========== 1. Пленник ==========
Это история о том, как орк влюбился в эльфа.
История довольно глупая, и, разумеется, ничем хорошим не закончившаяся.
Нет в этой истории ни красоты, ни морали, ни чудес, ни сказочного завершения, а началась она поздним осенним вечером, при растущем месяце, когда я сидел в малом общем зале Костровой пещеры и ел кролика, приготовленного кухарем Орхлуком.
Кухарь Орхлук — толстая противная свинья, но чего у него не отнять, так это умения стряпать. Кролик был настолько нежным, вкусным, сочным, с той самой изумительно прожаренной корочкой, какую вожделеешь в своих сладких грезах, и будь я малышом-орком или мелкой хищной зверюшкой, я бы повизгивал и похрюкивал от удовольствия, виляя всем телом и прикрыв глаза.
Но поскольку я — здоровенный орк-самец в самом рассвете сил, то я урчал, хрустел, чмокал и шумно глотал куски плоти с кровью, рвал вкуснейшее мясо и дробил кости клыками, почти кончая от удовольствия.
Потому что я совсем недавно вернулся с охоты, сдал в кухарню тушу кабана, которую доволок с Черных отрогов на своем горбу, и хотел жрать, как девять демонов Бездны сразу.
Когда я добрался до костного мозга, и эта отрада голодающих размазалась у меня по языку, и я зажмурился, весь отдавшись наслаждению и непередаваемому вкусу, то в дверь внезапно ввалились Ургл, Маргл и прочие разведчики.
Гогоча и рыча, вся эта гоп-компания заполонила Костровую пещеру, испортив честному труженику его долгожданный ужин. Пихаясь, толкаясь, и перебивая друг друга, они выпнули вперед какого-то бродягу в сером оборванном плаще.
Упал капюшон, рассыпались светлые длинные волосы, ярко сверкнули глаза.
Эльф.
Не будь я сын своего отца, горный орк с Сумеречного хребта!
Я медленно облизал лоснящиеся от жира пальцы, по очереди, степенно, давая понять, что не шибко доволен тем, что мне помешали в таком важном занятии. Затем демонстративно откинулся на скамье, сурово свел брови, приподнял верхнюю губу и неторопливо облизнулся.
Гвалт затих, и мои родичи (а орки все в том или ином родстве между собой) заткнулись.
Я обвел их тяжелым давящим взглядом. Действовал этот прием обычно на всех, особо слабонервные даже пачкали штаны.
Ургл сглотнул и пихнул эльфа в спину, так, что тот пошатнулся и оказался прямо напротив меня. Нас разделял только широкий стол. И недоеденный кролик.
— Вот, поймали у Гнилой заводи, — хрюкнул Ургл, щерясь и прижимая уши.
Был бы у него хвост — завилял бы. Трус паршивый. Так и лезет выслужиться, хотя сам от каждой улитки шарахается.
Эльф гордо выпрямился и сделал такое лицо, как будто ему кто в тарелку нагадил.
Я застонал про себя. Не-е-ет, Черные твари Подгорных Глубин, ну почему он попался нашим именно здесь? В моем районе?
Сумрачный хребет, особенно ближе к Черным отрогам, далеко от лесов, полей и других излюбленных эльфийских мест. Между нашими горами и Еловыми урочищами, переходящими постепенно в Янтарный Бор, лежат Хмурые холмы — покрытые вереском, унылые, полные теней и шепотов. За ними — Серые пустоши. Какого демона этот придурок тут потерял?
Ясное дело — разведчик.
А это очень, очень плохо. Во-первых, ужин испорчен. Во-вторых, надо что-то делать. А лень и неохота. Потому что, если что, то кто огребет за всех и сразу? Правильно, Орлум Серошкур. То есть — я.
А в том, что все теперь пойдет через жопу, я уже и не сомневался.
От злости я тоже прижал уши.
Эльф стоял и смотрел на меня, как на дерьмо недельной давности. И чего про них говорят, что они охренеть какие распрекрасные?
Ничего красивого.
Ни тебе клыков, ни когтей, ни силы, ни мощи. Так — рыба недообглоданная. Зато морда, знаете, наглая такая.
Вот в этом — все эльфы. За это их и не любят — гонора, что в твоем барсуке.
Если кто не в курсе, то барсук — самая упрямая, тупая и зловредная из всех ночных тварей. Договориться с ним нет никакой возможности, разумных слов он слушать тоже не желает — сразу кидается и кусает, за что придется. Получит после этого поджопник, и потом сам же еще неделю будет бухтеть из норы, что его обобрали, обидели и попрали в правах.
Эльфы примерно такие же. Все, что не по их — хушь сжечь. Допустим, не буду спорить — орки тоже те еще скоты. Ну и что с того? Живем себе в своих горах и пещерах, ни к кому не лезем, и к нам тоже лезть не просим. Мало ли, кому кто не нравится.
Мне вот, например, эльфы не нравятся. Или там гномы. Или люди. Особенно на вкус. А некоторые недолюбливают тех же сов, летучих мышей или жаб. Потому что, видите ли, те шастают по ночам и пугают дневных тварей своими повадками.
Жабам еще хуже орков пришлось — тех вообще непонятно за что преследуют.
Я же вот лично считаю, что всякая тварь имеет право быть собой и жить так, как ей природой положено, а если разным там светлым высокородным господам это поперек души, то не пошли бы они нахуй.
Но измышлениями дела не продвинешь, и надо было действовать, поскольку я сотник нашей шестьдесят шестой сотни и вроде как за старшего по нашему району.
— Так, так, так, — с расстановкой произнес я, глядя на эльфа в упор. — Интересные дела. Нельзя ли осведомиться, что благородный господин эльф забыл у Гнилой заводи? Насколько я в курсе, асфодели там не растут, звезды туда не падают, и прекрасные единороги по берегам там не гадят. Какими, как говорится, судьбами вас занесло в нашу пердь?
Эльф вздернул подбородок и упрямо закусил губу. Вступать в цивилизованный диалог двух разумных существ он явно не собирался.
Я смотрел на него и думал, что моя относительно спокойная жизнь кончилась, и впереди меня ждет одна сплошная жопа под завязку набитая дерьмом.
— Ну, ладно, задам более простой и насущный вопрос, — пожал я плечами. — Ты кто?
Эльф молчал.
— Имя свое можешь не называть, — заявил я. — Знаем мы эти ваши суеверия, мол, имя посторонним открывать не след, а то наколдуют — либо сглазят, либо любовный приворот наведут.
Парни захихикали. Смешно им, мудакам. Мне бы на их месте тоже, может, было бы смешно, но я, к сожалению, был на своем.
— Но я тебя спрашиваю не об имени, а о достоинстве — ты самец или самка? — пояснил я.
Эльф почему-то пошел розовыми пятнами, вскинулся, как от злости, и опять — ни гу-гу. Трудно, что ли, на простой вопрос ответить.
Вся эта хрень меня начала порядком злить (кролик-то совсем остыл), и я ухмыльнулся, отчего эльф чутка побледнел. И я его понимаю — я сам иногда бледнею, когда себе в зеркало ухмыляюсь.
— Раз наш любезный гость предпочитает игнорировать мои вопросы, то разберемся сами, — оскалился я в ухмылке. — А ну-ка, парни, стяните с него портки, и посмотрим, кто он.
Эльф забился, парни заржали, и началась куча-мала.
Нет, ну, а чего?
Кто их, эльфов, разберет. Вот у орков сразу ясно — у самок сиськи на три шага вперед них движутся. Опять же, запах. Грация.
А эльфы все одинаковые — груди не видно, волосы длинные, мягкие. Пахнут на один манер: травой какой-то. Не то укропом, не то медуницей. Я особо не внюхивался. Все быстрые, гибкие, тонкие. Поди пойми, кого из них для удовольствия использовать можно.
Тем временем парни заломали разведчика на пол, стянули с него портки и подняли обратно на ноги. Оказалось — самец.
— Пустите, — махнул я рукой.
Эльфа бросили, и он кинулся подтягивать штаны. Лицо его интересным образом поменяло цвет с белого на розовый, губы затряслись, и он выкрикнул несколько слов по-своему.
Насколько я мог уразуметь эльфийский — нехорошо ругался и сулил нам жуткие кары.
Подумаешь. Недотрога какая. Было бы из-за чего. Можно подумать, я там чего не видел.
Такой же, как у орков. Ну, может, поменьше. Хотя в нерабочем состоянии на глазок не определишь. У нас, у орков, вообще в порядке вещей меряться достоинством. Ну интересно же — у кого больше?
У меня вот очень даже. Многие завидуют.
— Ты, кстати, зря разоряешься, — попенял я эльфу. — Будь ты самкой, мы бы тебя… Использовали бы. По прямому назначению. И кому бы тогда хуже вышло? Опозорился бы на всю оставшуюся жизнь.
