Я переплел свои пальцы с его, и чуть сжал его ладонь. Теплую, сильную, гладкую.

И думал, как бы мы с ним жили в моей норе, и я бы ходил на охоту, а он бы ждал меня дома. Я бы возвращался и приносил ему только лучших диких свиней, только снежных барсов или королевских оленей. Ннар бы привык есть мясо, и мы бы любили друг друга на шкурах, я бы бросил к троллям пост сотника и подарил бы ему ожерелье из клыков пещерного льва, а второе — из чистого звонкого золота. Вплел бы ему в волосы кожаные шнурки, усыпанные золотыми монетами. Он бы тоже смог ходить вместе со мной на охоту, и мы бежали вместе с охотничьими копьями сквозь ночной лес, под вой волков, под бледным светом месяца, бежали бы, смеясь от скорости своих ног и охотничьего азарта, а потом пронзенный двумя остриями олень с шумом падал бы на траву и бился, пятная листву своей темной кровью… Я вдруг так ясно увидел, как Ннар поднимает от перерезанной глотки оленя лицо, и улыбается мне перепачканными свежей дымящейся кровью губами…

— Орлум?

Его голос разом стер все мои безумные видения — они исчезли, словно тени, когда туча закрывает луну.

Ннар смотрел на меня и хмурился:

— А в чем безумие этого плана?

— В том, что еще никто не возвращался живым из Черной погибели, в том, что нельзя пройти через Троллий хвост и не напороться на троллей, и в том, что на Клыках мы можем угодить в засаду, — коротко объяснил я.

— Тогда почему нельзя пойти поверху? — не понял Ннар.

— Потому что если мы пойдем поверху, то за нами увяжутся мои парни, и через один переход мы окажемся на первом посту Крепости, и тогда тебя дальше поведут уже стражники, а мы будем только сопровождать их, и шансов сбежать не останется, — терпеливо рассказал я. — И еще потому, что если мы поднимемся на поверхность за Клыками, там будет рукой подать до края Серых Пустошей, оттуда Еловый бор почти виден, а там уже постоянно попадаются патрули эльфийских дозорных.

Ннар уставился на меня во все глаза.

— Ты… Ты хочешь меня проводить и отпустить?

— Типа этого, — дернул я плечом, отворачиваясь.

Лишь бы он не вздумал рот открывать, я и так был весь не в себе. И если бы он начал ебать мне мозг или что-то спрашивать, то я не знаю, что я бы сделал.

Но к счастью, Ннар пока молчал, а потому я натянул штаны и вышел из норы.

Мы, орки, не любим тянуть с делами — как с приятными, так и не приятными. Я не люблю долгих прелюдий в постели, не люблю дурацких длинных историй, где герои все ходят вокруг да около, вместо того, чтобы перейти к драке или к ебле, и терпеть ненавижу затишье перед сшибкой на поле боя. Моего терпения только на охоту хватает — вот там я могу сутками в засаде сидеть и дичь караулить. Но там хорошо — слушаешь ночь, думаешь о всяком. А во всех остальных случаях лучше все сделать сразу, чем нервы себе тянуть.

Я пришел в Большой зал Костровой пещеры, снял со стены Рог Совета и затрубил так, что его звучный голос загремел на весь Главный коридор, и его услышали во всех закоулках и норах.

Начали сбегаться мои парни. Я вздохнул — по уставу им положено было собраться через пять минут после сигнала, но прошло десять, а они все подтягивались. Наконец я велел запереть дверь, чтобы опоздавшие подумали над своим поведением, и поднял руку, призывая к тишине.

Они стояли передо мной — почти вся сотня. Мои парни. Мои друзья. Мои братья. Даже несколько моих сыновей. Стояли и смотрели на меня. Открыто, выжидающе, доверчиво, прямо.

А я собирался их всех предать.

Обмануть и подставить.

Сердце снова словно кто сжал сильными ледяными пальцами. Во рту появился горький противный привкус пепла.

Я собирался нарушить приказ свыше и выпустить эльфа на свободу. Врага во время войны.

Это значило, что я терял все. И что я в последний раз так стоял перед своими парнями, в последний раз видел их всех, в последний раз говорил с ними как сотник. В последний раз мог получить их уважение, и почувствовать всем сердцем — как же мне на самом деле дорого все, что есть в нашем районе, и эти мои идиоты в том числе.

Я стиснул зубы, борясь с внезапной слабостью. Это все от Ннара — из-за него я размяк, и таким сентиментальным стал.

— Короче, — рявкнул я. — Вот мой план. Если идти с таким ценным пленником поверху, мы почти наверняка попадем в засаду. Поэтому я поведу его под землей — через Троллий хвост и Западню. Там до первого поста — рукой подать. Успею добежать, а если что — меня с поста заметят и прикроют.

С минуту стояла тишина, а потом всех прорвало.

— Так, так, спокойно, — поднял я руки. — Что значит, почему? Я тебе, что ли, Скаар, отчитываться должен в своих решениях? Я — сотник. И решения принимаю я. У меня приказ из Крепости — доставить пленника живым и в сохранности. Поверху его вести — риск слишком велик.

— А через Троллий хвост — не велик?! — заорал Маргл. — Орлум, ты сам что ли головой о камень ебнулся?!

— У меня есть приказ, — я достал из-за пояса послание Баршлага и помахал им перед их носами. — С приказом тролли меня не тронут. Они тупые, но не настолько, чтобы приказы Властелина Мрака нарушать.

— А почему ты хочешь вести его один? — заорал Ургл. — Почему нас не возьмешь?

— Потому что если мы пойдем толпой, то тролли решат, что мы просто используем пленника, чтобы вторгнуться на их территорию, и начнется месиловка, — рявкнул я. — Сам ты как это представляешь — боевой отряд орков идет по Тролльему хвосту, а тролли типа нам кланяются и дорогу показывают? Мудло ты тупое.

Словом, спорили мы почти час, я даже охрип. С некоторыми чуть не подрался. Но в итоге все же убедил их, что план хорош.

Потому что они мне верили.

Потому что всегда мои планы были хороши, и они к этому привыкли.

Поэтому за час перед рассветом я был уже готов выступать — боевой топор, наручи и поножи, поверх безрукавки доспех из вареной кожи, обшитый стальными пластинами, заостренный шлем с волчьим и лисьим хвостом вместо плюмажа, кинжал за поясом и подкованные сапоги выше колен и на грубой подошве. И, конечно, плащ из плотной черной ткани с капюшоном, подбитый волчьим мехом. Мешок с припасами за спиной.

Ннар был в своей одежде, только еще сверху тоже натянул безрукавку и я выдал ему такой же плащ.

Ноги я ему, разумеется, расковал, но руки у него были неплотно связаны веревкой.

Десяток парней проводил нас до границ Огровой пещеры. Здесь кончались наши территории, и начинались тролльи.

Троллий хвост — целая сеть широких коридоров, лабиринт, оббегающий их земли по краю.

Через него был шанс пройти мимо троллей незамеченными, если не шуметь и не останавливаться. Ну и если хорошо знать дорогу, а я ее вообще неплохо так знал после последней войны — мы через Троллий хвост маршировали туда-сюда постоянно.

Конечно, с тех пор почти две зимы миновало, многое могло измениться, но дорогу я помнил.

— Ну, — я остановился и посмотрел на парней.

Выглядели они мрачно. Наверняка у них были плохие предчувствия, и вся затея им не нравилась. Но я же был их сотник. И они мне верили. У меня во рту снова появился привкус пепла.

— Береги себя, — вдруг проскулил Ургл.

А потом они с Марглом и остальными кинулись меня обнимать. Вот правда — в этот момент я почти готов был послать всю затею к черту, но… Но один взгляд на сутулившегося Ннара, который жался рядом, глядя себе под ноги, и я пришел в себя.

Надо было выбрать — либо он, либо они.

И я выбрал. В тот момент еще выбрал, когда он впервые научил меня поцелую.

Предать их было — потерять их всех и свою счастливую, в общем-то, жизнь. Предать Ннара было — погубить его жизнь.

Но именно он принес в мою жизнь то, чего бы я никогда так и не узнал, даже если бы прожил еще сто лет.

И я не мог, просто не мог после этого взять и отвести его на пытки и гибель.

Я сохранил бы уважение парней, получил бы награду или даже повышение, а может, и место в Крепости, но сам себя уважать уже бы никогда не смог.