идиотов стало как можно меньше. Желательно, чтоб их не стало вообще, — честно ответил он.

— Да, я понимаю… — немного подумав, согласила я.

Если рассматривать все под таким углом, то Вольтури, выходит, даже правы!

— Но даже у нас, бывает, убивают постоянных членов клана… — печально произнес он.

— Ох…

— А ты думала, почему у нас такая большая стража?

— Действительно… — кивнула я. — Я все равно ничего не понимаю, Деметрий, я такая глупая. Объясни мне, зачем вампирам воевать, их ведь и так очень мало. Я не могу принять войны среди людей. Ну, там понятно, борьба за власть, за ресурсы, ограниченность пищи и воды, огромное население мира… Но вампирам-то что делить? — искренне возмутилась я.

— О, Белла, ты так наивна, — он усмехнулся, — ты только что перечислила все эти причины.

— Не понимаю, — удивленно ответила я.

— Вся проблема в том, что вампир — это бывший человек. Человек, который раньше был одним из нескольких миллиардов или миллионов. Смотря когда он родился. Эту тягу к власти, обладанию, накоплению зачастую совершенно ненужного вампир приносит в новую жизнь из своего человеческого сознания. Тело меняется, способности меняются, привычки, какие-то черты, но все твои человеческие проблемы, комплексы, твое мировоззрение, какие-то глобальные идеи… — все это остается с тобой. Ты становишься другим, но остаешься все тем же! — убедительно произнес он, а потом, немного помолчав, продолжил. — Вампиров мало, и все мы знаем друг друга. И боимся. Нет никого сильнее нас. Но другой из нас может быть сильнее! И пока у нас есть власть, мы можем контролировать других, можем защищаться, прикрываясь этой властью. По-сути, сама по себе она не так важна. Те же деньги — важнее, а для вампира тем более, можно просто скитаться, быть кочевником! Мы не нуждаемся практически ни в чем. Тогда, спросишь, зачем нам власть? — Деметрий невесело усмехнулся. — Это просто. Являясь королями вампирского мира, мы добавляем еще несколько процентов к уверенности в том, что завтра на нас не набросится какой-нибудь другой клан и не перебьет всех нас. Власть стала для нас просто вопросом выживания. А все эти замки, золото, антиквариат и предметы роскоши — лишь наш трон. Прочная заявка, которая является фундаментом нашей власти. Она говорит пришедшим: «Я богата, я обладаю многим, я есть, меня не подвинуть… Лучше уходи». И вампиры, которые в мозгах — те же люди, покупаются на это. И наша слава идет впереди нас. Достаточно казнить одного за тяжкое преступление — за углом скажут, что ты караешь без разбора. Но я не пытаюсь обелить нас. Иногда бывает и наоборот, — честно признался он с хитрой улыбкой на красивых тонких губах, — иногда мы принимаем слишком жесткие меры, устрашаем, запугиваем. Мы даем понять, что нас все еще нужно бояться. Если мы перестанем так себя вести, то через столетие от великого клана Вольтури останутся только полузабытые имена. И миром вампиров будут править другие. Может — такие же, может — еще хуже. Но для нас конкретно гораздо лучше, чтобы правили мы. Какими бы мы ни были монстрами, мы хотим жить, раз мы уже есть, раз мы уже созданы, — с наигранной скромностью улыбнулся он.

— Неужели вампиры не могут жить в мире… Никогда?!

— Увы, — протянул он, а потом добавил: — ну, если останется только один клан — тогда, наверное, да.

— Ужас! — воскликнула я.

— Ты привыкнешь! — Деметрий рассмеялся и махнул рукой, словно показывая, что мои страхи — ерунда. — В конце концов, сейчас ты живешь не лучше, просто сейчас ты в массовке. А когда станешь вампиром, станешь Вольтури — резко окажешься одной из главных героинь. И это не для всех. Это действительно тяжело. Но дает больше шансов счастливо и долго жить, — философский рассудил он и пожал плечами.

— Нет, Деметрий, все так сложно. Неужели больше никак? Вечная борьба и есть жизнь вампира? — разочарованно спросила я.

Действительно, глупо как-то выходит. Получаешь вечность, чтобы жить, а в итоге вся жизнь становится очередным полем боя. Бред какой-то…

— Что-то вроде того. Это не сложно, Белла. Ваша человеческая жизнь — та же борьба, просто теперь ты становишься сильнее, а ставки возрастают.

— Наверное, — неуверенно проговорила я.

— Ну, вот, я хотел развеселить тебя, а вышло все как всегда, — смущенно улыбнулся он.

— Нет, все в порядке, Деметрий! — поспешила заверить я. — Просто я не понимаю, в чем же тогда прелесть этой вечной жизни? Получается, что вампир живет точно так же, как и самый обычный человек: так же страдает, так же борется за место под солнцем среди других таких же… И вся разница только в том, как долго он это делает.

— Ну, почти так, — честно ответил он, — но попробуй посмотреть на это с другой стороны. Тебе нравится твоя человеческая жизнь? Я имею в виду, в общем плане? — спросил парень.

— Ну… В целом нравится, у меня ведь все хорошо, — немного подумав, признала я.

— В ней есть и борьба за выживание: за место в лучшем колледже, за место на хорошей работе, за высокую зарплату, за красавца-парня и так далее… — объяснил Деметрий на примере.

— Ну, да, — согласилась я.

— И в вампирском мире — то же самое. Но ведь есть что-то хорошее в твоей человеческой жизни? Расскажи, что это?

Не задумываясь, я ответила:

— Близкие люди, друзья, просто веселые и счастливые моменты. Например, сходить в кино, перекусить любимым блюдом, купить что-нибудь красивое, насладиться приятной книгой… Много всего, — подумав, я начала перечислять все, что люблю. — Раньше я ненавидела дождь, но недавно поняла, что он не так уж и плох. Хорошо, когда солнце, и хорошо, когда дождь. Ведь это только погода, — рассуждала я.

— Вот именно, Белла! — весело воскликнул он. — Когда станешь вампиром, то поймешь, что все эти приятные и милые вещи и события никуда не делись. Наоборот, у тебя появилась великолепная возможность пользоваться ими вечно. И в этом-то и заключается вся прелесть вампиризма: несмотря на вечную неискоренимую борьбу за жизнь, ты продолжаешь жить, радоваться любимым вещам. Если ты будешь человеком, ты умрешь лет через шестьдесят. А станешь вампиром — будешь наслаждаться этими вещами всегда. Допустим, ты хочешь прыгнуть с парашютом…

Деметрий «разошелся» и остановить его рассуждения было уже невозможно. Джейн говорила, что по характеру парень похож на Марка. Не могу согласиться… От Марка я таких пространных речей не слышала, а вот Аро… Да, Аро был знатным любителем «потрещать за жизнь»! Не у него ли Деметрий перенял такую склонность?! Или парень от рождения такой был?