– Если он сумеет проникнуть сюда самостоятельно, то покой нам будет только сниться. И ведь не перекрыть ему путь... – Иниго взгрустнул над бокалом.
– Надеюсь, дороги их собственного мира завладеют вниманием юнца на какое-то время и мы успеем подготовиться, – утешил Балькастро, самовольно доливая в свой кубок старое вино. – И пусть нам поможет Истинный!
Я открыл глаза.
Спасибо, Сию, мой маленький проводник в иные миры дорогой снов, я и не думал, что изнанка так близко!.. Но сейчас это не настолько важно. Пора вставать, нас ждет долгий путь по нашей земле.
5. Сны дорог
Первые дни странствия оглушили новыми впечатлениями и ощущениями. Что я помню о них? Слепящее глаза рассветное солнце, недолгие попутчики, вместе с которыми покидали Бахар. Ровные кирпичи императорской дороги, связывавшей столицу с важнейшими городами провинций. Холмы и рощицы. Ничем, кроме линии горизонта не ограниченный простор. Ежеминутно я оказывался в ситуациях, где все происходило впервые. Впитывал новые запахи, вкусы, встречи, события – и не успевал их как-то осмыслить. Наверное, поэтому ночью во сне видел лишь сумбурный калейдоскоп картинок, обрывки каких-то мистических видений и философских прозрений, которые не мог вспомнить наутро... И лишь один сон, полный странных запахов и таинственных звуков, снился с удручающим постоянством. Я стоял на границе тьмы и света. В спину дышала темная ночь, а передо мной расстилалась голая равнина. Земля, усеянная округлыми валунами, растрескалась от зноя, а небо полыхало всеми цветами радуги. Очень похоже на северное сияние, как его изображали великие путешественники, заглянувшие за горизонт. Это место манило и влекло с неодолимой силой, но я не знал, где его искать. Может быть, конечно, оно вообще существовало не здесь и не сейчас, но проверить не представлялось возможным: в мир демонов изнанки мы больше не ходили. Хранитель Сию не решался провожать меня туда после того, как нас чуть не поймал бдительный Балькастро, хотя сам, я уверен, бродил в Запределье постоянно.
А дальше я мало что могу вспомнить, кроме ощущения усталости. Выцветшее небо, не способное дать дождь истомленной земле, тучи кровососущих насекомых, стертые ноги и обожженная жаждой глотка, скрип колес крестьянской тачки... Убогие хижины деревенек, крепкие стены поместий, поля-поля-поля... Мир стал ненадежен, зыбок, и только дорога из желтого кирпича, острым ножом вспарывающая землю, да равнодушное небо радовали своей неизменностью. Шагающий рядом Учитель Доо еще пытался что-то объяснять и рассказывать, но я, по привычке почтительно повернувшись к нему, видел лишь шевелящиеся губы. Слова осыпались с ушей. Поняв, что именно со мной не так, он перестал комментировать происходящее и лишь отдавал четкие команды. И гонял на ежедневных тренировках – куда же без них! Обычно мы останавливались на привал в середине дня, стараясь держаться подальше от попутчиков. Обедали и немного отдыхали, а затем вновь и вновь я уворачивался от жалящих ударов тешаня Учителя Доо, пытаясь противопоставить его филигранной технике деревянные развороты моего деревянного веера. Должен отметить, что именно эти занятия помогали прочистить мозги и вернуться ненадолго в повседневность. Связывали с домом.
Иногда нам встречались состоятельные путешественники, проплывающие мимо сбившихся к обочине путников в крепких дорожных паланкинах. Их сопровождали охрана, слуги и повозки, везущие любимые кресла, постельные принадлежности и даже свитки из семейных библиотек. Эти люди перемещались, оградив себя стенами знакомого с детства мира, лишь изредка бросая равнодушные взгляды на красоты природы или экзотичных аборигенов, не допуская соприкосновения с посторонней им повседневностью чужого уклада, и в чем-то были правы. Вспомнил записки известного путешественника, доктора Ли Винг Стона, каждое утро брившегося и переодевающегося к обеду в дебрях диких земель, как принято у аристократов. Он так и не выехал из своего поместья, на самом-то деле, даже в эти самые джунгли – потащил привычный быт с собой. Конечно, намного приятнее спать на собственной дорожной кровати, лакомиться с любимого домашнего сервиза обыденными для состоятельного человека кушаньями, приготовленными расторопными слугами, чем поглощать непритязательную крестьянскую пищу из грубых плошек и кормить собой клопов на постоялых дворах.
Недели через три внезапно пришел в себя. Может быть, помог долгожданный дождь, отрезавший нас от остального мира струями воды, протянувшимися от неба к земле. Мы шли, увязая в грязи, шли долго, и я, наконец-то, отыскал в коконе ливня и себя, и крепкую спину Учителя Доо чуть впереди, и Хранителя Сию, грустной мокрой совой нахохлившегося на насесте моего заплечного мешка... мы втроем существовали в этом пространстве и времени, здесь и сейчас. Мы шли к манящим сквозь стену дождя огонькам жилищ.
Уже заполночь ввалились на очередной постоялый двор. Услужливый хозяин, протирая сонные глаза, проводил нас в сухую прохладную мыльню, где можно было избавиться от грязи, которую месили весь день. Тонкие белые лепешки, мед и манго в сопровождении кувшина фруктового сока поджидали нас в заказанной комнате. Непривычная еда. Куда мы забрели? Впрочем, выясню завтра. А пока стряхнул с халата капли влаги, выставил к дверям грязные башмаки и разложил на длинной скамье вещи для просушки. Две узких кровати стояли на помосте, отделяющем спальную зону от общего пространства снятой комнаты, и были огорожены ширмами. Сию блаженно разлегся посреди тканного покрывала и даже ухом не повел на мою просьбу подвинуться. Пришлось сместить в сторону возмущенно сопящее, но не оказывающее сопротивления тельце. Чистая сухая постель, похрустывающие накрахмаленные простыни, узкая твердая подушка… я не смог подавить возглас восторга, обнимая ее. За ширмой с довольным ворчанием устраивался учитель. Даже его, привычного к пешим переходам, вымотал долгий путь. А здесь хорошо…
Проснулся утром от толчка, с трудом вынырнув из кошмара.
– Ты кричал во сне, – Учитель Доо встревоженно тряс за плечо, – и не единожды этой ночью. Что снилось?
Я прикрыл тяжелые веки и пробормотал:
– Не знаю. Чушь какая-то... – не было желания воскрешать череду бессвязных видений.
– Будь внимательней к снам дорог, Тарук. Пути, которые мы выбираем, сотканы из нитей Судьбы. Иногда она подает знаки, отвергать которые не только глупо, но и опасно.
Но я не помнил сон и вспоминать не хотел, а остатки липкого страха смыл струями холодной воды из кувшина для умывания. Мы спустились в обеденный зал. Завтрак оказался легким и вкусным, Учитель Доо пребывал в самом благодушном настроении, Хранитель Сию был доволен жизнью. Гостеприимство постоялого двора и волна интереса к новому месту заслонили все неприятные ощущения.
Это был городок Прита, ворота в провинцию Танджевур, через который шла прямая дорога на Хариндар, столицу юга. Вызванный парикмахер – маленький человечек с большим носом, болтливый, суетливый, но весьма умелый – сноровисто отмыл и умастил ароматным маслом наши волосы, придал бровям изящную форму, подстриг и отполировал ногти на руках и ногах. Между делом смог вызнать у меня и цель прибытия, и большую часть небогатой биографии. Учитель Доо лишь посмеивался, любуясь свежим маникюром. Он-то не поддался на провокации: был любезен и обтекаем, умудрившись ничего не сказать о себе, но выведать многое.
Бережно укладывая в плетеный короб инструменты, цирюльник важно вещал об исключительной роли, которую играл их клан в жизни жителей Танджевура. Парикмахеры помогали священникам в обустройстве свадеб и похорон, обслуживали многочисленные шумные праздники, использовались как посыльные и камердинеры в богатых домах, даже сватали сговоренные пары. Почтенная профессия, передаваемая лишь от отца к сыну. На юге переход в другой клан считается невозможным: где родился, там и сгодился.
