«Здесь покоится Джемма Ньюбери, горячо любимая воровка, – с восторгом подумала Каллиопа, мысленно почтив свое прежнее вымышленное имя. – Она была столь же бесстыжей, сколь и красивой».

Каллиопа имела странную традицию придумывать эпитафии каждый раз, когда меняла личность, но никогда не делилась этим с мамой. Вряд ли Элайза оценит ее юмор.

Постучав по новому наручному компьютеру, Каллиопа вывела список контактов – как обычно, пустой – и, к своему удивлению, обнаружила, что не зачислена в школу.

– На этот раз мне не нужно идти в колледж?

– Тебе восемнадцать. – Элайза пожала плечами. – Все еще хочешь учиться?

Каллиопа замешкалась. Она посещала разные школы, где играла требуемые по сценарию роли – потерянной наследницы, жертвы тайного сговора или просто дочери Элайзы, если та нуждалась в этом для привлечения своей дичи. За плечами Каллиопы остался консервативный британский пансионат, французский женский монастырь, допотопная государственная школа в Сингапуре. И в каждом заведении она с ума сходила от скуки.

Именно по этой причине Каллиопа проворачивала свои собственные аферы. Конечно, не такие крупные, как у Элайзы, составлявшие их основной доход. Однако, если подворачивалась возможность, Каллиопа с радостью бралась за дело. Элайза не возражала: главное, чтобы в нужную минуту дочь пришла к ней на помощь.

– Немного практики не повредит, – повторяла Элайза, позволяя Каллиопе оставить себе заработанные деньги и тем самым пополнить гардероб.

Обычно она соблазняла богатенького подростка, потом выпрашивала у него новое колье, сумочку или замшевые сапоги «Робби Лим» из последней коллекции. В редких случаях Каллиопе удавалось раздобыть нечто посерьезнее небольших презентов – притворившись, что попала в переделку, она могла получить денежную помощь, а иногда даже проникала в чужие секреты и шантажировала их обладателей. За прошедшие годы Каллиопа узнала: в прошлом у состоятельных людей есть немало такого, о чем они предпочли бы забыть навсегда.

На секунду Каллиопа задумалась: не пойти ли ей в колледж, чтобы вернуться к привычным делам? Но отвергла эту идею. На этот раз она возьмется за что-нибудь покрупнее.

Существовало множество приемов поймать «жертву» на крючок – «случайное» столкновение, многозначительная улыбка и взгляды, флирт, прямая атака, авария, – и по каждому пункту Каллиопа была профи. Она заканчивала каждое начатое дело.

За исключением Трэвиса. Он единственный не поддался ее чарам. Причины она так и не выяснила, что безусловно раздражало.

Но здесь Каллиопу ждали миллионы других людей. Она вспомнила толпы, что неслись к лифтам и обратно, шли домой, на работу, в школу. И всех занимали их личные тревоги и несбыточные мечты.

Никто из этих людей не подозревал о существовании Каллиопы или не придавал этому значения. Но так даже веселее: для кого-то из них она станет особенно важной. Ее охватило волнительное, восхитительное, безудержное предвкушение.

Скорее бы найти новую добычу.

Эйвери Фуллер крепче обхватила себя руками. Ветер спутывал ее волосы, превращая их в светлый вихрь вокруг головы, и развевал платье, как флаг. Упали первые дождевые капли, обжигая обнаженные участки кожи.

Но Эйвери не хотела уходить с крыши. Она убегала сюда, в свое тайное убежище, когда больше не могла выносить яркого света и громких звуков города.

На горизонте лиловая дымка перетекала в непроглядную темноту. Эйвери нравилось ощущение свободы, отрешенности, безопасности – ведь здесь она оставалась наедине со своими секретами. «Не так уж тут и безопасно», – шептал назойливый внутренний голос.

Вдруг Эйвери услышала звук шагов. Взволнованно обернулась и расплылась в улыбке – это был Атлас.

Но дверь люка вновь распахнулась, и наверху из ниоткуда появилась Леда – с перекошенным от злобы лицом, болезненно худая, потерянная, опасная. Казалось, вместо кожи у нее защитный панцирь.

– Леда, что тебе нужно? – осторожно спросила Эйвери.

Хотя и так знала, чего та хочет: разлучить их с Атласом. Но она его ни за что не бросит.

Эйвери встала перед ним, загородив от подруги.

Леда заметила это движение.

– Да как ты смеешь! – фыркнула она и, вытянув руку, толкнула Эйвери.

В желудке все сжалось. Эйвери замахала руками, пытаясь за что-нибудь уцепиться, но поблизости ничего не оказалось, даже Атлас был далеко. Мир превратился в размытое пятно, где смешались цвета, звуки, крики. Земля неслась ей навстречу…

Эйвери резко села. На лбу проступил холодный пот. Спустя пару секунд она узнала в окружавших ее темных силуэтах громоздкую мебель. Она в спальне Атласа.

– Эйвс? – пробормотал он. – Что с тобой?

Она подтянула колени к груди, пытаясь унять сумасшедшее сердцебиение.

– Кошмар приснился.

Атлас притянул ее к себе, обнимая со спины своими теплыми надежными руками:

– Хочешь поговорить?

Эйвери в самом деле этого хотелось, но она не могла. Развернувшись, она поцеловала Атласа в губы.

После гибели Эрис она каждую ночь прокрадывалась к нему в комнату. Конечно, Эйвери знала, что играет с огнем. Но лишь во время, проведенное с любимым – с разговорами, поцелуями, ощущением его присутствия, – она была защищена от падения в пропасть.

И даже здесь, рядом с Атласом, Эйвери не чувствовала себя в полной безопасности. От себя самой. Ей не нравилась паутина тайн, что встала между ними невидимой стеной, хотя Атлас ни о чем не догадывался.

Он не знал о хрупком договоре, который Эйвери пришлось заключить с Ледой. Тайна за тайну. Леда знала про их отношения и молчала лишь потому, что Эйвери видела, как та столкнула с крыши Эрис. Теперь из-за угроз Леды приходилось скрывать правду.

Эйвери не могла пересилить себя и рассказать обо всем Атласу. Зачем огорчать его? Но она и не хотела, чтобы он узнал правду. Вдруг он станет смотреть на нее иначе – без такой безоговорочной любви и преданности.

Она запустила пальцы в завитки на шее Атласа, желая остановить время и навечно раствориться в этом мгновении.

Когда Атлас отстранился, Эйвери поняла, что он улыбается.

– Больше никаких кошмаров. Теперь я рядом и прогоню их, обещаю.

– Мне приснилось, что я потеряла тебя, – с дрожью в голосе сказала Эйвери.

Вопреки всему они были вместе, и она больше всего на свете боялась лишиться любимого.

– Эйвери, – Атлас приподнял ее голову за подбородок, заставив посмотреть ему в глаза, – я люблю тебя. Никуда я не денусь.

– Знаю, – ответила она.

Атлас произнес это от всего сердца, но их путь был слишком тернист, а препятствия казались непреодолимыми.

Эйвери лежала в мягкой теплой постели рядом с Атласом, но в голове ее царила путаница. Тело словно скрутило в тугой жгут, и освободиться она была не в силах.

– Ты когда-нибудь хотел, чтобы тебя усыновила другая семья? – прошептала она, озвучив навязчивую мысль.

Если бы Атлас жил в другой семье и другой мальчик стал бы ее сводным братом, тогда он не был бы для нее запретным плодом. Она познакомилась бы с Атласом в школе или на вечеринке, привела домой, чтобы представить Фуллерам.

Все было бы куда проще.

– Конечно нет, – пылко ответил Атлас, удивив ее. – Эйвс, усынови меня другая семья, я, вероятно, не встретил бы тебя.

– Возможно… – протянула она и замолчала.

Но не могла выкинуть из головы мысли, что их с Атласом знакомство было неизбежным. Вселенная все равно устроила бы их встречу, притянув друг к другу невидимым магнитом, силой любви.

– Возможно, – проговорил Атлас. – Я бы не хотел так рисковать. Ты – самое важное, что есть в моей жизни. Тот день, когда родители привели меня домой и я впервые увидел тебя, был для меня вторым по счету лучшим днем.

– Правда? – с улыбкой спросила Эйвери. – А какой же тогда первый?

Она ожидала, что Атлас скажет про день, когда они признались друг другу в любви. Но он удивил ее.

– Сегодняшний. А когда он закончится, лучшим станет завтрашний. Каждый день с тобой лучше предыдущего.